Часть 4-я мистерии - В ночном

Часть 4-я мистерии «С Петровичем, о главном…» – «В ночном»

действующие лица:
ПЕТРОВИЧ – сельский пастух, мастер на все руки, философ
ВАСИЛИЙ – механизатор, передовик, отец двоих детей
ЛЮБАВА – жена Василия, товаровед в сельпо
ПАВЕЛ – шофер, по совместительству почтальон, бездетный
ОЛЕСЯ – жена Павла, заведующая дома культуры

(звездная ночь; пастбище у реки; ходят стреноженные кони; позвякивают колокольчики; поют сверчки; на опушке рощи горит костерок; от него поднимается Петрович и идет навстречу молодой паре)

          ПЕТРОВИЧ:
- Сегодня рано свечерело,
селу не терпится уснуть,
а нам доверенное дело, –
до зорьки очи не сомкнуть.

Добро пожаловать в ночное
постережем лихих коней,
которым тягостно в неволе,
хотя и сытно у людей.

Я вижу, ты Василь, Любаву,
свою зазнобу пригласил?
Ступает мягко, словно пава,
и стан изысканно-красив…

          ЛЮБАВА:
- Петрович, ты сама галантность,
хотя в ночном коней пасёшь.
          ПЕТРОВИЧ:
- Василь не хмурься понапрасну,
потом, к утру меня убьёшь.

          ВАСИЛИЙ:
- Да и не хмурюсь я, Петрович,
какие могут быть бои?
          ПЕТРОВИЧ:
- И это правильно, соколик,
для милой силы береги!

(к костру подходит ещё одна пара: Павел с Олесей)

          ПЕТРОВИЧ:
- А вот и дивная Олеся,
стройнее мавки во плоти,
глаза, как звёзды в поднебесье,
коса черна, как антрацит.

          ПАВЕЛ:
- Петрович, ты для комплементов,
сказал нам женок приводить?
          ПЕТРОВИЧ:
- Оставь Павлуша, комплекс этот,
к огню, поближе проходи.

Люблю я вас, молодожены,
скажу как есть, а вам решать:
негоже словом нерождённым,
нам, восприятию мешать.

Ведь вот какую злую шутку
несёт отказ слова плодить:
они порхают славно утки,
мешая слышать и любить.

Пока желанное не скажешь,
вопрос назревший не задашь, –
ты оппонентов не уважишь,
ты суть общения предашь.

А чтобы нам друг друга слышать,
ценить и чтить чужую речь,
хранить не стоит мыслей лишних,
их лучше сразу же изречь.

Скажу вам больше: так же с чувством,
нельзя его в себе таскать,
уж лучше просто, безыскусно,
об этом чувстве рассказать.

У всех, у нас, есть подсознанье,
та часть души, что всё хранит,
обиды, страх, переживанья
оно усвоит и взрастит!

А вот проросшее оттуда,
уже совсем не ерунда.
Скажу вам, по секрету, люди:
так изменяется судьба!

Из всех, сокрытых в нас эмоций,
страшнее нет, несущих боль,
ну, отрицательных, коль проще, –
их сразу выплеснуть изволь!

          ПАВЕЛ:
- Да, при такой методе можно,
по морде сразу огрести!
          ПЕТРОВИЧ:
- А ты, Павлуша, осторожно
и с уваженьем, говори.

Совсем недавно, председатель
велел мне баню дорубить
хотел бесплатно, как приятель,
в хозяйстве прибыль получить.

А я ему: Гаврил Евсеич,
ведь ты же мудрый человек,
немало силушки имеешь
и прожил не короткий век.

Скажи, ты кем меня считаешь?
Святым угодником? А зря!
Вот я, твой статус, почитаю,
так уважай и ты меня!

Ты стал бы запросто работать
и тратить время задарма?
Оно ведь не замедлит хода,
а людям, жизнь, одна дана.

Я отношения не скрою:
с тебя давно беру пример,
за деньги, быстро все устрою,
на самый выгодный манер.

Не стал, со зла, я строить баню,
и яд обиды не скопил;
похожесть люди понимают, –
меня он боле не просил.

У силы к силе уваженье,
к достойному, достойный льнёт,
а воз покорного терпенья
вас до добра не довезёт!

          ВАСИЛИЙ:
- Петрович прав: изводят муки,
когда пытаешься молчать…
          ЛЮБАВА:
- Да ты Василь, порой со скуки,
меня стараешься донять:

и то не так, и то не этак,
претензий полон, как лабаз!
          ВАСИЛИЙ:
- А ты, сиди, не кукарекай!
          ПЕТРОВИЧ:
- Ребятки, ша, не в этот раз.

