Сказка о царевиче Ванюшке и его жене - лягушке

Сказка о царевиче Ванюшке

и его жене – лягушке






В этот поздний – поздний час
Начинаю я рассказ
О царевиче Иване,
Что таскал жену в кармане,
О злодеище Кощее,
Что тростиночки тощее,
О бабулечке Яге,
Дом, которой на ноге,
И еще о всякой мрази,
Что живет в болотной грязи.
Вообщем, слушайте, друзья,
Сказку сказываю я.


Как-то раз в далеком царстве,
В очень скучном государстве
Жил был очень старый царь,
Того царства государь.
Жил да был он не один,
Трех царевичей растил.
Старший сын был обормот,
День и ночь чесал живот,
Спал и жрал, как людоед,
Завтрак, ужин и обед.
Как свободная минутка,
Так во рту пирог иль утка.
Как нажрется – порыгает,
Вновь утробу набивает.
Средний сын пьянчугой был,
Водку, пиво, брагу пил.
Он считал, что если «льется»,
Значит это так же «пьется»,
Если жидкость, значит, в рот.
Всяка пьянь вот так живет.
Младший был дурак Ванюша.
Ты о нем отдельно слушай:
Рот открыт и взгляд пустой,
Сопли вьются бахромой,
Обдудоханы штаны,
Вид такой – пришел с войны,
Вечно рваная рубаха.
Плюс один – не ведал страха,
Не боялся никого,
Даже черта самого.

Вся семья жила в дому,
В распрекрасном терему.
Пили водку, ели крабы,
Не было в дому лишь бабы,
Что б штанишки простирнуть,
Тараканов припугнуть,
Пол помыть, носки заштопать,
На горшках почистить копоть,
Выместь грязь, сварганить щей,
Похозяйничать, вообще.
Царь недолго лоб чесал.
Сыновей своих позвал.
Говорит: «Пора жениться,
Баб вести в свои светлицы.
А-то грязью зарастем,
Не отмоешься потом!
Сыновья тут повздыхали,
Почесались, проворчали:
«Где же их, таких найти,
Что согласны к нам прийти?
Это где ж таких дурех
Выставляют на порог?»
Царь решил: «Берите луки,
И вставляйте луки в руки,
Тетиву вы натягайте
И в нее стрелу вставляйте.
Помолившися, стреляйте.
И куда стрела летит,
Там невестушка сидит.
Подходите к ней. Она
Будет вам теперь жена.
Я ж пока строчу указы,
Чтоб не сбегли те заразы».
Возмутились тут ребята,
Загалдели, как галчата:
«Ты чего придумал, тятя?
Страсть такую на ночь глядя!
Мы и так спокойно жили:
Жрали, спали, водку пили.
Ты, наверно, лбом ослаб.
Нам не надо этих баб!».
«Цыц! Не слухать государя!?
Ну, а если в морду вдарю?
Исполняйте, сей же час
Государственный приказ!»
Делать нечего. Собрались,
Взяли стрелы, почесались,
Вышли на широкий двор.
Не вести ж с папашей спор!
Каждый выбрал сторону,
Где искать себе жену:
Кто - на зюйд, а кто - на вест,
Кто - на норд искал невест.
Первым старший брат стрельнул,
Даже глазом не моргнул.
И евойная стрела
На боярский двор легла.
Да не просто так упала,
А в боярыню попала,
В зад боярыне впилась,
Повалилась девка в грязь.
Если б старший промахнулся,
Он бы так не лопухнулся.
Девка та была «толста»,
Как голодная глиста.
Надень кожу на скелет
И готов ее портрет.
Хоть и тощая была,
Но горланить так могла,
Что, когда упала в лужу,
Оглушила даже мужа.
Старший стрелы побросал
И к невесте побежал.
Подхватил и во дворец:
«Я нашел жену, отец!»
Царь невесту осмотрел
И довольно пропыхтел:
«Ох, и девка, хороша!
В чем же держится душа?
Вместо грудей – два гвоздочка.
Может, хочешь кушать, дочка?
Не стесняйся, щи хлебай,
Или слопай расстегай.
Сколь боярыня не ела,
Ни на грамм не потолстела.

