Небесная тетрадь. сборник духовной лирики

А Н Д Р Е Й В БЕЛОМ





Н Е Б Е С Н А Я Т Е Т Р А Д Ь


духовная лирика


С-ПБ, 2008.







НЕБЕСНАЯ ТЕТРАДЬ.


В небесной старенькой тетради
Восходят звезды теплых слов,
Комет
Серебряные пряди
Струятся локонами строф.

И поцелуй души,
Слетая,
Искрою с млечного пути,
Несет привет
От радуг рая,
Куда так жаждется дойти.

Благоуханные поляны,
Востока щедрые цветы,
Берез росистые туманы,
И тайны женской красоты…

Все это хочется рассыпать
По небу
Ливнями зарниц,
И фейерверком сочным
Вспыхнуть
На белом вакууме страниц…




ЖОНГЛЕР.

Поэт жонглировал словами
на тесном подиуме рифм,
он колдовал вовсю слогами
и отбивал чечеткой ритм.

Оранжевые апельсины
его магических поэз
кружили ажуром незримо
от подбородка до небес.

Ловили губы поцелуем,
и отправляли дальше влет
строку изящную, хмельную
под купол цирковых высот…

Моргали изумленно люди,
не веря будничным глазам,
а он творил святое блюдо
из музыки и орфограмм.

И замирали в качке танца...
И пили радостный нектар...
Дышали сутью нежных стансов...
А он
       крутил
       крутил
       свой дар...





 КОСТЕР.


Я родился вчера,
когда встретил друзей
у большого костра
средь таежных ветвей.

И лесной аромат
в мое сердце проник,
слово теплое - брат,
смеха звонкий пикник.

И открылись глаза,
и увидел я свет,
и с небес, вдруг, слеза
мне упала в ответ.

Новорожденный крик мой,
словно песня звучал,
чистый горный родник
моим голосом стал.

Мудрость искренних слов,
чуткость бережных фраз -
мой единственный кров,
обручальный алмаз.

Я родился вчера,
когда встретил тебя.
Грусти нежной искра,
Эры новой ветра…

И любить просто так?
И награды не ждать?
Как ростральный маяк
корабли приглашать...






*********************


       Не всяк шагающий идет,
       Не всяк стоящий неподвижен…
       ВИССАРИОН.


Не всяк шагающий идет,
Не всяк стоящий неподвижен,
Не каждый век, не каждый год
Твой Бог, к тебе, как друг приближен.

Земли не вечен поворот,
Мое дыхание не вечно,
Наш друг ведет нас через брод
На берег тот, на эту встречу.

Мне всех тропинок не узнать,
И всех соблазнов не изведать,
На всех пирах не столовать,
Во всех гостях не отобедать.

Мне дорог разговор лишь тот,
Где друг, как Бог, к душе приближен…
Не всяк шагающий идет,
Не всяк стоящий неподвижен…





КРЕСТ.


На груди моей нет креста,
Амулета, звезды, принадлежности,
Но у сердца держу три перста
Со щепоткой божественной нежности…

Три перста, три кольца, три Завета
Обручили меня на века,
Мне вручила светильники света
Благодатная вечно рука.

И теперь в тишине моих окон
Тайно крест пред судьбою творю,
Пред всевидящим бережным оком
Он горит, зачиная зарю…

- Нет креста на груди??
- Нет креста??
- Грудь чиста по врожденной беспечности…
В ней – искра
От большого костра
Поцелуя вселюбящей Вечности…





ЧАЙКА И КОМАНДИР.

Эх, Россия, зимний холод,
Летний зной, застой глуши,
Вечный поиск, вечный голод,
Голод тела и души.

Плодородная землица
И источник серебра,
Хлеб, вино, родные лица,
Сплав из боли и добра.

Возрождение рождений,
Чайка, аист и журавль,
Эх, Россия, вечный гений,
Ноев призрачный корабль.

В этом сердце благородном,
Мановением чудес,
Снизошел Единородный
Царь царей, посол небес.

