Сказка

Так получилось в нашем королевстве
(Где спутали с картузами короны) –
Вдруг стало жить безумно интересно:
Отрылись клады. Вымерли драконы.
Заколосилась на полях пшеница,
Хотя обычно сеяли подметки;
Кухарки дождались богатых принцев –
Красивых, сильных, до абсурда кротких.
У самораскрывающихся ставен
Столетний скрип не обнаружил петель;
Шлагбаумы запретили на заставах,
А позже депортировали ветер.
По вечерам вошли в привычку танцы,
Где кренделила голова седая.
Ну, так уж вышло. Нечего стесняться
И разводить руками, приседая.

Души и тела тихие качели –
Мирского храма, освященной бани.
С финала сказки, без нравоучений
Лепешкой растеклось существованье.
В моря бездонные нырнули горы.
И ныне, присно, и во веки – пресно
Вдруг стало исторически просторно
В стране, географически не тесной.
Конечно, все уладилось не сразу,
И поначалу были беспорядки.
Но Бог воскрес – как умирал – указом,
За росчерком пера – перезарядкой,
Раздаривая маленькую честность
И рабству, и надуманному барству
В двуглавом государстве-королевстве,
А, может, королевстве-государстве.

Да, были недовольные, железом
Своим скрипя про вечный понедельник:
Мол, во главе угла – активный бездарь;
Но время показало – это гений.
Болтливых надо просто до отвала
Кормить, а не стрелять их по оврагам,
Дешевле – равнодушничать устало,
Серьезно – выдать лом или бумагу.
Никто еще не помер от нагрузок,
Пока радел о миске или доме.
Все дело не в сшибаемых картузах,
А в незаметной издали короне.
Труби, гонец, по городам и весям
О безусловной пользе позитива,
И возвращайся к поролону кресел,
Оскалам шлюх, сухарикам и пиву.

Так получилось в нашем королевстве.
И если все случайности просеять –
В шестой палате самое им место,
Где заодно есть время для веселья.
Среди цветастых прибыльных занятий,
Никчемных копий и забытых штампов
Открылись виды, суммы обстоятельств
Для поколения комедиантов.
Так любит у нас публика смеяться –
Рука не поднимается печалить.
А нужно ли – кому давно не «двадцать»,
И больше половины за плечами?
Закутанные в роскошь декораций,
Так рассудили люди с бубенцами.
И содрогнулись залы от оваций,
Качая в такт терновыми венцами:

- Мы обитаем в стоэтажных избах,
И табуны впрягаем в экипажи,
Валюту заворачивая в ризы,
И расставаясь с ней на распродажах.
И как зверьки ручные нам даются
Молчания и словосочетанья;
Слезу и долг в одно сливая блюдце,
Мы не запоминаем примечаний.
Так есть и будет. И всегда – терпимо.
Но в нас, конечно, что-то остается:
На чердаках – пометом голубиным,
Или ведром, утопленным в колодце.
Набегом чувств на маленькое сердце,
Морщинами, как от ударов плетью…
Мы осторожно прикрываем дверцу,
Передавая мудрость нашим детям.