Мое поколение

(почти венок сонетов)

Моим друзьям,
разбросанным, как зерна, по стране

1.

— Мы слишком рано вышли из игры.
Еще без страха в небо мы смотрели,
Порой еще московские дворы
Про «где мои семнадцать лет» хрипели,

Еще под зад официальных лиц
Положены «Агонии» и «Темы»,
Но улицы провинций и столиц
Уже дышали ветром перемены.

А мы весь мир хотели повернуть,
Но вот, едва вступив на новый путь,
Не вынесли такого напряженья

И не в ладах с эпохой и с собой
Мы поняли, что проиграли бой,
Пускай мы и не знали пораженья.

2.

— Пускай мы и не знали пораженья,
Но нашего бунтарства юный зуд
Был только искаженным отраженьем.
А отраженья долго не живут.

К нам ветер доносил из-за холма
Чужих брожений отголосок куцый,
Но нам хватило своего ума,
Чтобы не делать новых революций.

И мы, охрипнув от шального ора,
Устав от разговоров и от споров,
По норам затаились до поры

И, научившись лгать и притворяться,
Поверили не в мировое братство,
Но в наши сочиненные миры.

3.

— Но в наши сочиненные миры
Совки понанесли трухи и пыли
И все, что были, острые углы
Они для безопасности скруглили.

Соорудили урны для плевков
И, лозунгами занавесив стены,
Взялись за производство дураков,
Используя новейшие системы.

И мы ушли. Нам нечего терять.
Мы новый мир не стали сочинять,
А старый не восстал от разрушенья,

Но, уходя, еще не знали мы,
Что в наши неразумные умы
Уже вселился вирус разложенья.

4.

— Уже вселился вирус разложенья
Во все, что было свято до сих пор,
И на спине нарисовав мишени
Мы вышли из своих щелей и нор.

Мы роком оглушили стадионы
И, чтобы кровь кипела горячей,
Мы, плюнув на библейские законы,
К заборам прибивали сволочей.

Как волк хватает тех, кто слаб ногами,
Мы падаль человечью сапогами
Топтали, чтобы вымерла скорей.

Но падаль, как ни бей ее — все дышит!
Да и волков из нас совсем не вышло —
Мы из числа прирученных зверей.

5.

— Мы из числа прирученных зверей,
Воспитанных в неверии и вере,
Что нет на свете запертых дверей.
Ломились мы — но заперты все двери.

Пусть наши гены разъедает страх,
Но, начитавшись скучных философий,
Мы вены разрезали на руках
И в те же вены вкалывали морфий.

Мы — поколенье цинковых гробов
И рано поседевших пацанов,
Вернувшихся из гор Афганистана.

И тошно после виденных смертей
Смотреть на сытых подленьких людей,
Приученных к словесному дурману.

6.

— Приученных к словесному дурману
Любителей больших передовиц
Не извести, как рыжих тараканов —
Они имеют слишком много лиц.

Чуть тронешь их — они лицо меняют:
Все был тупой, а тут — острей иглы!
И, выскользнув, подножку подставляют
Тем, кто метет их пыльные углы.

Не знаю, на кого они похожи.
Взглянул на них — они сменили кожу,
Но жала их все тоньше, все острей.

Взглянул — они чтоб снова увернуться
Разучивают роли правдолюбцев
И роль спасителей и бунтарей.

7.

— И роль спасителей и бунтарей
Не подошла нам. Мерки плохо сняты.
Но все же к нам прилипли, как репей,
Словечко «хиппи», джинсы да заплаты.

Но мы не исходили на дерьмо.
Мы не творили бунты и крамолы.
Нет, просто надоело нам давно,
Задрав штаны, бежать за комсомолом.

Но стал надоедать тяжелый рок.
И вот от стертых джинсов и дорог
Нас отвернули видеоэкраны.

И стала жизнь рулеткой казино,
Но это заграничное кино
Не по зубам нам и не по карману.

8.

— Не по зубам нам и не по карману
Вслух говорить о том, что — часть души.
Мы слишком долго жили средь обмана
В каком-то омуте всеобщей лжи.

Но черти в тихой водятся грязи
И жить в грязи им нравится не очень.
А смут всегда хватало на Руси:
Дворцовых смут и разных пугачевщин.