В забытье ночного мира,
Тихим голосом вошел,
И с улыбкой командира
Он воссел на свой престол.

И сказал: не обижайся…
И добавил: не умей
Плохо думать ты о братьях,
Бог один на всех людей…

Ты найди Его частицу
В каждом ближнем и в себе,
Ты испей Его водицу,
Вот последний шанс тебе…

Эх, ребята, эх родные,
Счастье близко и вдали…
Где-то там миры другие
И чужие корабли.

А небесные-земные
И волшебные дары –
Рядом, рядом…
Эх, родные!
Эх, успеть бы, до поры!..










КЛЮЧ.

Ключ от счастья, ключ от рая,
Где найти его теперь?
По крупицам собираю
Я осколки слова «ВЕРЬ».

Словно хлеб, рукою вечной,
Был он щедро разделен
Между всеми, кто беспечно
На земле моей рожден.

Вложен каждому частицей
В отворенные уста
Со святой простой водицей,
Чем слезится береста.

И причастием рождений,
И крестинами дождей,
Был доверен для прозрений
Ключик сей от тех дверей.

Мы собрать его не можем,
Словно порванный листок,
Но у каждого на коже
Есть заветный лоскуток.

Вот бы стать нам всем друзьями,
И всем миром, вдруг, сложить
Ключ волшебный – оригами,
Ключ от счастья, ключ от «ЖИТЬ».

На одном бескрайнем поле,
Где неволен кругозор,
По всеобщей доброй воле
Дружных рук сплести узор.

И поверить: все мы – братья,
И – Единая Семья!..
Эта Вера – ключ от счастья,
Это – ты, и это – я!..

Ключ лоскутный, ключ хрустальный
Мы мечтаем обрести…
От ворот, где мир венчальный,
Где пароль простой: «ПРОСТИ»…









ХУДОЖНИК.

Художник с кистию в зубах
Мне дверь открыл в свою страну…
Там Моцарт жил, фугачил Бах,
Коперник там крутил луну.

Там Леонардо мастерил
Машину времени живую,
Рембрандт с Весною говорил,
При свете сумрачном колдуя.

Поэты клали кирпичи,
Философы играли в мячик,
Цветы сажали палачи,
Цари участвовали в скачках.

Там прокуратор подметал
Забрызганную кровью площадь,
Седой и важный кардинал
Старательно сажал картошку.

Профессор сессию сдавал,
Рабы прорабов наставляли,
Бравурный гордый генерал
Раздаривал свои регалии.

Граф чистил лихо сапоги,
Сапожник управлял заводом,
Роднею стали там враги,
Противники – одним народом.

За этой странною игрой
Я изумленно наблюдал.
Мой друг шепнул:
Вон ты другой…
Я вздрогнул и себя узнал.

Он протянул мне пыльный том
С немым свидетельством страниц.
Вот я
С таким же детским ртом,
Вот фото-слепки моих лиц…

И вихри жизней пронеслись,
Воспоминанием души,
И грусть ошибок,
Словно слизь,
Застряла в горле
И першит.

Вот все что я нарисовал
За эти долгие века,
Вот это – все мои слова,
Вот мысли на полях листка.

Лепил, как мог свою стезю,
А получилось, как хотел,
Вот груз – награда муравью,
А для слона – сплошной пробел.

Там разговаривал с листком,
Коровку божию любил,
А здесь заядлым рыбаком
Пол тонны рыбы погубил.

Там строил храм, молился в пол,
Иконы часто целовал,
А здесь насаживал на кол
Еретиков, кто колдовал.

Раздал полцарства нищете,
А половину – богачам,
И по наивной простоте
Отдал здоровие врачам.

Тех полюбил,
А тех проклял…
Таким я был,
Таким я стал…

И захотелось вдруг стереть,
Как мокрой тряпкою с доски,
Всепоглощающую смерть,
Стучащую в мои виски!..

И вдруг услышал я в ответ:
Ты не сотрешь ее с доски!
Мой друг,
Ведь смерти вовсе нет,
Как нет печали и тоски!