Средний лук свой натянул
И свою стрелу пульнул.
Метил средний обормот
Во дворянский огород.
Там дворянка отдыхала,
Пальцем в носе ковыряла,
Сопли с носу доставала,
С умным видом их жевала.
Вообщем, девка, хоть куды!
Весом в многие пуды.
Морда – полная луна,
Вся прыщава и красна,
А еще и косовата,
Конопушками богата,
Косолапая, хромая,
Лопоухая такая.
Вообщем, царь, как увидал,
Чуть в Канаду не сбежал:
«Ну, сынок, тебе везет!
Девка – вылитый урод.
Уж, не знаю, что сказать,
Но другую где же взять?
Под венец ее веди,
Ведь невест – не пруд пруди!
А вообще-то, с пьяных глаз,
Девка будет в самый раз!

А теперь пошире глазки.
Тут завязка нашей сказки.
Наш Иван стреляет щас,
И начнется наш рассказ.
Лук он с дурью натянул,
И свою стрелу стрельнул.
Только в той стреле ума,
Сколь в хозяине дерьма.
Засверкала, засвистела,
И куда-то улетела.
Ведь стрелял со всей мощи,
А теперь ее ищи!
И пошел Иван искать,
И искал дней эдак пять.
Где он только не мотался.
Оборвался, обтрепался,
Извазюкался, оброс.
Злой, голодный, аки пес!
Уж хотел на все плевать,
Возвернуться, вновь стрелять,
Но забрел тут на болото,
Засосало обормота.
Чертыхаясь, матерясь,
Распузыривая грязь,
Еле вылез он на сушу,
Поминая черта в душу!
Он на кочку только сел
И мгновенно обалдел.
Рядом с кочкой на стреле,
Как собака на метле,
Присоседилась лягушка,
И корона на макушке.
«Ох, ядри ее ни мать!
Что же мне отцу сказать?
Что же людям показать?
Ох, ядри ее ни мать!»
К Ване жаба подскакала
И по-русски так сказала:
«Ты, Ванюша, не ядрись,
А в дорогу соберись.
Из болота вылезай,
И пешком – в родимый край.
Мы с тобой теперь – семья,
Я теперь жена твоя».
«Ах ты, мерзкая зараза.
Ах ты – рожа пучеглаза!
Как же я тебя такую
Обниму да поцелую?
Как же ты, ядрена мать,
Будешь деток мне рожать?
Да и что же то за детки?
Смесь слона и табуретки?
Не хочу жены такой!
Лучше в омут головой».
Плакал, мучился Иван,
Как в компоте таракан.
Но потом смирился он,
Стал спокойным, охламон.
«Делать нечего, пойдем!
Папа ждет, и стол, и дом.
Видно мне судьба такая,
Распроклятая и злая.
Ты в карман ко мне сигай
И пойдем в родимый край».

Время, время, ты летишь
И на месте не сидишь.
Делать нечего, для вас
Продолжаю свой рассказ.
Свадьбы справили герои,
Отгуляли, пир горою,
Похмелилися и, вот,
Каждый со своей живет.
Старший брат и средний тож
Во дворец не кажут рож…
Ванька дрыхнет на лежанке,
А жена – в консервной банке
Поселилась и живет,
Комаров да мух клюет.

Как-то раз наш царь – отец
Братьев кличет во дворец
И дает такой приказ:
«Значит, завтра, в этот час,
Ваша каждая жена
Мне ковер соткать должна!
Пусть порадуют царя,
Самоделки мне даря».
Братья молча поклонились,
А затем домой пустились,
Что бы бабы сей же час
Начали сполнять приказ.
Ванька в горницу пришел,
Как «Торнадо», хмур и зол.
Сапогом по банке – хрясь!
«Эй, зеленая, вылазь!
Царь, ядри его ни мать,
Повелел ковер соткать!
Хоть плевайся, хоть ругайся,
За работу принимайся!»
«Ты, Ванюша, не ядрись,
А спокойно спать ложись.
Сотку за ночь я ковер,
Не волнуйся, будь добер!
Только Ванька – на лежанку,
А лягушка – прыг из банки,
Хрясь об стенку головой.
Поднялся тут дым горой,
И лягушка девкой стала,
Таких краль на свете мало.
И красива, и стройна.
Ну, у Ваньки и жена!
Если б Ванька наш не спал,
От любви бы он упал.
Девка долго не возилась.
Три разочка покрестилась,
Что-то тихо пошептала,
Вправо – влево поплевала,
А потом в ладошки – хлоп!
(Колдовство закончить что б)
И явился тут ковер,
А на нем сплошной узор.
Да такая красотища,
Что за долларов за тыщу,
Не купить, ядрена мать,
Не купить и не продать.
Дело сделала жена,
Все исполнила сполна!
И опять об стенку – хлоп!
(Как не расшибает лоб?)
Дым, огонь, вонища стала –
И лягушка поскакала,
В банку молча проскользнула,
Позевала и уснула.

