Памяти господина N

       


Погода портится, а с нею и одежда.
Тяжёлые от влаги провода
внушают ужас статуям манежа,
атакой голубей со здания Суда,

помёт, мешаясь со строкой закона,
течет на мрамор загнанных коней.
Трамвай скользит вдоль полосы газона,
подстегиваемый плетками ветвей

деревьев, высаженных на бульваре.
В руке зажат несуществующий алтын.
Грызутся псы в короткой сваре,
их наблюдает некий господин

в поношенном пальто. Течет река
с завидной силой батыевой орды.
В набегах волн на равнодушие песка
читается всевластие воды.

Дверь хлопает, гонимая пружиной.
В парадном вонь, с облупленной стены
остатки нимф, танцующих с кувшином
и лирою, лишившейся струны,

исчезнут навсегда, накрытые цементом.
Доступной простоты тупой апофиоз.
Слой синей краски, памятная лента,
над местом, где подвыпивший матрос,

расставив ноги, уринировал в пространство.
Знак времени без предрассудков
и комплексов, с желаньем постоянства
приёма пищи в озверевшие желудки.

Ступени, двести лет жевавшие подошвы
обуви , истёрты, как зубы лошадей,
исчезнувших в воротах бойни, истошно
ржавших, когда их теплых шей

коснулось лезвие ножа и липкой кровью
зачавкала под сапогами работяг
присяга верности четвертому сословью.
Который раз в припадке колотило стояк

водопровода от измены напора в трубах.
На кухнях зажигали тусклый свет,
в кастрюлях грелся суп, весомо грубо
вскипали чайники, сзывая на обед,

как на молебен, оголодавшую семью.
В расщелине двора стучали каблуки,
передвигая нечто женское. Между семью
и девятью старуха, что вязала узелки

крючком из белых ниток, умерла.
Никто не удивился, когда узнал о трупе.
Салфетки её работы украшали зеркала
и полки этажерок. Томимый болью в зубе

на табуретке мучился сосед, терзая папиросы.
Всходило солнце в кулаке на слове NORD.
За рамой подыхали сентябрьские осы,
рожало пианино незатейлевый аккорд.

N. открывает комнату, не сняв пальто
садится на диван, закрыв глаза,
он видит фабрику, поселок, снежное плато,
предгорье, «колючку» режущую небеса...

Свой медленный барочный крест
несет полночная столица.
N. ищет лезвие, предчувствуя арест,
и с отвращеньем начинает бриться.



Февраль 2003