Ты – вечен доброю душой,
И потому ты – человек,
Как вошь ничтожный
И большой,
Как айсберга нетленный снег.

И в этой комнате зеркал
Весь свой портрет-калейдоскоп
Ты сам легко нарисовал
Как старый сказочник Эзоп.

Вот кисть тебе, а вот перо,
Почти волшебник ты у нас,
Рисуй по капелькам добро,
Рисуй и в профиль
И в анфас.

И помни:
Мир тебя родил,
И ты его рождаешь сам,
И все что здесь ты посадил
Взрастет покорно небесам.

И что бы быть тебе в ладу
С твоею вечною душой,
Я камертон тебе даю
В ладонь,
Чтоб был всегда с тобой.

Настроен он
На ноту БО
На лад небес
На сердца тон
И чтобы ты заснуть не смог
Храни, храни
Сей камертон!










СКИТАЛЕЦ.

Когда в домах моргают окна,
когда последний пешеход,
озябши прячась в плащ намокший,
с собакой юркнет в подворот...

Выходит из дому
скиталец
навстречу дождевым друзьям,
по лужицам чудача танец
на смех серьезным королям.

и где-то там
дымится ужин,
и песни старые поют,
и кто-то
пчихает простужен,
кого-то
люлькает уют.

Девчонка с милою фигурой
перенаряживает быт,
и одиночество понуро,
как пес на коврике,
молчит.

И кто-то крикнет:
- я уехал!
И кто-то вздрогнет:
- приходи…
И друг покажется помехой,
и недруг встанет позади.

Мир не остынет, не устанет,
и лишь вздремнет на полчаса...
Покуда сумрачный скиталец
влюблено смотрит
небеса...







ЛИСТИК.

В горах поэзии большой
Скитаюсь путником
Беспечно,
И восхищенною душой
Я преклоняюсь перед
Вечным.

О, вы, мои учителя!
О, вы, вершины и вершинки!
Я у подножий бытия
Пред вами –
Листик на тропинке.

Пришел я с капелькой росы,
Для жажды жгучей -
Целый кубок,
Коктейль дождей
Лесной души
С нектаром
Солнечных улыбок.

Быть может,
Добрый соловей,
Встречая радостно рассвет,
Споет соловушке своей
Простой мой ласковый куплет.

Иль сыроежка
Поутру,
Перед свиданием с судьбой,
В мир,
Прорастая на ветру,
Блеснет брильянтовой слезой.

Или сквозняк,
Меня поймав,
Вдруг понесет
Куда-то там…
И я проникну на конклав
К каким-то важным господам.

Сквозь торжество весомых фраз
В бокал хрустальный проскользну,
И в пелене довольных глаз
Соринкой неба
Промелькну…





ПОДСНЕЖНИК.

Печаль мою смахну рукою,
Лицо умою
Смехом утра!
С волшебным трепетом
Открою
Страниц божественные сутры.

Перелистаю жизнь,
Как книгу,
Как непрочитанные главы,
В сиянии небес - индиго,
И в зареве бегущей лавы.

И вдруг пойму:
Что счастье было!
Что счастье есть!
Покуда можем
Дарить тепло от наших крыльев
Друзьям,
Соперникам,
Прохожим…

И счастлив я,
Пока могу
Согреть подснежник на снегу!




ПОСЛУШАЙ.

Послушай сердца тихий голос,
Останови на миг свой бег!
Сей глас –
Тончайший детский волос,
И робкий, словно первый снег.

Остановись вдохнуть туманы
И прелесть летнего ручья,
Послушай шепот первозданный
Души твоей,
Сестра моя!

И где-то в парке,
Размышляя
Над выбором своих дорог,
Послушай сердце,
Дорогая!
В нем – безошибочный пророк!

И твой рассвет, оберегая,
Как брат,
как друг,
как спутник дней,
Тебе я снова повторяю:
Ты ни о чем не сожалей!..





ПОЭТ НЕ СПАЛ.