Утром Ванька взял ковер
И к отцу его попер.
Думает, смотреть не стану,
Что б не грохнуться с дивана.
Ну, а царь устал уж ждать:
«Где ковры? Сюда подать!»
Вот внесли в его светлицу
Две раскрашены тряпицы,
На которых ни хрена
Не видать и полотна.
«Что за абстракционизьм?»-
Царь кричит: «Где реализьм?
Это ж чистая мазня!
Ну, глядите у меня!»
Свой Ванюша показал,
Глянул царь, на пол упал,
Рот раззявил и сказал:
«Вот такого не видал!
Даже в Лувре, в Эрмитаже
Не бывало нити глаже.
А узор-то, а узор!
Вот ковер – так уж ковер!»
Посмотрел, подумал царь
И промолвил государь:
«Слушай новый мой приказ:
Завтра, ровно в этот час,
Пусть торты мне принесут,
Что супруги испекут!»

Ванька наш домой пришел.
Туча тучей, хмур и зол,
Сапогом по банке – хрясь!
«Пучеглазая, вылазь!
На своем болоте ты,
Знать, всегда пекла торты?
Вот и щас бери муку,
Дрожжи, кружку молоку,
Выбирай любое место
Да меси скорее тесто.
Вот, опять, ядрена мать,
Надо бате угождать!»
«Ты, Ванюша, не ядрись,
А спокойно спать ложись!
Не видали мы торта?
Посложнее есть еда!»
Только Ванька – на лежанку,
А лягушка – прыг из банки,
Головой об стенку дала
И опять девицей стала.
И опять шептать, плевать,
Масло с молоком мешать.
И опять в ладошки – хлоп,
Да еще и ножкой – топ.
И посыпались с печи
Плюшки, булки, калачи,
Пражский торт, и «Чародейка»,
Буженина, и индейка,
И икра, и шоколад.
Вот теперь царь будет рад!
И опять об стенку – хлоп!
(К концу сказки треснет лоб!)
Превратилася в лягушку
И, пожевывая плюшку,
В банку молча проскользнула,
Раз зевнула и заснула.

Ванька рано утром встал,
Всю жратву в рюкзак поклал.
С пражским тортом молодец
Побежал быстрей в дворец.
А в палатах у царя,
Времени не тратя зря,
Уже пробуют торты.
Пораззевывали рты.
Царь один кусочек съел,
Тотчас чуть не околел.
От второго откусил –
Кушать больше нету сил.
А потом живот схватил.
Изо всех из царских сил,
Царь помчался в туалет,
На толчок забрался дед.
Было слышно из сортира,
Как бубухает «мортира».
Очень скоро полегчало.
Он решил начать сначала.
Начал с Ванькиной еды.
Тот припер ее – пуды!
Пражский торт он откусил,
Пожевал и проглотил,
И сказал: «Вот это – да!
Очень вкусная еда!
Ты меня, сынок, послушай:
У тебя жена, Ванюша,
Очень даже молодец!
Говорю я, как отец!
А теперь, родные детки,
Хватит жен держать, как в клетке,
Объявляю завтра бал!
Я уже гостей позвал.
Завтра жен своих хватайте,
Умывайте, обряжайте,
И к обеду – во дворец!»-
Так сказал им царь – отец.

Ванька наш пришел домой
На весь мир, собака, злой.
Сапогом по банке – хрясь!
«Мокрозадая, вылазь!
Приказал тебе отец
Завтра ехать во дворец.
Нарядися, как-нибудь,
Да сережки не забудь!
Будем вальсу танцевать,
Вот, ядри твою ни мать!»
«Ты, Ванюша, не ядрись,
А спокойно спать ложись.
Как проснешься, наконец,
Отправляйся во дворец.
Я ж к обеду прискачу,
Только косу закручу.
Как умоюсь, причешусь,
Так и в путь к тебе пущусь.
Как подъеду я к крыльцу,
Ты скажи свому отцу:
Мол, приехала жена,
Пусть он глянет из окна.

