Kрепчает смысл гекзаметра без слов...

Икона





Ничего у нас нету с тобою,
кроме этих, студёных до слёз,
перебранок собачьего воя,
перехлёстов заснеженных вёрст.
Кроме с неба по-волчьи глядящих
ледовито-зелёных зрачков,
тех, что знают насквозь нас, пропащих,
нас, не видящих букв без очков.

Под порогом отступника-дома,
кто родил нас, истлели давно.
Грех наш - долог, и хлеб наш - солома.
И стакан наш - прогрызло вино.
Полночь бьёт. В скрежетании боя -
пёсий брёх, прокурорский язык...
И за что нас прощают с тобою
лик Марии и Первенца лик?






* * *


Но лето - лицемерно, словно жизнь.
Честней зима. Она смертям роднее.
В каком лугу с красой ни закружись,
а дольше лета не поладишь с нею.

Теперь, когда ни явь, ни зелье снов
не льнут к губам, ещё недавно смелым,
крепчает смысл гекзаметра без слов,
узора на стекле заиндевелом.

Теперь, когда зовут отец и мать
на берег свой, под полуночный полог,
что дому опустевшему сказать,
вселенскому сиротству книжных полок?