Поэт не спал,
Тетрадь листал,
Смотрел в окно
И гладил лиру;
Он что-то нежное шептал,
Летая облаком по миру.

Кого-то тайно вспоминал
И с кем-то говорил душою,
Поэт поэзию ласкал
Воздушной жилистой рукою.

Неслись ручьи его поэз,
Бурлили страстные признанья,
Дышал над водопадом лес,
Немели губы от касаний.

Струились линии цариц
В прозрачных шелковых вуалях,
Светились счастьем розы лиц,
Томились вешние печали.

Свирель порхала мотыльком,
И проходили мимо пары,
И в электричке корольком
Пел бард в объятиях гитары.

Цветы ложились на алтарь
И прихорашивалась дева,
На звездах танцевал звонарь
В такт колокольного распева.

Стучали песней молотки,
Рождались и мечтали дети,
Играли в шашки старики
и свадьба ехала в карете.

Поэт творил,
Поэт любил.
Поэт не спал,
Поэт мечтал.








ВСЕ ЛИ СКАЗАНО…

Все ли сказано,
все ли спето?
У души есть еще слова?
Задурманилась бабьим летом
золотая моя голова.

Подберу
на траву, упавший
перстень белый из серебра.
я очнулся,
когда то спавший,
я хочу добавить добра.

Ухмыляйтесь,
усы крутите,
в этот полдень и я воскрес!
И в мои серебристые нити
паучок,
словно в сказку залез.

Закачалась росинка хмельная,
и зацыкал сверчок, невидим,
о, Российка моя золотая,
я - твой северный нелюдим.

Я тебя любить не умею,
хоть тобою - рожден и вскормлен,
пред тобой благовейно робею,
словно в цирке прирученный слон……

Рев моторов, и вой ревнивцев,
звон металла и шелест купюр,
обаятельный блеск счастливцев,
дорогие меха от кутюр.

Астон-мартины, кабриолеты,
шумных зрелищ безликий галдеж,
бедноты скупые монеты
и братвы окровавленный нож.

И дороги, дороги, дороги,
фары тусклых публичных девиц,
их каблучные гладкие ноги
и измятые фантики лиц.

Тихий дребезг стаканов плацкарта,
и скульптуры мыслительных поз,
говорков необъятная карта,
колыбельные ритмы колес.

Бодрый бравур речей иностранца,
красно-синий ревунчик властей,
саксофон одинокого танца
на танц-поле пустых площадей.

Вечный поиск потерянной псины,
поцелуи влюбленных в метро,
и дуэтов приросшие спины
и парней молодых болеро ......

Всепокорные руки рабочих,
кислый запах столовок, кафе,
застревающий в горле комочек
кирзачей и штанов галифе.

Яркий полдень, воскресные люди,
толпы пар и нарядный плейбой,
хорохористые декольте-груди
и девчонки на перебой.

На плечах у папаш – дартаньяны,
у мамашек в колясках – пупсы,
и румяны, и добры, и пьяны,
и родные припевы попсы.

Телевизорная медовуха,
новостей заграничный ликер,
сериалов елейных везуха,
самолетов упавший позор.

Нефтяных терминалов бойницы,
факел факирный духа земли,
истребителей грозные птицы,
межпланетные корабли.

Деревень прошлогодняя скука,
речек мелких змеиная вязь,
лавок бубличных потаскуха,
и проселков хлюпящяя грязь.

Знаменитостей добрая пошлость,
олигархов двусмысленный чин,
патриаршая ветхая прошлость,
губернаторов скользкий почин.

Президента легенда чумная,
политический сговор вельмож,
лозунговая шумная стая
толстосумных и выбритых кож.

Комариный укус пресс-релиза,
лошадиная челюсть цензур,
глянцевато-глупастая Лиза,
королева ликующих дур.
 
Все мукою замешано в тесто
наштампованных куличей...
Ешьте! кушайте!
Пейте Мацесту!
Выполняйте советы врачей!

