Часть первая

в которой убедительным образом доказывается полезность посещения публичных мест. Подчеркивается особенная роль рекогносцировки местности в военном деле. Сделан акцент на том, что недооценка противника может привести к весьма неожиданным последствиям.

Брёл Андрюха по базару:
Прикупить себе товару.
(Он хотел купить носки¹,
Чтоб не сдохнуть от тоски).
Но носки он не нашёл,
Плюнул, да домой пошёл.
Он пошёл вокруг полей,
Мимо ёлок, старых пней.
Вот из поля Агриппина
Его тут же соблазнила,
Повалила бойко в рожь –
Их теперь не разоймёшь.
Он её три дня ласкал,
А потом, видать, устал…
Словом, он побрёл домой
С опустелою душой.
А на встречу ему - бабы
Мчатся прямо по ухабам.
Он себя перекрестил,
Да очнулся там, где пил.
Это присказка, вот-вот
Сказка свой черёд возьмёт.
Тут подходит к нему вошь,
А зачем – не разберёшь.
Наш Андрей не любит вшей
От хвоста и до ушей.
«Эх, ядрёный перезвон»,-
размахнулся лихо он.
Подбоченился слегка,
И пошёл он на врага.
Но и вошь не лыком шита –
Как лягнёт его копытом,
И с тех пор пошла молва,
Что у вшей есть голова.
Это присказка, народ,
Скоро сказка ход начнёт.
А Андрюха запил с горя
У Каспийского у моря.
Он четыре дня бухал,
А на пятый – всё, упал!
Утром рядом, спору нет,
Фантастический субъект.
На него напала блажь –
Энто был дурной мираж.
Это присказка, а вот
Сказка взята в оборот.

Неожиданно из моря
Выползает дядя Боря.
Дядька Боря был купец,
Удалец и молодец.
Он Андрюшу заприметил,
Добрым словом его встретил,
И повёл к себе светлицу,
Свидеться, чтоб с Царь-Девицей.
«Дщерь моя годами вышла.
Слава богу, харе Кришна!
Нужен, стало быть, мне зять,
Ну а где же его взять?
Дело вот в чём: своевольна
девка, чуточку фривольна.
Горда нравом молодица,
Одним словом, - Царь-Девица!
К ней и принцы, и бароны
(знать!.. не дурни-фонфароны)
Зазывали уж сватов:
Завсегда ответ таков:
«Ваш хозяин кос на харю.
Передайте государю,
Что с его такою рожей
Быть любви у нас не может».
Выбился из сил и я, —
Позакончились князья…
Пусть кривой, ни дать, ни взять,
Но, меж делом, — всё же знать!
После бури во четверг
Я решил сойти на брег:
Здесь, среди простых людей
Поискать супруга ей.
Вот гляжу, что ты лицом
вышел, словом, молодцом!
Хоть с тебя и неча взять,
Буде мне законный зять!»

В терем отворяя дверь,
Говорит Андрей: «Коль дщерь
не взлюбит меня твоя,
что же деять стану я…»
Увидал когда девицу —
Защемило поясницу.
Дара речи был лишён
В промежуток некий он.
Улыбнулась Царь-Девица,
Покраснела молодица.
Взгляд отводит во стыде —
В общем, снюхались оне.

И Андрюха тут, в натуре,
Спьяну облазал бабулей,
Что в светлице той сидели,
Пряжу пряли, громко пели…
Вот Андрея Царь-Девица,
Шаловница, баловница,
Позвала зайти к себе,
Поваляться на спине².
Говорит тогда купец:
«Сбагрил девку, наконец!
Уж пойду, курну-ка дури!», -
И давай щипать бабулей.

Между тем, среди полей,
Чуднотворец Моисей
Осерчал на ту Девицу,
Превратил её в синицу.
А синица-то, синица
Над волшебником глумится.
Чуднотворца пару раз
Долбанула в левый глаз.
Тут взмолился лиходей:
«Чуднотворца пожалей!
Я за то тебя в награду
Окружу стальной оградой».

