Как я работал в южнокорейском ресторане. Часть 6

       Эта случилось в первые дни моей трудовой деятельности в ресторане… Мы только пришли ремонтировать его, и новые хозяева увидели в кладовке оставленные прежними арендаторами мешки с рисом. Мы присутствовали при находке и подумали, что корейцы очень обрадуются, однако первый же кореец, заглянувший в рис, отскочил и начал верещать что-то на своем родном наречии. Мы заглянули в мешок – рис как рис.
       Я ощутил гордость. Мы не боимся риса!
Однако переводчица пришла в себя быстрее всех и сказала нам, что мешки надо срочно вынести и выкинуть.
Зачем – хором поинтересовались мы?
ЖУЧКИ – трагическим голосом произнесла она.
       Вот она – фобия наших восточных братьев, причина их истерик и психосексуальных травм. Вот они – злодеи Азии. Маленькие, темненькие и многоногие крушители судеб – жучки.
       Вытащив восемь шестидесятикилограммовых мешков с рисом на улицу – мы остановились. Выкинуть их не могли. Особенно я. Так как жил я тогда еще в общежитии филфака, и откуда-то сверху, из ноосферы, на меня с укором взирали голодные желудки моих соседок по общаге.
Я не мог позволить себе выкинуть рис. Это была еда.
Попросил у директора – что бы один мешочек до вечера оставить в коридоре – вечером я унесу. Однако у директора случился припадок, потом он много и красноречиво говорил по корейски, но я его понял – нет.
Расставание с мешком приближалось с каждой секундой, но спасением стала ниша под крыльцом. Именно туда, до окончания рабочего дня я спрятал два мешочка, прикрыв их фанерными листами. Один из них я собирался унести в общагу сегодня, а другой – завтра. Сам я работал внутри ресторана, но сердце мое оставалось снаружи, рядом с мешками.
       Эти мешки – мой белый конь, на котором я должен был въехать в общежитие. Мой рейтинг должен был взлететь до небывалых высот. Я открывал бы этими мешками двери к самым неприступным красавицам. Эх… Сколько же фантазий пронеслось в тот день сквозь мою детскую, но жутко порочную голову, и некоторые другие части тела.
       К концу работы я чувствовал себя совершенно изможденным, оставалось малое – дотащить мешочек до общежития. Хотя и тут проблем особых не было – рядом с рестораном была остановка трамвая, который шел почти до самого общежития.
 На тот момент я весил меньше пятидесяти килограммов. Мешок весил шестьдесят. Мешок был пластиковый, и неумолимо выскальзывал из моих вспотевших рук. Шатаясь. Широко расставляя тощенькие, трясущиеся от напряжения ножки, я шел к остановке трамвая. Как же иногда растет расстояние прямо на глазах. Еще вчера эта остановка была совсем рядом – только вышел из ресторана, выкурил сигаретку, и вот уже и остановка. А сегодня эта зараза магическим образом как-то отдалилась. Но у меня была цель, и это расстояние я осилил. Я его победил. Трясущимися, красными, потными руками я прикурил сигаретку, и тут же пришел трамвай. Забычковав сигаретку, я совершил рывок, и занес мешок не вторую ступеньку задней площадки. Сам остался на первой ступеньке спиной к дверям. Дальше не смог. Хотя об этом и просили в навязчивой форме пытавшиеся войти в трамвай пассажиры.
       О, это чудо – трамвай. О. это чудо – вежливые его пассажиры. Обнаружилось много новых моих родственников. Узнал много нового и интересного про себя. Но позиции не сдал.
Как после двести двадцать седьмого сталинского приказа – я плотно держал оборону задней площадки.
       Не обошлось без злобной бабушки.
 После безуспешных попыток протолкнуть меня с тыла вперед, а сделать это было и правда сложно – мы с мешком слились в единое целое и весили сто килограмм, бабуся предприняла обход с правого фланга – так как я занимал только левую часть площадки. Зайдя мне с фронта, она начала деморализовывать меня с использованием нормативной, но весьма обидной лексики, когда переговоры зашли в тупик – она использовала преимущества свободы маневра и начала атаки с воздуха авоськой. Жуткий противник – бабушка с авоськой, особенно если ты стоишь, и обе руки заняты удерживанием мешка. Однако я терпел, так как терпеть мне оставалось совсем немного – моя остановка приближалась с каждой секундой. И вот оно счастье. Трамвай остановился, распахнулись двери с лязгом танковых гусениц, я поднатужился, поднял мешок – от счастья встречи с твердой землей меня отделял всего лишь шаг назад…
Но.. Я почувствовал приближение беды заранее. Наступила тишина. Мир вокруг стих. Бабушка смолкла и посмотрела на меня счастливыми глазами.
Пи…дец –подумал я.
Да, это я – сказал в моей голове пи-дец.
       Как в замедленном кино я видел неумолимо приближающую старческую руку, с голубыми прожилками вен сквозь старчески бледную кожу. Легкое прикосновение. Но ускорение, которое было мне придано, оказалось достаточным.