Муравейник и есть муравейник,
а вернее сказать – Вавилон...
Да, Россия, я твой подельник,
твой прирученный с детства слон.

Я тебя изменить не сумею,
и тебе изменить не смогу,
и, конечно же, не посмею,
Пожелать твоей браги
врагу...







ТЕМЫ ВЕЧНЫЕ...

Темы вечные нынче не в моде,
век чеканит двуглавых орлов,
на моем закоптелом народе
золотятся слезинки крестов.

Без народа быть -
мерзлая грусть,
а с народом -
горячий удел.
Между двух полюсов этих -
Русь,
в ней и мой котелок закоптел.

Разговор состоится не постный;
слово - меч,
с ним сливаюсь в одно,
и осокою обоюдоострой
в небеса прорезаю окно.

Я в еврейской кровинке зачатый,
с русской кровью казацкой рожден,
Ведь с керчанкой Ревеккой, когда-то,
был мой дед Михаил обручен.

Он служил морским офицером,
но нарушил казачий канон,
на еврейке женился неверно,
и казачеством был осужден.

Устремилась она за ним,
оставила мать и отца,
девять братьев-сестер,
Крым,
где – детство,
пейсах и маца.

А когда на российских просторах
бушевала война-адский гром,
вся семья ее словно порох
под фашистским сгорела огнем.
 
Так мой род
начинался от пепла,
от разлук, от потерь, и от мук,
от истории зверского пекла,
и от нежных преданных рук.
 
И когда золотую справляли
та керчанка и бравый моряк,
телеграмму с Ростова прислали:
"ты был прав! настоящий казак!"

И теперь мою южную волю
холодит влажный ветер Невы,
босиком я шагаю по полю
от морей до болотной травы.
 
Колесил по стране я немало
и усвоил простой совет:
не тяни на себя одеяло,
у души Божьей нации нет.

Все народы великой России
Дети доброй Земли и Небес,
мы у Бога прощенья просили,
нам ответил нехоженый лес:

"Напою всех одною водою,
жажду всех родником утолю,
жилы ваши наполнены мною
и не кланяйтесь больше рублю."

Темы вечные нынче не в моде,
мир штампует двуглавых орлов,
над моим многоликим народом
шелестят листопады веков.


 



СТРАСТИ ПО АФОНУ.

Афон – остров в Греции, к которому, когда-то, по преданию приплыл корабль, укрывшись от шторма,и с корабля этого сошла на остров Божия Матерь Мария…
Нынче на эту землю не ступает нога ни одной женщины,ибо здесь находится монастырская мужская республика…


Женщину изгнали из Афона,
Нету там ни шелка, ни шифона,
Нет капризов, песен лебединых,
Нет волос струящихся и длинных.

Есть такое место на планете,
Где не плачут рожденные дети,
Где нет повитух, сестер и бабок,
Вдов грустящих, преданных арабок,

Нет ни манекенщиц, ни моделей,
Нет ни проституток, ни панелей,
Нет гаремов, девок и служанок,
Секретарш и гейш, и нет русалок…

Нету, нету, нету, нету, нету,
Нету тех, кого мы ищем где-то,
Нету их, кого мы лобызаем,
И чьи тайны в тайне сохраняем.

Нету муз, и нету откровений,
И душевных праведных волнений.
Нет любви, что Боженька оставил,
Кто же так устроить все наставил?..

Что же за юдоль сия, за что же?
Если мать войти сюда не может?..

Только на иконе и медали
Там однажды женщину видали…
       








НЕ ПОЮ...

Не пою
для
народа
в надежде
получить одобренье толпы,
и не стану
глухому невежде
проповедовать,
словно попы.

Не унижусь
в кабацком угаре
веселить краснокожую муть,
но открою
в прокуренном баре
падшей девке
хрустальную суть.

Отвернусь
от лоснящейся хари,
что мне тычет
свой крест
целовать.
Кришнаиту скажу:
- кришна-харЕ!
Забулдыге скажу:
- хватит жрать!

