И в каждом жесте его чувствовалась порода...

И в каждом жесте его чувствовалась порода,
И взгляд выдавал его чувственную природу.
Линий менялся цвет, тонкость и ровность
Он, сквозь мятежность лет нес - томность и робость.
Кружевом в зеркалах таяли тени,
Листьями о ветра бились сомненья.
Ветры устали дуть, листья опали.
Вспомнит ли кто-нибудь, как тебя звали...
К дому, не торопясь, шагом усталым,
Плача или смеясь - экая малость,
Шаг соразмерен, в нем чувствуется порода,
Опалено огнем полнебосвода...
И в каждом слове теперь будет недосказанность,
Память вернет, откуда невесть, имя - Сюзанна,
То ли его вдова, то ли подруга,
Клонится голова - мысли по кругу...
Призрачно-белый снег падает, тает...
Птицы - сомнений нет, - в Крым улетают.
Церковь освящена бледностью лунной,
Гулкая тишина хрупкости струнной.
Странная теснота времени года,
Лето - дом у моста, клок небосвода.
Осень - старинный град - башни и мосты.
Алой рябины ад - плахи, погосты,
Будет еще зима - гордая, злая.
Вьюжная кутерьма - имя Аглая
Где и когда слыхал, нынче не помню...
Будет еще вокзал - тихий и темный.
Будет еще апрель, май еще будет,
С дудочкой менестрель - музыкой судеб.
Ошеломленность, вскрик - полупризнанье,
В строчках забытых книг всадник и странник.
И вот, вот в позе его опять чувствуется порода.
Что на тесноту пенять времени года.
Дьявольский лик его ангельски ясен,
Тридцать шагов всего, - каждый опасен,
Тридцать шагов всего, - каждый напрасен...
Тридцать шагов... - каждый прекрасен.