А мы привыкли к этой кутерьме.
Мы слишком долго плавали в дерьме,
Чтоб смог нас новый вдохновить пророк.

За кем идти? И где он, новый путь?
Нет времени, чтоб крылья развернуть —
Нам время малый выделило срок.

9.

— Нам время малый выделило срок.
Мы — недоношенное поколенье,
Поплевывая сонно в потолок,
Скисаем от апатии и лени.

И наша жизнь до тошноты скучна:
Нет ни любви, ни праздника, ни дела.
И зрелость подступившая страшна,
И молодость уже поднадоела.

Над нами время подло подшутило:
Мы дергаемся из последней силы,
Как рыба, заглотившая крючок,

И что нам до прогнозов и пророчеств,
Когда от наступивших одиночеств
Нас не спасли ни хиппи, ни хард-рок.

10.

— Нас не спасли ни хиппи, ни хард-рок.
Пай-мальчики российского замеса
Все, что нельзя, мы знали назубок.
Что можно — в этом были ни бельмеса.

Не оттого ль, с ума сходя от жира,
Дурея, соответственно уму,
Мы создавали для себя кумиров
По образу и духу своему.

И вот, одни — при даче и деньгах,
Другие — в уголовных лагерях,
А третьи — иль притихли, иль убиты.

И, не приняв чужих альтернатив,
Свои миры в пустыни превратив,
Мы быстро выдохлись и вот — разбиты.

11.

— Мы быстро выдохлись и вот — разбиты.
Но не пытайтесь к жизни нас вернуть.
Бесчувственные, словно сталактиты,
Мы всем на свете преградили путь.

Мы — поколенье нравственных кастратов,
Где каждый душу запросто продаст,
И кровью измельчавших геростратов
Наполнены артерии у нас.

У нас умы податливы, как студень,
И, поклоняясь Шамбале и Будде,
Мы пустоту оставим за спиной.

Ни в чем не проявляя постоянства,
Мы измеряем время и пространство
Кто славой, кто карьерой, кто мошной.

12.

— Кто славой, кто карьерой, кто мошной
Латали мы свои больные души.
И боль души казалась нам смешной —
Душа-то как с иголочки снаружи.

А кто нам глянет в душу изнутри
Где пыль и плесень, где опоры ржавы?
Тут, право, не помогут пластыри
Из Гайдна и романсов Окуджавы.

Нам равнодушье ближе, чем рубаха.
И мы из равнодушья, не из страха,
Самих себя обходим стороной.

Создатели своих же одиночеств
Так и живем, пугаясь дня и ночи,
И из души выхаркивая гной.

13.

— И, из души выхаркивая гной,
Мы вышли из сопливых колыбелей,
Чтоб сделать чище тесный мир земной,
Чтоб сволочи вконец не обнаглели,

Чтоб стыд в глаза переселился вновь,
Чтоб мыслями не правили желудки,
Чтобы в цене повысилась любовь,
А не услуги пьяной проститутки,

Чтоб искренними стали плач и смех,
Чтоб счастья стало поровну на всех,
И правду отпускали без лимита.

Но точки для опоры не нашли
И, обменяв таланты на рубли,
Мы вымираем, словно троглодиты.

14.

— Мы вымираем, словно троглодиты
От холода, царящего вокруг,
От дрязг, от незаслуженной обиды.
Мы не поймем: кто враг нам и кто друг.

Не дорожа высоким назначеньем,
Которым время метило нам лбы,
Мы, охладев, дрейфуем по теченью
Своей квартирной маленькой судьбы.

Устав бороться с собственною тенью,
Мы поняли, что в наше поколенье
Попало много швали и муры.

Забив мозги компьютером и брейком,
И, кости смяв в противоречье с веком,
Мы слишком рано вышли из игры.

15.

Мы слишком рано вышли из игры.
Пускай мы и не знали пораженья,
Но в наши сочиненные миры
Уже вселился вирус разложенья.

Мы из числа прирученных зверей,
Приученных к словесному дурману,
И роль спасителей и бунтарей
Не по зубам нам и не по карману.

Нам время малый выделило срок.
Нас не спасли ни хиппи, ни хард-рок.
Мы быстро выдохлись — и вот разбиты

Кто славой, кто карьерой, кто мошной.
И, из души выхаркивая гной,
Мы вымираем, словно троглодиты.

(февраль-май, 1985)