Во дворце сегодня бал.
Царь гостей к себе позвал.
Пусть посмотрит вся родня,
Что за девки у меня.
Правда, старшие с изъяном,
Да и жаба за Иваном.
Ну, да это пустяки,
Были б счастливы сынки!
Надо только меньше свету,
Да, побольше вин к обеду.
Может гости и, того,
Не рассмотрят ничего.
Вот пришли уже все гости.
Брагу пьют, глодают кости.
Вот и старшие сыны,
С ними ихних две жены.
Ванька молча цедит кружку.
Только где ж его лягушка?
Может, где-то в уголке?
Или в чьей-нибудь руке?
Иль в рассольник завалилась,
Захлебнулась и сварилась?
Или кто-то со всех сил
На лягушку наступил?
Вдруг раздалось «Бах – бабах!
Турурум и тарарах!»
Гости сильно испугались,
Полвина разбежались,
Разбежались кто – куды,
Как бы не было беды.
Тут Ванюша молча встал,
Царю на ухо сказал:
«Это, батя, не война!
То приехала жена.
Ты окошко отвари,
На лягушку посмотри».
Царь в окошко посмотрел,
Очень сильно обалдел:
«Это кто ж такая, Вань?
Ты на эту бабу глянь.
Я красивше не видал,
Хоть и многих баб познал.
Что же врал ты мне, Ванюшка,
Что женился на лягушке?»
А по залу девка шла,
Белым лебедем плыла.
И красива, и стройна:
«Ваня, я твоя жена!»
И начался снова пир,
Ну, на весь крещеный мир!
И от счастья наш Иван
Позабыл про свой стакан.
Обалдел, разинул рот:
«Ну, лягушка! Во - дает!»
Вот и пир идет к концу.
Только Ваньке, подлецу,
Неспокойненько чего-то,
Что-то гложет обормота.
Вдруг опять, ядрена мать,
Может девка жабой стать?
«Ты послушай, дорогая,
Я сейчас схожу к сараю,
Справлю малую нужду,
А потом к тебе приду».
«Хорошо, дружок Ванюша».
Он лягушку не дослушал,
И сорвался, побежал,
Будто кто его прижал.
Вот вбегает в дом, бандит,
«Где ж она ее хранит?».
Рыскал, рыскал под столом,
Под кроватью, под полом,
На полатях, под подушкой
И нашел костюм лягушки.
Бросил шкурку в туалет
(Восемь бед – один ответ!).
Вдруг царевна появилась,
Будто с потолка свалилась.
«Что же сделал ты, Ванюша?
Ты бы хоть меня послушал.
Потерпел денька бы три,
А ты все: ядри, ядри…
Сапогом по банке – хрясь!..
Все: вылазь, вылазь, вылазь…
Мне обидно так, Варюша.
Наплевал жене ты в душу!
Шкурку в туалет спустил.
Видно сказку позабыл…
И теперь ищи меня
У Кощеева плетня,
В тридевятом этом царстве,
В тридесятом государстве.
Если ты меня найдешь
И Кощея в гроб вобьешь,
Будем мы с тобой опять
Жить, да жить, да поживать!»-
Так жена ему сказала,
Раз вздохнула и пропала.