Урок услышали вы верно,
но не дослушали его:
ругаться толку нет, и скверно!
Так не добьётесь ничего.

Что не молчали – это важно.
Что не таились – это плюс!
Но где пропала чуткость ваша?
И где достоинства союз?

Куда девалось уваженье
в цепной реакции обид?
В сердцах не выиграть сраженья…
А что ж Павлушенька молчит?

          ОЛЕСЯ:
- Мой муж совсем другим не ровня,
меня он любит, не хамит, –
пример уюта и покоя…
Он даже ночью не храпит!

Бывает, правда, в полнолунье,
запьёт и выйдет из себя,
тогда уж под руку не сунься, –
он все ломает сгоряча.

Нет, на меня он, не кидался,
ругался правда иногда,
цветам и мебели досталось…
Но это, право, ерунда.

Потом прощенья просит тихо,
когда неделю, или две.
Но кто же, средь людей, без лиха?
И кажут: истина, – в вине…

          ПАВЕЛ:
- Тебя послушал я, Петрович, –
волна смятения в груди…
          ОЛЕСЯ:
- Павлуша, ну-ка их, не стоит!
          ПАВЕЛ:
- Олеся, лада, не нуди.

Топлю в вине, что накопилось,
воистину, ни дать ни взять…
          ОЛЕСЯ:
- Тебе, мой родненький, приснилось!
          ПАВЕЛ:
- Родная! Можешь помолчать!

Жену, я шибко уважаю
и лишний раз всегда смолчу,
а после брагой заливаю,
боль несусветную свою.

Как выпью, вроде легче станет,
хотя для жизни, – не у дел…
          ПЕТРОВИЧ:
- Тебя, Павло, вино спасает,
но есть у печени предел!

Я помню, как-то, обещался,
о пользе хмеля толковать…
          ЛЮБАВА:
- Ну, вот приплыли, вот те здрасьте,
пришли о сексе поболтать!

          ВАСИЛИЙ:
- Тебе про секс балакать, лишь бы,
одно у девки на уме!
          ЛЮБАВА:
- С тебя дождешься, как же, трижды!
          ПЕТРОВИЧ:
- Угомонитесь-ка уже!

Дойдём до секса, не волнуйтесь,
сегодня ноченька длинна;
коням раздолье, пусть пасутся;
костёр и звёзды, тишина…

(время к полуночи; костёр потрескивает; иногда слышится храп лошадей; в реке плещется рыба; лица у собеседников задумчивые; пары сели ближе друг к другу; Петрович пристально смотрит в пустую чашку)

          ПЕТРОВИЧ:
- Так вот, про пользу… Вась, налей-ка
по малой чарке всем гостям,
из той бутылочки немелкой,
и не забудь, средь них, меня.

Один мой друг грузинский, Гиви,
прислал отборного вина,
которым Сталина травили…
Неужто дрожь в руках видна?!

Оно, Василь, не тех запасов,
а только качества того,
поверь, такого нет в лабазе,
готовят раз в пять лет его!

Вино достойно уваженья,
оно наполнено мечтой;
рекомендую окруженью
по чарке выпить, по хмельной!

О чем я бишь? Ах да, о пользе
(оставим химию врачам),
тут пониманье шибко скользко
и нету места мелочам.

Нам Павел на духу сознался,
как жить приходится ему:
смолчал, напился и сорвался…
Вопрос непраздный: почему?

Мы говорили, что страданий
нельзя нам в душу допускать,
о «садоводстве» подсознанья,
о том, что могут прорастать…

Исправно хмель дурманом служит,
застит нам душу пеленой,
вовне больные мысли кружит
и не даёт им стать судьбой.

Нас, подсознательная память,
от верной гибели хранит,
оценка риска тут простая:
уж лучше пьющий инвалид,

чем душегуб по несознанке,
творящий зло «большим» умом…
Убога мудрости изнанка,
коль мудрость сдобрена вином!

Задача: в душу, сверху меры,
тоску страданий не пустить!
Так, со своим умом, до смерти
алкаш душевно может пить…

В конце, небесный суд рассудит:
готовы ль странствовать ещё?..
Но мы за них гадать не будем,
нам здесь, помыслить есть о чём.

Скажу вам так: узнав про этот
надёжный, хитрый механизм
любой пьянчуга беспросветный
обрубит пьянства атавизм!

Когда поймёт, с кем выпивает,
осмыслит каверзный бином, –
спасибо скажет сей отраве,
безвинно прозванной вином.

И, несомненно, должен бросить,
коль достижения – не швах,
но если смерть позвала в гости,
тогда завяжет в небесах.