Чуднотворец Моисей,
Всем известный дуралей,
Смлада обожал зверей,
И любил их, как людей.
Все окрестные кроты,
Что хотели доброты,
Покидали свои норы –
Так случалось в эту пору.
А лисицы, да куницы,
Да сизые голубицы
Возбегали из лесов
Без ботинок и трусов.
А косули! А косули
Разлетались, будто пули.
Позже, плотно сбившись в стадо,
Шли с надеждой отрадой.

Златогрудая синица,
Удалая Царь-Девица,
Пожалела Моисея,
Лиходея, чародея.
Моисей тут оживился,
Весь румянцем он налился,
Подмигнул он ей игриво,
Да растаял – эко диво!

А меж тем Андрей в светлице
Заждался ужо Девицу,
И хотя Андрей не плакал,
Он упал случайно на пол.
Он расшибся в пух и прах,
Весь в крови лежит, чудак.
Но недолго горевал,
Да девицу поджидал, -
Весь обдолбанный из моря,
Вновь явился дядя Боря.
Он Андрей излечил,
И кумарить научил.

«Ах, спасибо, свет мой Боря,
Кабы знал ты наше горе –
Чую сердцем – Царь-Девица
С чужеземцами резвится».

Златогрудая синица
Обернулась в Царь–Девицу,
Но мешается награда –
Залихватская ограда.

В околотке жил Федот.
Мог он взглядом плавить лёд.
Он вздохнул, набрался сил,
И ограду сокрушил.
Царь-Девице анекдот
Рассказал хмельной Федот.
(Да, меж делом, сей Федот
Был никчёмный обормот).
Молода была Царица,
Да влюбляться мастерица.
Приглянулся ей Федот
(Шутка ли – мог плавить лёд!)
Обольстил ея спаситель,
Нечестивец, искуситель,
Он ея в объятьях сжал,
Да уста ея лобзал.

Добрый молодец Андрей
Не жалел своих коней.
Припустил во весь опор
К государю, в царский двор.
«Челобитную царю
Я, мил батюшка, творю.
Поможи сыскать Девицу,
Мою кроткую Царицу».
И ответствовал сей царь,
Стороны той государь:
«Девок ты любить удал.
А хоть раз ты воевал?»
«Каюсь, грешен, что люблю.
Отслужу и искуплю.
Я молю, чтоб ты Царицу
Водворил в мою светлицу».
Отвечал же царь Далдон:
«Вот тебе горячий конь.
Вот кольчуга, вострый меч,
И ступай масонов сечь!»

В незнакому сторону,
На кровавую войну,
Он отправился с мечом,
Востросаблым див-лучом.
А масонов – эка рать.
Как же тут не воевать!
Наш Андрей в бою могуч,
С ним всегда булатный луч.
Вражьи головы летят,
Кони жалобно сопят,
А Андрей вошёл во вкус,
Раскрутив удалый ус…

Царская была охота –
Шла облава на Федота,
И за девичью беду
Сварен был Федот в меду.
С Царь-Девицей разговор
Возымел Далдон: «Позор,
слышишь, твой жених воюет,
а она – во всю флиртует!
Так вот: энтого отныне
Чтоб впредь я уже не видел!»
С той поры кокетству – бой,
Плюс работа над душой, -
Так смягчился ея нрав,
Преданным и верным став…

А за доблесть, за отвагу,
Царь издал указ-бумагу,
Что Андрей, за то, что верен,
Получает красный терем.
В терему же Царь-Девица,
Голубица, удалица,
Пригорюнившись сидит,
Вышивает, да грустит.

В терем наш Андрей взошед и глядь,
Там сидит егойна стать.
Он ея как увидал,
Сразу же весёлым стал.
От разлуки весь чумной,
С изувеченной спиной,
Ей велел тотчас испечь
Пирогов, да на печь лечь.
Но Царица не могла
Сделать даже пирога.
Петь она могла куплеты
Про ковриги, да котлеты.
Адриян вспылил, бедняга:
«Ты не баба, а коряга
За распутную красу
Я лишения несу».
И взмолилася Царица,
Побледнела молодица:
«Ты по что, Андрей, сердит?
У меня душа болит…»
Тут Андрей поел послаже.
Весь объят любовной блажью,
Завалился почивать
На чудесницу-кровать.