Для народа я петь не умею,
развлекать не мое ремесло,
обнимусь я по-братски
с евреем,
отойду
от порочащих слов.

Петь смогу от себя
и народа,
из которого вырос как лист,
от
народа пою,
из
народа,
и гуляю по полю как свист…














НИТШЕ (Так говорил Заратустра).

Эх, дружок!
Присядем к чаю!
Помолчим и поглядим!
Мудрых фраз не обещаю,
В этом я непобедим…

Ты – красив, умен и молод,
Словно принц в игре детей,
Но какой-то странный холод
Веет от твоих затей…

Бог твой умер, друг, не так ли?
Ты остался жив один?
Бог твой – чучело из пакли?
Иль покорный Алладин?

Сладострастный мой брательник,
Ты спокоен, как буддист,
Но колючий, словно ельник,
Сексуален, как тантрист.

В чем-то Моцарт, где-то гений,
Проницателен, как маг,
Ты – гроссмейстер поколений,
Уважаю твой размах…

Говоришь, что лгут поэты?
Сказки добрые плетут?
Из лучей простого света
И они реальность ткут.

Их Учитель жив, как Боже,
Но его ты не узнал…
Ты узнаешь его тоже,
Только позже, я сказал…

Ты любовью будешь тронут,
И нежнейшею рукой…
Твой холодный тихий омут
Вдруг заплещется рекой…

 





ДЕВЧОНКА-РУСЬ.

Любовь не смотрит свысока,
Но я – мальчишка перед ней.
К прозревшим полным сорока
Мой шепот стал еще нежней.

Восточный шелк ее одежд
Скрывает лик земной души,
И тайна сказочных надежд
мечтой и током ворожит…

Глубокой ночью, будто вор,
В ее покои прокрадусь,
И сквозь туман лесных озер
Узнаю, вдруг,
Девчонку-Русь…

Без платьев, грима и помад
Она так истинно проста,
И знойный вздох ее цикад,
И бархатная береста.

Она ль,
Искомая любовь,
Чей трон цветочный у небес
В моих объятьях тает вновь,
Волнуясь, словно дикий лес?

Она ли,
Терпкою слезой
Меня внезапно оросит,
Полураспущенной косой
Хлестнет и взором озарит?

А завтра,
В пышной суете,
Во блеске золотом парчи,
Узнаю ль в гордой красоте
Ту, что любил в лучах свечи…







ВДОХНОВЕНИЕ.

Я вдохновение черпаю в серебре
духовных таинств
перед вечным взглядом...
Со мною вечеряет на заре
малыш моих стихов
в хитоне
рядом...

Смотри на солнце!
говорю ему.
Там твой портрет изысканный
лучится.
Доверься только сердцу одному,
и чистой влагой
сможешь утолиться.

Испей улыбку свежести дождей,
багряных и оранжевых закатов,
ищи свой образ в красоте людей
и в колокольных громовых раскатах.

Не зная ветра и священных слов,
ты не отыщешь своего героя,
и пламя доброе не распалишь
искрою,
не ведая божественных даров.

У простоты проси прозрачный шелк,
у тишины возьми хоров распевы,
врагов люби, как любит стаю волк,
в томлении узнаешь образ Евы.

Расти, малыш, не спрашивая дней,
зарю молитвою приветствуй
созерцальной,
и фейерверком радужных огней
рисуй свой мир
палитрою хрустальной...






СКИТ.


Стихи мои, как поцелуи,
Ласкают нежные миры,
Твоих волос шелковых струи
И губ пьянящие дары.

Когда ты тайною дорогой
Вошла на эти берега,
Ты амазонкой недотрогой
Согрела белые стога.

Очарованье нашей встречи
Катилось теплою волной,
И в одинокой келье свечи
Не угасали под луной.

И скит намоленный омылся
Улыбкою сердечных встреч,
И сам собою отворился
Для загорелых стройных плеч…

Для ароматных, свежих, юных,
Девичьих радостных шагов,
Для песен арфы, звуков струнных,
И поэтических слогов.