       Вы видели, как валят сосны? Вы видели, как падает башенный кран? Опора электропередач?
Ноги мои продолжали оставаться в трамвае, в то время как верхняя часть уже вышла из него. Вышла, и набирая скорость начала приближаться к земле. Я попытался совершить единственно возможное – оттолкнувшись, перевернуться так, что бы мешок, в момент приземления оказался снизу. Однако бабушка рассчитала все точно. Величайшие математики исчертили бы километры досок расчетами траекторий, а бабушке хватило доли секунд расчетов в уме. Мешок оказался сверху. Шестьдесят килограмм. Причем если бы эти шестьдесят килограмм были живого веса, с хорошей фигуркой и обнаженные – просто уверен – я бы не испытал такой боли и обиды.
Единственное, что я успел – это втянуть голову.
Я отключился всего на несколько секунд, и открыл глаза, когда трамвай, тренькнув на прощание, неспешно удалялся, увозя бабушку, одержавшую полную и безоговорочную победу, а я, низвергнутый ею, лежал на асфальте, распластанный под мешком риса.
       Как прекрасно падать в шестнадцать лет, сейчас, выкинь меня так кто – я б точно не встал сам, а тогда, полежав некоторое время и поразмышляв над бренностью бытия, я встал, поднял мешок и пошел в общежитие, до которого было метров сто. Организм болел, но шел. По спине текла кровь из стертой спины и смешивалась с потом. Но я видел, как неумолимо приближалось общежитие. Дверь, холл, лестница…
Где вы были в этот момент, чудо архитекторы, строившие здания с четырехметровой высотой потолка? Где были те, кто говорит, что низкие потолки это плохо? Как жаль, что мы не встретились в тот момент и не подискутировали… Пятый этаж без лифта. Восхождение на Эверест? Ха – рис на пятый после бабушки. В чем сила брат? В бабушках, брат.
Скрепя сердце и скрипя зубами, я потащил его на пятый этаж. С остановками на каждом этаже, оставляя сзади кровавые потеки, глядя на встречных абитуриенток красными от полопавшихся прожилок глазами – я все таки дошел до своей комнаты. Победа, бабушка, ты выиграла сражение, но я выиграл войну. Так что ты, бабушка, не красафчег.
Прилег.
 Прилип.
Отодрался, встал. Пришли какие-то девчонки с пустыми мисочками в руках и предложили обработать спину. Доверился. Обработали.
-Дим, мы возьмем немного риса?
-Конечно, скажите остальным – пусть приходят кому надо.
Вот скажите мне, откуда, ну откуда они узнали, что я принес рис? Почему информация по общежитию расходится какими-то неизведанными путями? Хотя с другой стороны – опять же – ноосфера – не поспоришь.
 Не знаю, как там у мавзолея в выходной, если даже и народа немного больше, то мои зато уходили не с пустыми руками – исчезали в мешке пустые и вновь появлялись на свет уже полными – банки, миски, кастрюльки, тарелки, чашки…. Разбор шел лихо .И тихо.
 Через час пришлось прекратить доступ посетителей к телу, в связи с критическим истощением последнего.
 Наступил вечер. К девушкам я в тот вечер так и не пошел – организм по-прежнему болел, хотя ссадины и подсохли. Я выключил свет, и, скрипнув пружинами сетки кровати, лег помечтать в тишине о том, что меня ждет впереди… Шуршание. Подозрительное шуршание оторвало меня от сладкой неги. Включив свет, я совершил обход мест, где обычно тараканы, которых в общаге водилось с избытком, устраивали несанкционированные сборища. Пара тараканчиков, с заспанными глазами, отрицающее помахали мне усиками, мол - самим шорох спать мешает. Не они… Продолжил осмотр. И нашел. Звук доносился из мешка с рисом.
 Да, жучки были явно не довольны изъятием их риса. Они осуждающе ползали по мешку, в поисках недостачи риса. Сотни и сотни маленьких, крохотных, настырных жучков, прикрывали своими телами остатки риса.
 Ну чего скрывать – жаба меня душила.
Глядя на это копошащееся месиво, я осознал, что сортировать его бесполезно – они не отдадут мне ни рисинки. Учитывая их поголовье – они имели на это полное право…
Почему же девчонки, когда нагребали рис, не встретили ни одного жучка? Ответ пришел в голову быстро. Трамвай. Трясясь и подпрыгивая на каждой кочке, трамвай растряс мешок так, что все жучки стряхнулись в низ, в тот самый нз, который оставил себе.
 Мешок с жучками, называть его на тот момент – мешком с рисом – я уже не мог, был тожественно вынесен мной на мусорку, где жучки могли уже разнообразить свое меню.
На следующий день я узнал, что второй мешок все-таки сперли.

       Передо мной мысленно встал образ бабушки, вытолкнувшей меня из трамвая. Бабушка демонически хохотала.

 Однако все закончилось удачно:
Меня неплохо отблагодарили и за первый мешок.