Вот Ванюша взял рюкзак,
Сунул стрелы и табак,
Десять пар лаптей наплел,
Саблю взял и в лес пошел.
Очень долго он бродил.
Пять лаптей уж износил.
Он уж выбился из сил.
Вспомнил, компас позабыл.
Был бы ум, не ведал бед,
Наш Ванюша – краевед!
Вот выходит спозаранку
Он на грязную полянку.
На полянке той изба,
Из избы торчит труба,
Снизу – курия нога,
Значит, здесь живет Яга.
Ваня наш к избе подходит,
Только двери не находит.
Почесал себе пупок,
Сапогом поддел грибок,
Сплюнул он четыре раза
И кричит: «Вертись, зараза!
К лесу задом повернись,
Дверь, без скрипа, отворись!»
И задвигалась избушка,
Как пружинная игрушка.
Покачалась, покосилась,
Дверь без скрипа отворилась.
На пороге той избушки
Очень древняя старушка,
И горбатая к тому ж,
Видно палкой хряпнул муж.
Сто морщин до самых пят,
Нос большой и кривоват.
Вообщем, та еще карга.
И зовут ее Яга.
«Кой же черт тебя принес?
Ванька, шелудивый пес!
Только – только задремала,
А ему и горя мало!
И что дома не сидит?
Че приперся, паразит?»
«Ты, старуха, не гунди!
Встретить гостя выходи.
И пожрать чего давай,
И порточки постирай,
Растопи пожарче баньку
И помой, старуха, Ваньку!
А потом уж посидим
И об жизни потрындим!»
Делать нечего, Яга,
Пыль смахнувши с сапога,
Стала Ваньку в гости звать
И жратву на стол метать.
А потом дрова таскала,
Постирала все, устала
И легла на печку спать,
Ваньке выделив кровать.
А когда на зорьке встала,
Прибрала в избе, сказала:
«Знаю я, ядрена вошь,
Куда, Ваня, ты идешь.
Чтобы Кошу погубить,
Тебе надо морем плыть
Прям до острова Буяна.
Там растет среди бурьяна
Огромадный старый дуб.
Кушай, кушай, Ваня, суп.
Ты старушку, Ваня, слушай,
Ну а сам-то кушай, кушай!
Ты на дуб тот полезай
И сундук скорей вскрывай.
Заяц в сундуке сидит,
В зайце утка верещит.
В утке спрятано яйцо.
Ты не хмурь свое лицо!
То яйцо клади в карман
И на море – океан.
Путь лежит твой на норд-ост.
Там прищемишь злыдню хвост.
С Кошей как начнешь сражаться,
Станет он плевать, кусаться.
Ты особо не дерись,
А, как сможешь, изловчись
И яйцом ему по лбу.
Будет он лежать в гробу
Этот долбаный Кощей.
Столько спер моих вещей!
Я б сама его сгубила,
Да не те уж, милый, силы.
Вот тебя я провожу,
Да на печке полежу».
«Ну, спасибо, понял я
В чем стратегия моя.
Но вот не могу понять,
Как же мне, ядрена мать,
Найти море – океан?
В этом море тот Буян?
Да еще к нему приплыть?
Прям, как Гамлет: «Быть – не быть?».
А Яга ему: «Ванюша,
Ты внимательно послушай.
Помогу тебе, дружок,
Путеводный дам клубок.
Он, как компас – брось его
И не думай ничего.
Этот круглый обормот
Прямо к морю приведет.
А у моря, у болот
Вся родня твоя живет.
Да, вернее не твоя,
А жены твоей семья.
Ты родню-то навести,
Да денечек погости.
Не побрезгуй с ними есть.
Покажи, каков ты есть.
И получишь, обормот,
Ты коверный самолет.
Хоть, как тряпка он глядится,
А летает, словно птица.
Сверхзвуковый аппарат!
Будешь, Ваня, очень рад.
Выпей с бабкой посошок
И вали вперед, дружок!

За клубком бежит Иван
Прям на море – океан.
Дней уже, наверно, пять.
Не поспать и не пожрать.
Катит, катится клубок,
А за ним бежит Ванек.
Но всему же есть финал,
Ваня к морю прибежал.
А у моря, у воды
Вширь раскинулись пруды.
Тиной, ряскою покрыты.
Вонь, как с тухлого корыта.
Но и тут есть свой уют –
Здесь живет болотный люд.
Вот пиявки – кровососы,
Трехголовые Барбосы,
Вот упыри, вурдалаки
Затевают с ними драки.
Вот кикиморы – подружки,
А над ними вьются мушки.
Вот какой-то упырек
Гидру в омут поволок.
Василиск жует камыш,
Данаиды ловят мышь.
У инкуба, подлеца,
Кожа слазает с лица.
А над ними кружит царь,
Их болотный государь.
Сам граф Дракула, стервец,
Этой нечисти отец.
«Ну, жены моей родня!
Не сожрали бы меня!
Это ж надо породниться,
На лягушке обжениться!?»
Поклонился Ваня им,
И живым, и неживым
И сказал: «Налейте кружки!
Я – Иван, супруг лягушки.
Вот, иду ее спасать.
Помогайте, вашу мать!»
Тут Дракула проворчал:
«Я такого знать не знал!
Вот приперся, черт возьми,
Ну, а мы его – корми!
Ладно, бес с тобой, садись,
Да с дороги подкрепись.
Выпей кровушки стакан.
Да не морщись ты, Иван!
Вот попробуй наш пирог,
Вот ватрушки, вот творог.
Не смотри, что все смердит,
И не брезгуй, паразит!
Кушай, только не рыгай,
В кулак волю собирай.
Если пищей не рыгнешься,
Нашей помощи дождешься,
И получишь, обормот,
Ты коверный самолет»
Ваня нос себе зажал,
Пищу в рот пихал, пихал.
Вынес все наш дегустатор,
Как Шварценеггер – терминатор,
Не рыгнул и не икнул.
Только раза три сглотнул.
Сел Ванюша на ковер
И ковер его попер,
Прямо в сини небеса.
Вот такие чудеса!
Не успел он разогнаться,
А уже пора снижаться.
Рядом с дубом на тропе
Кто-то сделал ВПП.
На бетон ковер упал,
Но шасси не поломал.
Так закончил наш пилот
Самый первый свой полет.
К дубу Ваня подбежал,
К верху голову задрал.
На дубу, как ожидался,
На суку сундук болтался.
И, на руку плюнув раз,
Наверх лезет верхолаз.
Раза три Ванек срывался,
Но ничуть не испугался.
К сундуку в четвертый раз
Добрался наш скалолаз.
Только крышку он свернул,
В руки заяц сиганул.
Оторвал ему башку –
Утка шлепнулась в руку.
Ей на пузо надавил
И яичко получил.
Аккуратненько в карман
Положил яйцо Иван.
Кое-как он вниз спустился,
На ковер опять садился,
И коверный самолет
Вновь отправился в полет.
И на этот раз Иван
Разогнал свой моноплан.
А к концу полета даж
Открутил он пилотаж.
Что б закончить свой полет,
Он включил автопилот
И улегся отдохнуть,
Хоть немножечко вздремнуть.