Для доверительных касаний,
И шепота ночных берез,
Для обольстительных сияний
И благодарных терпких слез…

Так были мы с тобою рядом,
Но ты жила в других мирах,
Обворожительным нарядом
Мои мечты стирала в прах.

И я хотел терпеть до края,
До самых первых петухов,
Когда в рассвете, умирая,
Я оживал для новых слов.

Когда я ждал и верил чуду,
Упрямо и в надежде жил,
Когда простил я вдруг Иуду,
И свое прошлое забыл…

 




ОНИ ЗНАЮТ ОТВЕТ...

Они знают ответ,
Коли сердце в печали,
И ответ этот – «Нет»,
Ее губы молчали…

«Да» - ответ этот был…
Хоть ты жил неумело,
Коли ты полюбил
Чисто нежно и смело.

Ты ее не держал
И не клялся словами,
Ты ее украшал
Полевыми цветами.

Каждый миг с ней хорош,
Как дыхание моря,
Так ее ты найдешь,
С сердцем чутким не споря.

Этот миг, словно сон,
Вдруг явился картинно,
Промолчит она – «Он»,
Улыбнувшись невинно…





ЖЕЛАННЫЙ САД.


Ты в мир недетский прибежала Евой,
И Афродитой выщла из волны,
Простой девчонкой, юною Венерой
Шагнула ты во взрослые челны.

И каменные лабиринтов стены
Тебя обворожили, не любя,
В объятиях железных карфагенов,
Живущих только, только для себя.

И твой восторг подвергся искушенью,
Мечта затосковала в глубине,
И появилось странное томленье,
И ты осталась с ним наедине.

И вспомнила отеческие кровы,
Хлеб теплый, добрый мамин взгляд,
Когда под сберегающим покровом
Мечтала ты войти
В желанный сад…

Но сад сей не возник тропами леса,
Не пели трели птицы-соловьи,
И ты заметила оскалы мракобеса,
В покои приглашавшего свои.

Тебя пронзила странная отгадка,
Как после снов иллюзорных прозрев,
Ты ощутила привкус слишком сладкий
Карьер, банкнот, витрин, тузов и треф.

И взгляд твой девичий, восторгом окрыленный,
Вдруг загрустил в бездонной глубине,
И сердца стук, по прежнему влюбленный,
Тоскою закачался на волне…

И ты свои волнительные косы
По ветру распустила горячо,
И чутким, доверительным вопросом
Склонила голову на братское плечо…

Ответ простой услышала ты в громе,
Дождей июльских, смывших все следы,
В том дорогом, гостеприимном доме
Ты, вдруг,
Найдешь
Желанные сады.





АЙСЕДОРЕ ДУ.


В наши дни встречаются Поэт и Муза.
Они сразу узнают друг друга сердцами и сближаются.
Но не ведают зачем их соединил Путь.
Лишь после расставания к нему приходит прозрение и горчинка неразделенной любви...
Она уходит, забыв красный шарфик, который однажды нашла на тротуаре, подняла и сказала:
 «Мой!».
И он вспоминает, что у Айседоры было такое-же любимое длинное алое кашне.
Как она садилась в авто и крикнула последнюю в той жизни фразу:
 « я еду к своей славе!»
И шарф, зацепившись за спицы кабриолета, задушил ее…

Но здесь другая история…



Мне тебя не забыть и не вспомнить,
Красный шарф на черном пальто,
Ты, шурша о осеннюю полисть,
В дорогое садилась авто.

Я дарил тебе кольца и жемчуг,
Согревал твои руки зимой.
Видел, что твои губы шепчут:
- ты не мой, ты не мой, ты не мой…

Слов не нужно,
Мы были рядом.
Ты лежала, мечтая о нем…
И своим эпатажным нарядом
Соблазняла поклонников сонм…

Тебя нет, так легко и беспечно,
Безнадежно, отчаянно нет,
В этой вечности – чувства конечны,
И бескраен лишь сердца свет.

