Страшная сказка 5 про траву

       …место, где свет, было так близко, что просто коснуться рукой…
И нас больше нет
В месте, где свет…
       Машина времени
Пролог
Отдать тебе любовь?
Отдай.
Она в грязи.
Отдай в грязи…
Р.Рождественский
К нему шли за советом люди –
За годом год, за часом час.
Нет, он не знал, что дальше будет,
Он просто знал, что есть сейчас.
Он верил всем, но лишь отчасти,
Он всех любил, но лишь слегка.
Им интересовались власти –
Не напрямик, издалека.
Он жил нешумно, несуетно,
Неспешно вел свои дела,
А где-то там, в тоске маетной,
Его любимая ждала.
Он помнил все ее морщинки,
что лучиками вокруг глаз,
но он не мог найти причины,
чтоб с нею быть здесь и сейчас.
Он все ходил за синей птицей,
Привычный миг испить до дна,
Он сам бы рад остановиться,
Но завтра (вдруг?) опять война.
А ей хотелось просто быта:
Чтоб грелся чай, чтоб кот мурчал,
Чтоб тишь да гладь, чтоб дети сыты,
Чтоб было с кем о чем молчать.
А он заглядывал раз в месяц,
Пил кофе, серенады пел,
На фразу «если б…мы бы вместе…»
Молчал и в сторону смотрел.
Она с упорством обреченных
 жила двенадцать раз в году,
когда он , вновь опустошенный,
шел к ней – излить свою беду.
Он мог помочь последней мрази,
С ним пьяницы ни капли в рот,
Он подставлял поэтам фразы,
Но лишь ее не брал в расчет.
Листву деревья обновляют,
Мчит прочь река из берегов,
Она, воскреснув, умирает,
Чтоб через тридцать дней все вновь.
Имеет все свои пределы.
Нет слез – ни плакать, ни страдать.
Ее душа перегорела,
Ей больше нечего отдать,
В глазах нет блеска – в них усталость,
И даже голос стал тускней,
И все, что ей теперь осталось –
Любить невыросших детей.
Он выход, он всегда найдется –
Бывает, даже не один,
И, может быть, она прорвется
Сквозь стену равнодушных спин.
А может, просто все оставит
Как есть, качаясь на краю,
Тогда никто мне не мешает
Разбить историю мою.

А Бог-малыш на небе чертит
Маршруты наши и пути,
Но часто подбивают черти
Его каракули чертить.
И вот опять над кромкой моря
Две линии одной судьбы:
Две песни – радости и горя,
Две притчи или две мольбы.
1.
Впилась занозой
В сердце мое стрела Купидона…
       Н.Борзов
Луна тихонько округлялась,
Худел привычно календарь,
Она упорно дожидалась,
Что он опять придет, как встарь.
И день настал. С утра прохладно,
Но это, право, не беда.
Накинула платок нарядный
И надушилась, как всегда.
Заварен чай и смолот кофе,
В печи томятся пироги…
… А Бог на небе морщит профиль,
Он, видно, встал не с той ноги.
« Ох, что-то мало развлечений.
А люди спятили вконец!
Адепт и пастырь их учений
У них безграмотный кузнец!
Пророк – пьянчуга, боги – дети,
Религия – надел лжецов.
Да что творится в этом свете,
Где слишком много кузнецов?!»
Одно есть пятнышко на карте,
Что Бог себе нарисовал.
Живет один: он не развратен,
Не добродетелен – нейтрал.
Не добр, не зол, не щедр, не жаден,
Живет для всех, но он ничей,
По сто советов добрых за день,
Но снега кровь не горячей.
Задумал Бог одну вещицу –
Все ж развлеченье для ума,
А если что с людьми случится –
Кривая выведет сама…
***
«Который час? Случилось что-то?
Где задержался по пути?
Да он же может по болоту
Без света в час ночной пройти!
А может, ждет его другая,
Что терпеливей и юней,
Ему распутать помогает
Она клубок бессвязных дней…
Идти искать? Придет – здесь пусто.
Остаться ждать? Сойду с ума.
