Мне с тобой яснее ясного...

* * *

Мне с тобой яснее ясного.
За рубиновыми далями
обещали много красного.
Только мы их просандалили,

то есть вытоптали младостью.
Чист янтарь, волной обкатанный,
мушка в нём застыла сладостью,
леденцом.
                  В мешке с заплатами

спит завистница упрямая.
– Сколько ей таиться, прятаться?
Вечера стоят багряные.
Мужики пришли к ней свататься.

Не сойдутся, вырвут силою.
– Будь, по-твоему, разлучница.
Моему сыночку милому
за тебя досталось мучиться.

Оттого и шелковистее
выткан путь в страну весеннюю.
Календарь метался листьями
семь недель до Воскресения.

Семь любимых братьев-отроков
семь дозоров брали стражею.
Люд тянулся сорок сороков.
Лёд ломился под поклажею.

Не обречься данью-выкупом.
Думы чёрные проносятся.
Горе луковое лыковым
называться нынче просится.

Прозови его хоть лаковым,
всё одно не будет липовым.
Луч шнырял между бараками,
ветер жался к брёвнам, всхлипывал.

Ни креста, ни «Вечной памяти…»
Подорожник жмёт к обочине.
В том краю все избы заняты,
или вовсе заколочены.

Зарешёчены.
                       Завешено
небо...
             Спит земля родимая...
И глядится из прорешины
Купина Неопалимая.