Клеймо на сердце

здравствуйте, Екатерина!
Заполнив вечность ожиданья,
Окрасив сон в цвета мечты.
как хорошо, Катя!
Гл. 24
Валентин Клавдиевич Ершов- командир полка морской авиации дальнего действия, пенсионер, мэр города, столяр, мастер художественной резьбы по дереву. Легко и защищено было всем, кто окружал этого человека в военном училище, потом- в академии и в полку под Архангельском..
Всё ему давалось более чем сказочно: армейские звания и должности сыпались вместе со звездами на погоны. Все типы самолетов полковник Ершов знал лучше, чем авиамеханик в престижной фирме. А как он летал! Точно линию проводил резцом по дереву. Увидев его работу в воздухе, сам Валерий Чкалов, похмурев, улыбнулся бы и сказал, подняв к небу глаза:
- Этот и на бороне до Америки долетит!
Дочка самого командующего округом на Ершова глаз положила, когда он, красавец майор, прибыл в полк. Всё при нем: на перекладине мог солнце крутить и на аккордеоне «Амурские волны». Мебель в своей однокомнатной квартире, созданная его руками, выглядела лучше финской, включая кресла, кухонный гарнитур и люстру в зале. И при этом Ершов был сдержанно бесконфликтно вежлив со всеми, включая солдат из роты обслуживания.
В Ершове соединились и гармонично живут черты Лермонтова, Достоевского и балагура Дениса Давыдова. Сходство с декабристом Николаем Бестужевым было поразительно правдоподобным, на что и указал на « Дмитриевском мосту» Гурий Пенкин.
- Взгляд у вас чисто бестужевский, Клавдиевич, спокойно пронзительный с отпечатком мысли и доблести.
… Дочь командующего укатила в Питер, очевидно, испугалась этого взгляда и не желания Ершова стать зятем генерала. А может быть… Но об этом ей уже сожалеть не придется: Ершов по окончанию службы увез бы её в райцентр Тотьма, из которой она, не раскрыв чемодана и не простившись с ним,
укатила бы на «полуторке» по первозорью.
Родина и её глубинное значение в судьбе человека есть понятие одновременно однозначное и масштабное.
Однозначным понятие Родины стало в последнее столетия. Масштабным было, когда не существовали политические границы, штемпель в паспорте, отсутствовали орудия убийства и национализм в современном, извращенном понятии.
Люди, как деревья в лесу, как цветы в степи, как капли воды в океане не должны враждовать из - за места под солнцем, а гордиться своим присутствием перед друг другом и радоваться этому присутствию.
Есть устойчивые признаки Родины: в степи и небо выше, повторяют аксакалы. На Русском Севере небо задевает за крыши домов. Двигайтесь в Тотьме от реки к аэропорту и войдете в небо. Облака будут касаться ваших плеч, а ночью – полное ощущение, что ступаете с одной звезды на другую, как будто переходите речку Ковдицу в теплый летний день. А черемуха в мае ранним утром?! Ершов верил, что обретет личное мужское счастье среди этого цветения и – не ошибся. Его Тамара Сергеевна не сбежит «на города», она - то и в Вологде бывала, когда училась, и потом по редкой необходимости.
Непременно побываю в музее, а то Пенкин, он не отстанет, решил Ершов. На выставках он бывал часто, а вот в запасниках… На Стольника Бестужева похож! Вот струганул Гурий Феодосьевич, может, в темноте, а ней – черт зубилу молочный брат.
В музее, едва не на пороге, Ершова встретил сам Пенкин с Американским флагом в руках.
- Почему не с нашенским, Гурий Феодосьевич?
- Так именины Кускова готовимся отмечать, думается, подкатят из Нью- Иорка.
Протарахтело что – то не нашенское. Я – бегом! Решил, что посол ихний прибыл.
- А тут я?!
- А тут вы!
- Покажешь предка моего?
- Не утерпели, а вдруг не ваш?
- А вдруг – мой!
Зацепив Ершова за галстук, Пенкин повлек его почти бегом по щербатым ступенькам вниз, в подвал.
- Вот он, родимый Терентий Андрианович.
- Где?
- Сюды вставайте. – и щелкнув выключателем, засветил сразу четыре лампочки- пятисотки .
Сходство, почти документальное, поразило Ершова точно швайкой.
-Не похож?
Пенкин обошел Ершова раз пять, на шестой, поморщившись окнул:
- Кафтан бы вам пошеперестей, коня и в высокопрестольную!
- А смогу на коне?
- В том кафтане – смогёте.
- И с саблей?
- И саблей обеспечим. Вот, держите. Деревянная, правда, но настоящую за триста лет моль объела.
- Слышал я, что ты, Гурий, в Лосихе церковь удумал строить, помощь не нужна?
- Корову нужно отцу Акинфию и жнейку конную сено косить. Семья у него – восемь человек. Шифер нужен листов триста, пакли центнер. И аэроплан хорошо бы! Вам запросто пригонят из Архангельска, если попросите. На реке лед вон какой зимой. Садись – взлетай, взлетай – садись.
- А может лучше этот, Гуря, « Цепилин» немецкий поспособствовать? Была в академии у нас такая штука, дырявая, правда. Ну, да подклеишь, насосом мотоциклетным надуешь и в небо. И туристов можно запросто за клюквой на «Кудыкино» болото!
- А вы, Валентин Клавдиевич, в Лосиху не собираетесь на жительство? Места пока есть.
- А ты город примешь под руководство?
- А вы как, престали, небось?
- Я – в Лосиху, а ты – мэром, вот, размахнешься, шуруй – старайся. Даже мебель в кабинете оставлю и секретаршу Алефтину,- юбка мини и всё прочее при ней. Кофей американский поднесет, массаж сделает. Вот, в Вологде обрадуются, когда ты к ним на «Цепилине» пожалуешь.
- А в Москве одобрят?
- Ну, ты в Москву – то не летай, пожалей их!
- Берешь Тотьму?
- Беру!
- А вы в Лосиху?
- А я – в неё.
- Насовсем?
- Не до Пасхи же!
- По рукам?!
- По рукам?
- По им!
Выходя из музея в прилипшей к шее рубашке, Ершов призадумался: пойдет Пенкин в мэры и не чихнет!
Вечером, дома за ужином, Гурий Пенкин произнес:
- Меня, Лизаветушка, Тотьмой руководить зовут?
- А ты как?
- А я согласился!
Лизавета на радостях бухнула Гурию в чай столовую ложку горчицы, и он выпил, не поморщившись.
-Во, чаёк! Цейлонский, небось? Только к зубам прилипает что – то. Вкуснатина! Всегда такой покупай. И маме моей десять пачек прикупи. В гости придем, станет подчевать.

С БЛАГОДАРНОСТЬЮ АЛЕКСАНДР
Гл.25

Александр Суршков   05.06.2008 18:12   •   Заявить о нарушении