О, где же ты, мой златоустый,
Мое проклятье и чума?»
 Она металась до рассвета
В щемящей маятной тиши –
Но не смогла найти ответа
В глубинах собственной души.
« чего ж моя душонка стоит,
Когда ее никто не ждет?
К чему тогда менять устои
И нарушать привычный ход?
Пойду к нему – пусть сам решает,
Моя судьба в его руках.
Ведь он пророк, он много знает,
Он видит знаки в облаках»

…пришла к нему – и только видит:
Дом пуст, раскрыта настежь дверь.
И все лишь от того зависит,,
Куда она пойдет теперь…
2.
…и сия пучина поглотила их.
В общем, все умерли.
Г.Горин «Формула любви»

Она присела на пороге,
С собой пытаясь совладать.
« Какою он пошел дорогой
И есть ли смысл за ним бежать?
А может, вот оно – решенье:
Конец совместного пути,
Раз он решил без сожаленья,
Без слов, без совести уйти.»
Утерла слезы, встала прямо,
Махнула тонкою рукой.
« О, как права была ты, мама,
Твердя, что жизнь течет рекой.
Ведь есть еще на свете люди –
Быть может, я нужна кому.
Жаль только, сердце верным будет
Всегда ему лишь одному…»

Несется гончих слухов свора:
«пропал!», «погиб!» - все наугад.
Нашелся человек, который,
Пропаже этой очень рад.
Врач – тихий, скромный, незаметный,
Не пьет, не курит, нелюдим.
Любовью страстной незаметной
Он столько долгих лет томим.
Она его не отвергала,
Но он висел на волоске,
Ведь ничего она не знала
Об этой преданной тоске.
Но час настал – и он дождался
Конца поры тяжелых дум.
С утра побрился, причесался,
Надел свой праздничный костюм
И к ней пошел, неся с собою
Собачью преданность в душе.
Она кивнула головою:
«мне нечего терять уже».
И видно, что-то в этом было:
Жизнь, словно лодочка плыла.
Любви своей не позабыла
Она, но счастлива была.
Без слов друг друга понимают,
Ему нетрудно делать вид,
Что он совсем не замечает,
 как в месяц раз она грустит.
Она за это благодарна,
А он почти поверил ей,
Что где-то в поле планетарном
Сошлись кривизны их путей.
За годом год. И нет им дела,
Что где-то боль, чума, пожар.
Она сама так захотела,
А он не смел ей возражать…
***
Но что с пророком? «Где любимый?
О,Боже! Дай безумцу нить!»
Пожалуй, здесь необходимо
Завесу тайны приоткрыть…
…в ту ночь он долго не ложился,
Не мог сомкнуть припухших глаз.
Как будто, кто-то затаился
Во тьме и ждет приказа «фас!»
«Предчувствие, оставь в покое!
Покинь, мне муторно, я злюсь.
Мне не понять, Что Ты Такое,
Но я к прозренью не стремлюсь».
Мелькнула тень. Перекрестился,
Хоть знал, что сила не в кресте.
« ты не от женщины родился» -
Раздался голос в темноте.
« Ты кто? Ты как сюда пробрался?
Откуда знаешь обо мне?»
« Я? БОГ. Ты зря так испугался,
Я – ветер, отблеск на окне,
Я – океан, я – сон вселенной,
Я- крик полуночной совы,
Поэтому тебе, презренный,
Со мною лучше быть на вы»
Он сам своим глазам не верил,
Он приходил в себя, пока,
Тень отошла от крепкой двери
 и превратилась в паренька:
подросток – хрупкий, неуклюжий,
(в глазах величия печать)
Сказал: « не скрою, ты мне нужен,
Чтоб научить людей мечтать.
Они настолько узколобы
И плоски. Что тут говорить!
А ты возьми да и попробуй
Их хоть чему-то научить.
Они в безделье заигрались,
А ты их выведешь из тьмы…
Об этом, помнится, мечтали
Века блестящие умы.
