Баллада о Мандрэйке

I. Призыв

Ночь спустилась к реке, словно раненный зверь,
Звезды гасли над ребрами скал,
И вода, холодна, была ярче вина,
Где Дженнаро к Мандрэйку взывал.

«Я принес тебе в жертву ребенка вдовы,
Два сапфира и землю могил,
Час проклятых Богов донесет тебе зов –
Появись в блеске яростных сил!

Древний дух, что царил здесь с начала времен,
О Мандрэйк, властелин этих мест,
Поспеши из пещер, из таинственных сфер,
Окажи мне великую честь!»

Говорил так Дженнаро, в экстазе дрожа,
И алтарь озаряла луна,
Трепетали кусты на краю темноты,
Абсолютна была тишина.

И безмолвную мглу разрубил, как клинок,
Странный голос, манящ и жесток:
«Твою жертву возьму и сквозь стылую тьму
Я назавтра войду в твой чертог».

Звезды падали с черных осенних небес,
Волки выли вокруг алтаря,
А Дженнаро, как вор, гнал коня гребнем гор,
Усмехалась седая заря.

II. Легенда осенней ночи

Луна сияла в тусклых витражах
И затопляла жидким серебром
Угрюмый, гулкий, запустелый дом;
Ее лицо дробилось в зеркалах,
Сквозистыми тенями полумрак
У ног ложился, как послушный пес,
И свечи плавились в расширенных зрачках,
И сердце уносилось в царство грез.
Эол на арфе “Requiem” играл,
Молчал в углу старинный клавесин –
Так был тоскою полон Главный Зал,
Дженнаро ждал явленья грозных сил.

«Мандрэйк! О, если правда твоя власть
Распятого превыше на кресте,
Позволь к твоим ногам, мой Лорд, припасть,
Не дай душе погибнуть в пустоте!
Ты принял жертву, древний дух долин,
Ты не мираж – а значит, Вера есть,
Явись же, повелитель Апеннин,
Я жду тебя – сейчас, сегодня, здесь!»

Но не игра иль вольтерьянство дум
Дженнаро подсказали этот шаг:
Не пламень веры, ни науки ум
Рассеять не могли проклятый мрак –
Ах, разве в силах лучших из врачей
Беглянку-жизнь усопшему вернуть?
Священники ужасней палачей –
Их «добрый» Бог не милостив ничуть.
Смирись со смертью – лживо говорят
И те, и эти. Горделивый дух
Отринет сладкий Утешенья яд,
Бунтуя против худшей из разлук.
«Со смертью Эвара я ввек не примирюсь,
Эпохам моего не смерить горя,
И эрам не познать глубины чувств,
Твою победу, Леди Смерть, оспорю!»

Средь орхидей и лилий возлежал
На шелке мертвый Эвар; лунный свет
Мальчишеское тело целовал,
Но был бессилен кровь его согреть.
Зачем так поздно встретил я тебя, -
Шептал видам, его целуя руки, -
Идти по жизни, мертвого любя –
Что может быть ужасней этой муки?!
Хранил молчанье Эвар: мертвецам
В речах нужды нет. Слабая улыбка,
Застыв на обескровленных губах,
Так говорила о надежде зыбкой.
Дженнаро ждет. Уж полночь позади,
Луна скользит за дальние хребты –
Отчаяньем стеснилась боль в груди:
- Ты лжец, Мандрэйк! Безумные мечты…
Тут свет померк: осеннюю луну
Задули, словно свечку в поздний час,
И канул Главный Зал в сырую тьму,
Последний отблеск в витражах угас.

«Джермена! Я явился на твой зов,
Я принял жертву и доволен ей,
Любовь превыше мировых оков,
И под луною чувства нет сильней!
В тебе едины Мужества поток
И Женственности нежный ручеек,
Твоя любовь дороже звездных рос,
Дороже ветра над грядами гор,
Она – залог блаженства, к небу мост
И погребальный яростный костер!
О андрогин, создание луны,
О двойственность, что в таинстве слита –
Ты проникаешь даже в духов сны,
Чиста, невинна, жертвенна, свята!»
- Звучал так голос в равнодушной мгле,
Джермена к Эвару приникла, задрожав,
И изморозь искрилась на стекле,
Но воздух полнился дыханьем летних трав.

Как кожа Эвара безжизненно-бледна,
Под веками застыл недвижный взгляд,
Так грудь могильным холодом полна,
И губы, лепестки увядших роз
Спокойное молчание хранят.
Джермена в ожидании, но вот
Рукою Эвар шевельнул слегка,
Глотая воздух, искривился рот,
Затрепетала жилка у виска.
О чудо! Отступает Леди Смерть,
Забилось сердце чаще и ровнее,
Надежды вспыхнул робкий, тихий свет,
Джермена верить счастию не смеет.
Ресницы дрогнули… И он глаза открыл –
Но где былой янтарно-карий взор?
В Джермену изумрудный взгляд вперил
Вошедший в тело Эвара, как вор,
Мандрэйк, созданье Изначальных Сил!
«Благодарю за жертву, госпожа!
Среди живых давно я не бродил,
За счастье отплачу тебе сполна,
Ты вознесешься к сердцу Апеннин!»

На мягких лапах близится рассвет,
Бледнеют в витражах ночные тени,
И духа Мандрагоры силуэт
Взирает в предвкушеньи на Джермену.