Как я работал дрессировщиком. Часть третья. Ошейник

Как я работал дрессировщиком. Часть третья. Ошейник.

Как всегда вечером, вернувшись с дрессировок, я выслушивал доклад Светки о принятых звонках. Самостоятельно читать её записи я не мог. Да что я, думаю лучший дешифровщик главного разведывательного управления не смог бы разобраться в хаотично намалеванных стрелочках, буковках, циферках и загадочных сокращениях. Я даже не пытался. Зато Светлана свои записи, как бы это не было парадоксально – читала осознано.
 Среди всех прочих звонков был один необычный.
Звонила бабушка – пенсионерка. Её проблема заключалась в том, что она не могла одеть на свою собачку ошейник, и, соответственно, не могла вывести ее погулять.
Если у вас нет собаки – поясню. Самое любимое занятие, кроме как поспать на вашей постели, когда вы не видите, схомячить на кухне то, что вы долго и старательно готовили для гостей, которые вот-вот придут или погрызть вашу коллекционную обувь, – самое–пресамое любимое занятие для любой собаки– гулять.
 О, как забавно обычно прыгают в коридоре, мешая обувающимся хозяевам, услышавшие слово «гулять» псы всех пород, окрасов и мастей.
 Пританцовывая от нетерпения, повизгивая и поскуливая, цокая когтями по паркету или линолеуму, эти неугомонные создания носятся вокруг вас, пока вы их не изловите, и не прицепите поводок. И даже на поводке они обычно успевают пару раз пошкрябать лапой входную дверь, и с пробуксовками тащить вас к лифту или лестнице…
 А тут у бабушки собака прячется от ошейника и отказывается гулять…
Бывает такое в сильный мороз, или после взрывов петард, иногда бывает, что собака боится ошейника если её им наказывать, но в данном случае, по результатам разговора с бабусей, я понял, что причина в другом.
Объяснил, что мой разовый приезд стоит так же, как и одно занятие.
Бабуся сказала, что ей дорого, и отказалась.
Повесил трубку. Поел. Уснул.
Дня через три звонок повторился. Бабушке так и не удалось выловить собаку и надеть ошейник. Собака не выходила на улицу. Представил, какое амбре в квартире.
Бабушка настойчиво просила меня приехать безвозмездно. Я отказывался.
Еще бы. С какого рожна мне ехать и бесплатно работать? Бабушка заманивала меня банкой с солеными помидорами. Заманчиво, но устоял. Разошлись ни с чем. Бабка – кремень.
Прошло еще несколько дней.
Бабушка позвонила, но о капитуляции речи и быть не могло. Видно, судьба моя такая – проигрывать бабушкам. На следующий день у меня должно было состояться первое занятие с нормальными клиентами практически в соседнем с ней доме. Я наивно согласился. Чего там сложного – зайти, приманить маленького, безобидного карликового пуделёчка и одеть на него ошейник? Раз плюнуть.
 
Как я жестоко ошибался…
 
Когда бабушка открыла мне двери, на меня, надышавшегося свежего воздуха, обрушилась удушливая волна миазмов. Именно миазмов. Вонь – слишком короткое слово, оно не охватывает тебя со всех сторон, не проникает под одежду, не оседает на коже и не выжигает глаза. Вонь может исходить от одиноко лежащей единственной какашки.
Но если собаку не выводить на улицу больше недели, а сытно кормить каждый день…

Щурясь, и смахивая скупую мужскую слезу, предательски застилавшую обзор, я прошел в квартиру. Двухкомнатная. Большие двуспальные диваны, застеленные аккуратно вытертыми пледами, шкафы для одежды, сервант с хрусталем, кресла – короче бабуся была упакованной по полной программе. Оперативного пространства было мало – но я надеялся решить все по-хорошему. За бабусей маячила ее вылинявшая, четвероногая подружка, просвечивая сквозь редкий белый волос – розовыми боками. Сюсюкая и говоря ей, собаке, совершенно незаслуженные комплименты, я подманил ее к себе, причем подошла собачка довольно быстро и смело.

-Дайте ошейник. - сказал я бабушке, и это было моим стратегическим просчетом.

Если мне не изменяет память, то собачка исчезла на букве «ш» слова ошейник. Даже представить себе не мог, что в этом немощном теле есть столько энергии. Удивительно.
Началась охота. Бабушка была отправлена мной на кухню, для невмешательства, а я, с каким-то старым одеялом в руках, пытался поймать животное.
Как же хорошо с овчарками, ротвейлерами, догами и т.д. Они не убегут из-под одного кресла под другое.
Они не сиганут из-под дивана, под который вы с трудом влезли, по дороге чувствуя грудью окаменелости, которые бабушка не дотянулась убрать, и не только окаменелости, но и довольно свежие заграждения… И вот в тот самый момент, когда вы думаете, что загнали эту сволочь в угол – она сигает под другое укрытие.
Более того, несколько раз, когда я был очень близок к цели, она меня кусала своими сточенными, старческими зубами. Не очень больно, но обидно и до крови.
 Противостояние длилось долго. Тело мое обрело поразительную пластику, а одежда обрела совершенно новый цвет и запах. Мы с пуделем уже изучили тактику друг друга и оборона приняла затяжной характер. У меня заканчивались силы быстро догонять, соответственно пуделиха получила возможность отступая – отдыхать.
 Перемирие.
Перекур.
 Бабушка, хозяйка пуделя, милостиво разрешила покурить мне на кухне, одновременно провела краткую презентацию своих помидорных закаточек и перебинтовала мне руки.
 Я судорожно размышлял, что же так пугало собаку в ошейнике, но ни к какому выводу прийти так и не мог. Необходимо было одеть этот ошейник и посмотреть, что произойдет дальше. Я знал, что не уйду, пока не одену этот долбаный ошейник на этого долбаного пуделя.
 Через пол часа я позвонил Светке, чтобы отменяла вечерние занятия.
Начал перестановку, заблокировал кипами газет, обувью и прочим подобным подручным материалом пути отступления пуделя, и еще через полчаса, эта гадкая тушка извивалась, накрытая одеялом. Зафиксированный пудель морально сломался, поник, и с траурной мордой дал одеть на себя ошейник.
Ничего не произошло. Пудель не пытался избавиться от ошейника, а совершенно успокоился, давая его погладить. Пришла бабуся. Обрадовалась.
Подозвала пуделька.
Взяла за ошейник и сказала мне:
-Да Вы, что, она же так из него выскочит.
И тут я увидел, почему пудель боится ошейника…
Вы видели, как застегивают ремешки на набитом чемодане?
Твердая, мозолистая рука бабуси натянула ошейник, и застегнула на последнее отверстие.
-Вот так – сказала она довольным голосом и отпустила пуделиху.
Глаза собаки, вылезшие из орбит и покрывшиеся красными прожилками, выражали вселенскую скорбь. Взгляд угасал. Собачка пошатнулась. Но я успел. Как мне показалось – в последний момент – подскочил к несчастной животине и ослабил ошейник.
Собака встрепенулась и вздохнула.
Объяснил бабке, что нельзя так затягивать ошейник. Пожалел собаку. Стало стыдно перед пуделихой. Понял, что если еще буду находиться в этой квартире – с такой же силой затяну что-нибудь на шее у бабки.
Вымыл руки, перебинтовал заново, почистился как мог и ушел, сопровождаемый миазмами. В дверях бабка мне сунула пакет с банкой помидоров. Выходя из подъезда задел банкой об металлическую дверь.
Банка разбилась.
Выкинул.
Зато в метро ко мне никто не прижимался еще дня три.