Тебе потребуется малость:
Чтоб спали люди наяву,
Чтоб снять тревогу и усталость,
Возьми волшебную траву,
Суши. Иссохшие былинки
Ты осторожно разотри,
Затем целебные пылинки
В сосновой трубке раскури.
Любой, почувствовав влиянье
И силу этого дымка,
Покой возьмет, как подаянье,
Счастливым став наверняка.
Мир станет чище и мудрее,
И сгинут все пороки прочь.
Ну что ж, решайся поскорее,
Я не могу сидеть всю ночь.»
« так вот оно! Всю жизнь манило,
Мешало думать и дышать.
Вот, что занозой в сердце ныло:
Я должен аватарой стать.
Спасти весь мир. Дать людям волю,
Их к совершенству подтолкнуть.
Да, я, пожалуй, был бы болен,
Если б не выбрал этот путь.
Ты… Вы ко мне пришли не тщетно.
Я ждал тебя…Вас столько лет.
И без раздумий вот ответ мой:
Да. Я согласен дать им свет.»
«вот и отлично. Слушай, значит.
Трава растет у трех ручьев…»
Бог знал, что ночь пройдет удачно –
Он сам спланировал ее,
Но, как зарвавшийся мальчишка,
Последствий просто не учел.
Потом поняв, что поздно слишком,
Он будет сильно огорчен,
И, может, даже повзрослеет,
Законы вечности поправ,
И разобраться сам сумеет
В том, что играясь, был не прав…
***
Он в путь отправился под утро,
Не взяв с собою ничего.
Он верил, что он самый мудрый,
Что вся надежда на него.
Тщеславьем пустоту заполнил
В душе. Но в этом ли беда?
Он про Нее так и не вспомнил,
Как и не помнил никогда.
А люди… Те за ним тянулись,
Как стая пуганых ворон.
Они считали, что проснулись,
Хотя проваливались в сон.
Расцвет ремесел и искусства,
Все чудеса подвластны им.
Но их не покидало чувство,
Что ненасытен травный дым.
Довольный, вроде бы, судьбою,
С удачей (да и не с одной),
С опустошенною душою
Решил вернуться в край родной
Мессия новый. Травки дымной
В чужбине тоже не сыскать,
А на губах трепещет имя
Той, что умела раньше ждать.
О ней напомнили случайно
В стране далекой корабли,
Плеск волн ,и крики белых чаек,
И берега чужой земли.
Он понял вдруг: ему не место
Здесь и не держит ничего,
А дома ждет его невеста,
Кто нужен ей кроме него?
Летел на ветре быстрокрылом,
Спешил, боялся опоздать,
Ему на ум не приходило,
Что могут там его не ждать…
***
(врач чувствовал с утра тревогу,
Щипцами что-то из груди
Рвало) стоявший на пороге
Решился в дом его войти –
И сразу к делу: « Я за нею,
Она не будет жить с тобой,
Я доказать тебе сумею,
Что стал давно ее Судьбой.
Да, я немного потерялся,
Попал в такой водоворот…
Но я всегда к ней возвращался,
И только раз пропал на год…»
« Год?! Стой, да ты в своем уме ли?
Ты хоть бездарно так не ври!
Я ждал. Вот-вот пройдет неделя –
Она взорвется изнутри,
Ты ей не нужен, убирайся!
Она смогла счастливой стать.
Пусть ты пророк. Но не старайся
Чужое счастье поломать!»
« А может, у нее мы спросим?
Боишься получить ответ?
Пусть будет вечно длиться осень,
Мне без нее и лета нет.
Меняли капли-дни друг-друга,
Я не заметил, как старел.
Ждала меня моя подруга,
Которой раньше песни пел.
Я думал, нет ее на свете,
Я думал, снится мне она,
Когда шепнул однажды ветер,
Что кто-то плачет у окна,
Зовет меня, и этот шепот
Я ночью слышу до сих пор.
Я полетел сквозь конский топот,
Сточил три пары острых шпор,
Бежал пешком, плыл на галере,
Я полз, когда не мог лететь.
Нет, ты не можешь не поверить,
Что без нее мне сразу смерть.
Чудак, пойми, ты был лекарством –
Но вот сумел ли излечить?