Ваня наш проспал немало.
Как проснулся, ночь настала.
Осмотрелся он кругом,
Видит – огромадный дом.
Алюминий, сталь, гранит.
«Вот, богатый паразит!»
В этом доме с давних дней
«Новый русский» жил, Кощей.
Хоть Бессмертным прозывался,
Очень сдохнуть он боялся,
И поэтому не ел,
Отравиться не хотел.
Он не пил вино и пиво.
«Алкоголь» – звучит красиво,
Но от этого питья
Ни здоровья, ни житья.
В супермаркет не ходил,
И джинсовку не носил,
Не любил «видак» смотреть…
Вобщем, жил он, как медведь!
Хоть и денег – пруд пруди,
Счастья нету впереди.
Но зато любил он баб,
Был по этой части слаб!
Как увидит он красотку,
Начинается чесотка.
Так и вьется, егозит,
Очень влюбчив, паразит!
Во дворец зашел Иван.
Во дворце полно путан.
«Столько баб ему зачем?
Видно, у него – гарем!»
Что-то тут загрохотало,
Загремело, засверкало.
И Кощей вдруг появился,
Будто с облака свалился
Он костями громыхает,
И глазищами сверкает,
И орет: «Пришел куда?
Я не звал тебя сюда!
Раз пришел – давай сражаться!
Из-за бабы будем драться.
Кто в сраженье побеждает,
Бабу в жены получает.
И еще, Иван, учти –
Я ведь мастер карати!»
«Ни фига себе Ван Дам!
Ну а если в морду дам?
Ты, Кощей, не нарывайся.
Лучше сразу же сдавайся!
А с твоею карате
Непременно быть беде!»
Когда Коша в стойку встал,
Ваня уж яйцо достал.
А Кощей давай плеваться,
«Й-а-а!» кричать, визжать, кусаться.
Ваня смачно на пол харкнул,
И Кощея по лбу шмякнул.
И сырой яйца желток
По лбу Коши вдруг потек.
Лоб Кощея задымился.
Охнул он и завалился.
И не стало каратиста,
Айкидиста, лет под триста!
Сдох Кощей, ядрена мать.
Неча русских забижать!
Тут и Ванькина жена
Вдруг выходит, и она
Ваньку за руку берет
И, целуя, к Ваньке льнет.
Плачет девка: «Ой, Ванюша,
Слобонил ты мою душу!
Не расстанемся с тобой.
Буду верною женой.
Только, Ваня, уговор:
Слушать женский разговор!
Только я когда скажу,
Делать что-то разрешу,
Вот тогда свои идеи
Можешь воплощать скорее!»
Ванька брякнул: «Ты да я –
Мы теперь одна семья!
Мне сейчас не до идей.
На ковер садись скорей
И помчалися домой.
Там устроим пир горой!»

Я на том пиру сидел.
На гостей, как сыч глядел.
А меня не угощали,
Видно сказку прочитали.
И за этот мой рассказ,
Хорошо, не дали в глаз,
А немножко пожурили
И с пинками проводили.
Что бы больше, стихоплет,
Не смущал честной народ.

КОНЕЦ