Вот на утро он проснулся,
Очень мило улыбнулся,
За ушами почесал,
Шевелюру причесал.

Ой, вы гости - господа,
Тут пришла така беда:
Налетела, стрекоча
На Россию саранча.
Пожирает все хлеба –
Нет опаснее врага.
Если дело так пойдёт,
Всё живое перемрёт.
Чуть прошед об этом слух,
И боярин, и пастух, -
Все, покинув отчий дом,
Собралися за столом.
Говорили также вслух
И боярин, и пастух:
«Я вот энту саранчу
Захвачу, да растопчу!»

А Андрей наш, свет – герой,
За Россиюшку – горой.
Под свою железну власть
Он берёт сию напасть.

Саранчу он изловил,
Грозно пальцем пожурил,
Да сказал ей: «Я сейчас
Дам тебе сим пальцем в глаз».
Но была ся саранча
Непомерно горяча.
Во главе ея стоял
Тыщеглавый Адмирал.
Он сё рек: «Я саранчу,
Если токмо захочу,
К вам в деревню запущу,
И при том, не загрущу!»
«Мужиков у нас не мало.
На тебя найдём управу.
Всем известна мощь и слава
Воеводы Ярослава…»
Тыщеглавый Адмирал,
Интриган и аморал,
Не пужался, не кричал,
А степенно отвечал:
«Наша рать несокрушима,
Потому неустрашима.
Ярослав, коль он такой,
Пусть со мною вступит в бой!»

От посадских дел устав,
Воевода Ярослав,
Услыхав такую речь,
Покидает свою печь.
Выпил он воды студёной,
Жеребца вскормил соломой,
И жену оставил дома,
Что б молилась на икону.

Тыщеглавый Адмирал
Даром время не терял,
И подслал свою ораву
На дорогу, к Ярославу.

Ярослав, ядрёна мать,
Смолоду мастак рубать.
Меч налево, меч направо –
Перебита вся орава.

Тыщеглавый Адмирал
Испужался, да сбежал.
Подстрекал Московску волость
Сделать Ярославу подлость.
Да Москва – престольный град.
Ярослав здесь сват, да брат
Всем от мала до велика.
Адмирал был встречен лихо.
Адмирала изловили,
Да в темницу засадили.
Ожидали Ярослава,
Чтоб чинить над ним расправу.

А в Кремлёвской во палате
Красный стол накрыт богато.
На столе и мёд и пиво
Привлекают люд игриво.
Но пока что пьют лишь воду,
Ожидая воеводу.
По дороге в красный Кремль
Дивный был ковёр постелен.
Вот и конь ступает к входу,
На коне том – воевода.
Ярослав вошёл в Москву
По рублёному мосту.
Молвил он: «Давайте мне
Адмирала на коне!»
Тут темницу отворили,
Адмирала водворили
К Ярославу на поклон,
Дабы был зарублен он.
Но промолвил Ярослав:
«Он же дохлый, он же слаб.
Если я его убью,
Renomm;e не сохраню!»

И по царскому указу
Тыщеглавую заразу
Отослали во Сибирь,
И пошёл горою пир.
На пиру том был Андрей
С полюбовницей своей,
С Ярославом он плясал,
Кислый варенец сосал.
На любовнице – сапожки,
Да в ушах златы серёжки.
Все дворяне, да бояре
Пред красой не устояли.
Раскраснелась удалица,
Пучеглаза молодица,
Повязалася косынкой,
Да давай плясать «Калинку».
Царь, пригожий и хмельной,
С царскою своей женой
Почивал гостей сластями,
А собак шальных – костями.

Примечания:
1. Так, как не известно, когда имело место действие, то непонятно, были ли тогда
носки (вероятно, что это - поздняя вставка переписчика). Да, а были ли тогда,
вообще, базары?..
2. Древний обычай, смысл которого утерян. Возможно, что таким образом они…
валялись на спине.