Ее нехитрое коварство
Тебя не может оскорбить.
Уйди, она и не заметит,
Не вспомнит, кто ты был такой.
Не стоит ждать: она ответит,
Что сразу же пойдет со мной…»
Он говорил еще немало,
Почти не подбирая фраз.
Врач тер рукой лицо устало,
Касался ею губ и глаз,
И что-то ржавою пружиной
Сжималось от ступней до век.
Он закричал: « Ты не мужчина!
Да ты вообще не человек!
Иди – торгуй травой , волшебник,
Пришел из ночи, сгинешь в ночь.
Ни ты, ни я не совершенны,
Но ты не сможешь ей помочь.
Пусть не моя ее дорога,
И кто-то за нее решил,
Руками грязными не трогай
Ты чистоту ее души.
Я даже словом не обмолвлюсь
О том, что встретился с тобой,
Чтоб не взорвать ее безмолвный
И удручающий покой…»
Они бы долго препирались,
Сочились б ядом дотемна,
Но на пороге показалась
И тихо вскрикнула Она.
Как громко сердце колотилось,
Казалось, выпрыгнет вот-вот.
« А ты совсем не изменилась,
Быть может, строже сжала рот?
Глаза и руки – все, как прежде,
Взглянул и стало хорошо.
Я все с тобой связал надежды,
Пойдем, я за тобой пришел!»
А что она? Окаменела,
Лишь капля по щеке бежит.
Шептала : «Я ведь не хотела,
Я только научилась жить.
Жестоки Боги. Где их милость?
За что из сердца по куску?
Я восемь долгих лет училась
Душить в себе эту тоску!»
«Настал наш час, пойдем со мною,-
Мессия руку протянул,-
Ты будешь вечно молодою,
Я, знаешь, время обманул,
Мне ход его теперь подвластен,
Ты будешь вне его оков,
Не дай погибнуть нашей страсти,
Не убивай мою любовь!»
«нет!»- шепот криком показался,
Настойчивей и тверже – «НЕТ!
Мне, правда, жаль, ты ошибался,
Но столько пролетело лет.
Я вдруг узнала: есть иное,
Мне не понятное пока,
Такое теплое, земное,
Простое счастье. И рука,
Что на краю всегда поддержит
И не отпустит. И глаза,
Что , слышишь, каждый миг, не реже.
Спасают. Что еще сказать?
Ты вспышкой был, а он не гаснет.
Ты жег меня, а он согрел.
О, Боги! Неужель не ясно,
Что страсти есть всегда предел!
Теперь уйди, я так устала,
Что сил на разговоры нет.
Ты слышишь? Вон! Я все сказала,
Иди, спасай свой белый веет!»
А он спокойно улыбался,
В глазах росла угрозой ночь.
(«Конечно, я не догадался,
Но я смогу тебе помочь»)
« мой дом разрушен, приютите,
позвольте переночевать.
Я понял все. И вы поймите,
Я зла не стану вам желать.»
Вот муж с женой переглянулись:
Не гнать гостей – таков закон,
Пожав плечами, улыбнулись.
И только радовался Он…
***
Смолой тянулся поздний ужин,
Не глядя милому в глаза,
Она держалась рядом с мужем,
Двух слов за вечер не сказав.
Поев, достал Мессия трубку
И с наслаждением немым
Забил ее. Призрачно хрупкий
Поплыл по кухне травный дым.
И вдруг увидел врач картины,
Что вмиг свели его с ума,
Забормотал: «О, Триединый,
За что на нас спустилась тьма?»
Он вдруг заметил: гость незваный
К ЕГО, врача, жене идет,
Целует в губы, окаянный,
И нежно за руку берет;
Она его не оттолкнула –
Скользнули руки по спине,
И на глазах у мужа льнула
К нему, как кошка по весне…
***
…Когда Мессия трубку вынул,
Забил ее своей травой,
За дверью страшно псы завыли
По-волчьи, с дикою тоской.
Она метнулась, было, к двери –
Проверить, что произошло,
Как муж воскликнул хрипло «верю!
