Шлих

Мелодрама цветущих полян. От июля отбилась ромашка.
Ей навстречу по коврику кашки от дороги тянулся бурьян.
Под ухватом асфальтовых рук одиноких излавливал город,
уталяя свой каменный голод. Мошкарой отъедался паук.

Что останется после тебя, моё поздно расцветшее лето?
Я укутаюсь крыльями пледа, по любимым объятьям скорбя.
Там, на солнечной мякоти трав, на украденном мной одеяле,
мы у жизни запретное взяли. Вместе с кожей себя отодрав.
Мы не верили в верное зло. И ещё ничего не боялись.
Словно пальцы под крышкой рояля нас прихлопнуло. Не повезло.
Заверенье любить до конца, как аккорды оборванной фуги.
Как земля, что уродуют плуги. Как подточенный зуб останца.

/Я когда-то боялся отца.
Мог соврать, дабы не было порок.
Опасался дворовых разборок.
Что-то вспомнился мне тот пацан.../

Несусветная наша борьба. Все горой за свои пьедесталы.
Не убийца, не вор, так отсталый. Ну какая тут фуга? Мольба.
Мы потеряны, словно киты. Под водой дышим воздухом. Глупо.
Но за стенами нашей халупы - магазины, бордели, скиты.
Торжествует смышлёный дурак. Остальные от горечи плачут.
От того, что нас смыслом дурачит эта жизнь, зажимая в кулак.
Смысла нет.
Есть лишь те, кто нашли. Не весною - букеты ромашек.
На поляне - порнуху букашек. Под ногами - талантливый шлих.