И никто не вкусит этой соли,
Не узнает моей души.
Ты по мне, как по мостику боли
Пробиралась средь скальных вершин.

Я, однажды, закончу повесть,
Отыграю последний турнир,
И корону отдам, словно совесть,
Да устрою прощальный пир.

Позову тебя быть королевой,
На балу в том вечернем саду.
А на утро,
Оставленный девой,
Красный шарфик с улыбкой найду…





ГЕРБАРИЙ.

Ты не печалься, милая,
И грустью
Не осеняй любимые глаза.
Реки твоей нетронутое устье
Осолонит одна моя слеза.

Не укоряй, родная, свою душу,
Что не могла дарить восторги мне;
Твой радостный покой я не нарушу,
Жемчужиной, оставшись в глубине.

Ты мне поверила и сердце протянула,
Я грел его во вьюжных вечерах,
Но линию судьбы ладонь согнула,
И ты нашла цветы в других полях…

Ты просто и нечаянно забыла
О нашем доверительном огне,
И нежные уста свои открыла
Влюбленному скитальцу на коне.

Теперь манит тебя сия отрада,
И ты во власти покоренных нег,
Но грустью провожать наш сон
Не надо,
Храни его, как тайный оберег.

Храни и помни, детскою слезинкой
Этюды наших тихих голосов,
И в дневнике своем
Цветной картинкой
Держи гербарий
Тех лесных цветов…





ДРУГУ.

Приходи ко мне,
Друже,
Под вечер!
Я налью тебе полный бокал
Поэтической искренней речи,
Самогона хмельного хорал!

Не разбавлен водопроводом,
Как слеза, он прозрачен
И чист,
Он настоян на корнях народа,
В нем – душистый березовый лист.

Мы по первой
Нальем для разгону
За здоровие нашей души
И занюхаем солнцем лимона
И созвездием черемши.

Ты расскажешь
Про то и про это,
Про братишек из дальних лесов,
Разомнешь
Трав ночных сигарету,
И затянешься дымкой костров…

По второй
Мы нальем за любимых,
За ознобистых наших зазноб,
И жуя
грузди шляпок смазливых,
опрокинем кленовый сироп.

Тост за здравие матушек-
Третий,
Мы традиции этой верны,
Мы с тобой – бесконечные дети
И до мозга сердец
Мы – сыны!

Захмелев по чуть-чуть,
Мы закусим
Пастернаком и Бродским с мечтой,
Анекдоты потравим,
И с грустью
Тех помянем,
Кто там, за чертой…

Мы затянем
Вивальди и Баха,
Так что голуби к нам прилетят,
Распахнем наши крылья-рубахи
И обнявшись, влетим в летний сад.


Балагурить на старой скамейке
Будем долго,
Забыв про часы,
Дождик теплый
Веселою флейтой
Обхрусталит все наши басы…

Вдоль лебяжьей канавочки
Мигом
Добредем до бродячих собак,
Там Чайковским согреемся
С Григом
И Бизе похрустим
Просто так.

И про дядю,
Что честных был правил,
И того, что Москву отдавал,
Спорить будем,
Кто больше оставил,
Пока будет работать подвал…

Посошок мы пригубим
Из фляги…
Без закуски,
Не сморщивши рот.
И вихлявой голодной дворняге
Скормим
Дружбы мужской бутерброд.






ОДА.

Обрел перо я на пути к мечте,
Гуляя в одиночестве по саду,
В томлении по ясной высоте,
Где истиной ты утоляешь жажду.

Соперников манящая игра
Ковер мне постелила нежнотканный,
Куда упал с улыбкою костра,
Лукавые зализывая раны.

И небожители с Олимпа бытия
Напели мне спасительные руны,
Креститель света, Новый Илия,
Настроил золотые сердца струны.

Пейзаж вселенских новых городов
Меня заворожил священным взмахом,
И Питер мой под осенью годов
Воспрял античным неземным размахом.

Из сердца вырывается восторг,
И с неба льется чистая отрада,
И по тропе невидимого сада
Иду я за Звездою на Восток…