Ты душу взять мою пришел!
Живым не дамся и надеюсь
Тебя с собою прихватить.
Я разгадал твою затею,
Теперь тебе не отомстить,
Пусть не моя, но и твоею
Чужой жене вовек не стать,
Ее я спрашивать не смею,
Но не позволю ей решать…»
А за окном толпились люди,
крича на разных языках.
Ночь накалялась. Что же будет?
Чья направляла их рука?
Их лица исказила мука.
Дрожа, как в вечной мерзлоте,
Они истошно взвыли «ну-ка
Шагни, Мессия, за плетень!
Скажи, что ты наделал с нами?
Чьей дикой воле подчинил?
Вчера мы шли над облаками,
Сегодня носом роем ил.
Чья в том вина, что просит тело
И разум жаждет все сильней
Травы, что, разгораясь, пела.
Теперь все мысли лишь о ней.
Мы на табак ее сушили,
Но, видно, знаешь ты секрет.
Решай. Хранить его в могиле
Всегда успеешь. Твой ответ
Быть должен краток и конкретен:
Как получить волшебный дым?
Любой Мессия так же смертен,
Как тот, что следует за ним…»
А в доме страсти накалялись,
Бессвязно что-то врач хрипел,
Сквозь дым зловеще улыбаясь,
Мессия в сторону смотрел.
А сердце ухало совою
(о чем стремясь предостеречь?)
« сейчас бы справиться с собою.
Толпе нужны трава и речь,
А милая потерпит малость,
Вот муж не выкинул чего б…
Она и так к стене прижалась,
Боясь, конечно, за него.
Какой-то я не той дорогой
Пошел с десяток лет назад.
Отец учил: людей не трогай,
Им не смотри глаза в глаза.
Я – шарлатан, а не кудесник,
И грош- цена словам моим,
А в мире скоро будет тесно
Всем, жаждущим отведать дым.
Бог обманул. В своем величье
Он не мудрее, а юней.
Быть было просто безразличным,
И равнодушным – не сложней.
Страшнейший грех – моя гордыня,
Тщеславье – груз не по зубам.
Как поступать, когда отныне
себе не нужен буду сам.
И что ж – все зря? Труды напрасны?
И возвращенье ни к чему?
И та, что не найдешь прекрасней,
Покорна мужу своему.
А люди? Что им просветленье?
Они привыкли жить во тьме,
Во мраке собственных сомнений,
В смиренье узников к тюрьме,
Пожалуй, выйду. В разговорах
И я немало преуспел.
Хотя, как знать, цепных псов свора
Остановила б беспредел.»
Он вышел. Только камень первый
Зачин смертельному дождю
Означил. Не канаты – нервы,
Они не плачут и не ждут.
Он не пытался прикрываться –
Он боле не пророк, он – шут,
И только, силясь улыбаться,
Молился Богу-малышу:
«ах, вот ты как. Пусть непокорен,
Неодурманенный вконец,
Уйду в поля проросших зерен,
В сплетенье солнечных колец.
Оставь мне запах апельсинов,
Дай рокот северных морей.
Листву октябрьской осины
 И ласки женщины моей.
Я столько не успел запомнить,
Без света целясь в темноту,
Но главное: не смог заполнить
В душе своей же пустоту.
О, бог мой, больно. Как же больно
Уйти в другие берега.
Надеюсь, милая довольна,
Узнав, что чем-то дорога
Двум неудачникам: пророку,
Не предсказавшему беду,
И, без изъянов, без пороков,
Врачу-безумцу. Я уйду,
Раз третьим - лишним оказался
И не Мессией… ну и пусть…»
На этом мысли ход прервался,
А с ним и нитевидный пульс.
А крови вид толпу встревожил,
И всем законам вопреки
Их лица превращались в рожи,
А руки сжались в кулаки.
« священно пламя! Братья, выжжем
Гадючник этот поскорей,
Да так, чтобы никто не выжил
Из близких колдуну людей!»
***
Уйти из дома не пытались
Ни врач, ни верная жена –
Они друг с другом объяснялись,
Когда упала пелена,
Стоявшая в глазах у мужа
И сбившая его с пути.