А в этих клиниках лечебных
лишь тянут деньги из людей!
Не знаю, не был я в последних,
возможно, там, врачи светлей…

Доступно падшим объясняют:
проблему, волей не решить!
В борьбе с душой, – её теряют,
а слабодушным душно жить!

Такой диагноз твой, Павлуша.
Олеся, дочь, смахни слезу.
Твой муж, к тебе не равнодушен,
любовь жены нужна ему.

          ПАВЕЛ:
- Прими поклон земной, Петрович,
так популярно объяснил!
А я грешил на злую долю…
          ПЕТРОВИЧ:
- Теперь же важно, чтоб простил

себя милок, а с подсознаньем
своей души договорись,
что боле быть не хочешь пьяным
и пред иконкой помолись.

Сначала может не поверить
твоя душа, твоим словам:
слова, порой, уносит ветер,
кредит доверия, – делам.

Тебе придется поработать,
чтоб подружить себя с собой,
чтоб доказать бесповоротность
желания судьбы иной.

Тогда надежды есть на волю,
коль их молитвой подкрепить,
ведь на Руси в любом застолье
привыкли чашу подносить…

          ВАСИЛИЙ:
- А вот зачем, скажи Петрович,
такой обычай завели?
          ПЕТРОВИЧ:
- В России множество сокровищ
и завсегда кругом враги.

Прикиньте сколько жирной пашни,
какие реки и леса.
А девки? Нету наших краше!  –
глазища, косы, голоса…

Зачем привыкли, – скудно знаю,
но были люди здоровей,
для разговора потребляли
и опознания гостей.

Как дружелюбие отметить?
А как врага разоблачить?
          ВАСИЛИЙ:
- Об этом знают даже дети:
гостей потребно напоить!

          ПЕТРОВИЧ:
- Исправно действует заветный,
щадящий душу механизм:
кто захмелевший, – неприметный,
тому, – не мил милитаризм.

Такому гостю будем рады,
он скрытно зла не сотворит,
в нём нет притворства-маскарада,
он правду сердцем говорит.

А если гость начнет буянить
иль сквернословить невпопад?
          ПАВЕЛ:
- То память предков не пущает,
к душе, зловещих мыслей смрад.

          ПЕТРОВИЧ:
- Наружу гонит их из дома
вовне поганою метлой!
          ВАСИЛИЙ:
- С таким тревожным незнакомцем,
дружить…
          ПЕТРОВИЧ:
- Рискуешь головой!

          ЛЮБАВА:
- А всё ж, Петрович, про привычки:
как секс, в привычку возвести?
          ВАСИЛИЙ:
- Любава!
          ПЕТРОВИЧ:
- Вася, дай мне спички,
не напрягайся, попусти.

Тут дело только в тренировке!
Да ты, Василий, не робей, –
в любой работе, по сноровке,
девчата чествуют парней.

Вон там стожок, за сенокосом,
а в небе полная луна…
          ЛЮБАВА:
- То, есть ответ?
          ПЕТРОВИЧ:
- С твоим вопросом,
он сочетается сполна!

Привычки – тельные рефлексы,
когда-то Павлов изучал,
толковый питерский профессор,
всё на собачках проверял.

Ведь что, по сути, есть привычка? –
работа тела без души.
Не ключ к решению, – отмычка…
Дослушай, Люба, не спеши!

Аль хочешь, чтоб Василь как робот,
твои желанья исполнял?
          ЛЮБАВА:
- Помилуй Бог, Петрович, что ты!
          ПАВЕЛ:
- Да, затянулся сериал…

          ПЕТРОВИЧ:
- Вернемся к Павлу и Олесе:
расклад беды наглядный дал?
Делитесь помыслами честно,
не провоцируйте скандал.

          ОЛЕСЯ:
- Ты не таись меня, Павлуша,
ругай, лупи, я все стерплю…
          ПЕТРОВИЧ:
- Ну, с вами братцы, право скучно!
О чём полночи говорю?

Одни друг друга без причины
любовным поедом едят,
вторые смертною кручиной
делиться меж собой хотят.

У вас две крайности, ребята!
Сердца не любят «вопреки»!
Налей-ка, Вася, нам опрятно,
а Павлу больше не с руки…

          ПАВЕЛ:
- Да, всё Петрович, я не буду!
          ПЕТРОВИЧ:
- Но ты, Павлуша не грусти,
когда душа привыкнет к чуду,
ты сможешь чарку пропустить.

Нам важно: только для веселья
и лишь бальзам употреблять;
я чую скоро с днём рожденья,
дитя придется поздравлять!

Не зря Олесенька прижалась
ланитой к сильному плечу…
          ОЛЕСЯ:
- Тебе, Петрович, показалось!
          ПЕТРОВИЧ:
- Конечно, милые, молчу…

продолжение следует...