Она шептала: «ты мне нужен»,
А он хрипел «прости, прости»
Не слышно не было ни крика,
Пока пожар сам не утих.
А Бог с потухшим мрачным ликом
Смотрел на дело рук своих.

На два навек скрепленных трупа,
Дружиной найденных с утра,
Смотрели наркоманы тупо
И разбредались по дворам.
О том, что нынче ночью было,
Никто не вспомнил никогда,
И о Мессии позабыли,
И о враче с женой. Тогда
Они намучились немало,
Пока трава еще звала,
Но позже все, как прежде стало –
И жизнь привычно потекла…
3.
Нет, наши девушки не плачут,
Не пишут и не ждут вестей…
       М.Цветаева
Помилуй, Господи, того,
Кто дал моей траве огня.
Помилуй, Господи, меня.
Помилуй, Господи, меня…
       А. Васильев

Она присела на пороге,
С собой пытаясь совладать.
«какою он пошел дорогой
И есть ли смысл за ним бежать?
Конечно, есть! Он – смысл, он – воля!
Кого, раз не его, любить?
Мне после не осилить боли
Жить дальше, не пытаясь жить!»
Она, голодная, босая,
пустилась милого искать,
и вера жгла, не угасая,
а веры ей не занимать.
В каких краях она бывала!
О, что изведала она,
Но только ей диковин мало,
Когда тревожит цель одна.
И вот узнала, будто где-то.
В верстах пяти от слободы,
Пророк, крестьянином одетый,
Спасает от любой беды.
Нашла его. « прими любою:
Служанкой, спутницей, женой,
позволь мне только быть с тобою.
Любой заоблачной ценой
Добьюсь тепла от рук любимых,
Отдав им свой смиренный пыл,
Тебе сейчас необходимо,
Чтоб просто кто-то рядом был.
Поверь, устанешь очень скоро
Быть безупречным и святым,
А ну как разгорятся споры
О том, как лечит этот дым,
Я и тогда останусь рядом,
Хотя предчувствую беду.
И даже, если будет надо,
На плаху за тебя взойду…»
И принял, только ради скуки,
Чтоб было с кем поговорить,
И в унижении, и в муке
Она жила. Пыталась жить.
А через год (ведь сердце знало!)
Столпились люди у ворот,
Им было дыму слишком мало,
Гораздо меньше, чем дает
Мессия. Или пусть расскажет,
Как стал волшебным самосад,
Или тот час же дымом с сажей
Они судьбу его решат.
Мол, нечего терять несчастным,
Попавшим в дымно-травный плен:
« и оставаясь безучастны,
Мы все же превратимся в тлен.
Но ты уйдешь, Мессия, с нами,
Чтоб за свершенную беду,
Так не представший пред богами,
Лизал ты противни в аду.
Чья в том вина, что прости тело,
А разум жаждет все сильней,
Травы, что, разгораясь, пела –
Теперь все мысли лишь о ней…»

Она сознанье потеряла,
 когда пополз по дому дым,
Толпа Мессию растерзала,
 свершив свой скорый суд над ним.
***
В доме врача, совсем седая,
Пришла в себя через три дня
Она. Лицо и руки обжигая
Ее он вынес из огня,
Увез на старенькой повозке
Подальше от нескромных глаз.
Рвалось сердечко на полоски,
Услышав горестный рассказ
О том, как был убит Мессия.
И ей казалось – это месть
Собаки той, что укусила
Ладонь, дающую поесть.
Но мысли при себе держала,
И даже став врачу женой,
Она почти всегда молчала
И лишь качала головой.
А он – ни капельки упрека,
И, ей почти что глядя в рот,
Всем сердцем верил: недалеко
Тот день, когда она придет
И скажет: « я страдала много.
Но только веришь ли, теперь
Мне кажется, моя дорога
В твою меня заводит дверь…»

И он добился, он дождался
Ее тепла, своим согрев.
А через девять лун смеялся,
Себя в сынишке разглядев.
Декабрь 2002г