это было написано после смерти двух людей... это не

Предисловие

22.06.07. 23.52

Сейчас я узнал, что два дня назад умер Мураки, а пять - его младший брат Тсузуки.

Эта книга – моя превая работа. Точнее, первая, которая предоставлена широкой публике.
Заранее говорю, что в ней собраны лишь мои домыслы о том, что может чувствовать человек. Тем более что я в такой ситуации не был. И, надеюсь, не буду.

Имена соответствуют тем, которыми называли их друзья и которыми они называли друг друга. Я не очень хорошо знал их, поэтому я заранее прошу у них прощения за некоторые неточности.

Никогда не говорите людям того, чего не думаете на самом деле. Ведь в любую секунду они могут умереть. И нужно ли вам чувствовать вину за то, что сказали? За их смерть.

Глава первая – Жизнь-игра.

На экране телевизора молодой светловолосый мужчина медленно закурил, и, странным, ничего не выражающим взглядом смотря в даль, задумчиво произнес:
- А ты бы хотел иметь совершенное тело?
Его молодой аметистовоглазый собеседник недоуменной раскрыл глаза.
- Наука движется вперед, но с появлением каждого нового лекарства появляется новая болезнь… - продолжил доктор, вновь затягиваясь тонкой сигаретой. Слабый ветер играл с его необычными, платиновыми с почти металлическим оттенком, волосами. – Ты хотнел бы иметь совершенное тело, Тсузуки?
Мужчина повторил свой вопрос и двумя точными движениями развернулся и подошел к парню. При этом длинная челка, до этого закрывающая правый глаз, взметнулась вверх, показав искусственный глаз человека.
Тсузуки был в недоумении и ничего не ответил, а доктор, взяв со стола книгу, ушел навстречу закатному солнцу.
- Этот… человек… - прошептал парень, уловив во всем существе мужчины что-то, задевшее его глубоко в душе…

Тонкие пальцы нажали на пульте управления магнитофона паузу и задумчиво постучали по подлокотнику кресла. Взгляд автоматически переполз на соседнюю стенку и впился в нее, будто желая посметреть сквозь.
«Почему мне иногда хочется спросить его о том же?» - подумал молодой человек, нехотя переводя взгляд на недопитое и уже остывшее кофе. – «Наверное потому что думаю так же. О нем…»
Он тряхнул головой, убирая с глаз надоедливую, но такую привычную челку и посмотрел на часы.
«Уже пол третьего… я опять засмотрелся. Нужно ложиться спать – завтра вставать на работу.»
Молодой мужчина встал и тихо пошел в кухню – все же вылить этот противный кофеин и налить себе сока – готовить Мураке умел почти профессионально, но не для себя. На себя его терпения не хватало.

- Ты уже спать? – спросил симпотичный молодой человек с заспанным и немного островатым лицом, натолкнувшись на брата в коридоре. – Так рано?
- Рано? Ты часы видел? – удивился блондин и показал парню свои наручные часы. – Полтретьего. Ты еще не спал?
- Спал. Просто услышал, что кто-то ходит, вот и решил проверить – а вдруг воры? – он открыто улыбнулся, немного подначивающе погладив по рукоятке шпагу, в качестве декора (а иногда и не только) воткнутую в специальную подставку.
- Да. Конечно. Бедные… они, наверно, были не такими уж и плохими…в жизни…по сравнению со мной… - манерно растянув рот в многозначительной и немного угрожающей улыбке сказал старший брат и легким движением скинул руку Асато со шпаги. – Жаль, из них не получилось хороших пациэнтов – слишком нестойкими оказались их человеческие тела… то ли дело твое, совершенное…
- Да иди ты, Мураке. Нашел, что рассказать на сон грядущий! Кошмар приснится – приду и водой оболью. – пригрозил младший, отфыркнувшись от слов Мураке.
- Да? – сделал обиженной лицо Казутака, ехидно сверкая глазами из-за тонких стекол стильных, строгих очков. – А я думал, что ты, как в детстве, придешь ко мне ночью, будешь долго будить меня и просить, что бы я спал с тобой, потому что страшные духи водятся в твоей комнате…
- Знаешь, Мураке, мне кажется, что я только что начал понимать, откуда у меня в комнате постоянно возникали полтергейсты… - проворчал парень, недружелюбно, но и не зло смотря на брата. Затем он зевнул и махнул рукой. – Ладно, я спать. Разбуди меня завтра в семь. А то я все же опоздаю.
- Обязательно, Тсузуки-сан. – как-то странно проговорил Мураке и, сделав самое невинное лицо, на которое был только способен, неспешно пошел-таки в сторону кухни.
- Я не люблю, когда ты говоришь таким голосом. – недовольно констатировал факт младший.
- Прости меня, друг мой, я больше не буду. – не изменив голос ни на йоту, только добавив к нему еще более многозначительную улыбку, ответил старший. – Приятных снов, Тсузуки-сан…
- А когда ты говоришь так, я просто ненавижу! – поставил точку Асато и, демонстративно хлопнув дверью, скрылся у себя в комнате.
- Я тоже тебя люблю и спасибо за спокойной ночи, братик. – благодарным голосом сообщил мужчина в очках и пошел далее по коридору. Он еще слышал, как брат тихо хихикает, забираясь на кровать.

«Мураке, ты просто… просто… маньяк! – мысленно смеялся Тсузуки, ложась на кровать и обращая свой взор на окно, за которым в стеклах соседнего дома отражались огни проезжающих мимо машин. – И за что мне такое?… Ты прав, брат. Спокойной ночи. И приятных снов. Но только попробуй сказать это мне еще раз таким тоном!!!»
Парень вновь захихикал и уткнулся носом в подушку, что бы не дать брату повода понять, что он не обижен.

«Смешно ему. А я, быть может, серьезно! – мвсленно фыркнул Мураке, наливая себе сока и идя в спальню. По пути взяв со стола пачку сигарет, он с разочарованием отметил полное отсутствие их в оной. – Когда я успел? Ладно. Надеюсь, 24часовой магазин работает все-таки 24 часа. Куплю сразу блок!»

Выйдя на улицу, Казутака вновь подивился странному сочетанию старого города, новой рекламы и необычно черного, бархатного неба. Он знал, что брат не будет беспокоиться о нем еще полчаса, а так же то, что вопросов типа «Ты где по ночам шлаешься?!» он не дождетс\я вслух. Он будет читать их только в глазах братика, и на которые, тоже взглядом, будет отвечать «Не волнуйся, я вернулся». Иногда он не понимал, почему его младший брат за него так беспокоился, но потом он сравнивал его вопросы с своими собственными и поражался сходству. Да, он безусловно любил своего младшего брата и очень беспокоился о нем, когда тот задерживался где-либо до поздна. Район, в котором они жили, не был особенно опасным, но и спокойным его тоже назвать было нельзя, впрочем, как и любой район любого российского города.

«Холодно, однако.» – подумал мужчина, поднимая повыше ворот своего белого плаща.
Он еще раз подумал, что, наверно, обычному обывателю странно видеть в такой час на улице высокого молодого мучжчину, одетого во все белое, со светлыми волосами и конкретной, но не поддающейся расшифровке улыбкой на лице.
«Наверно, они думают, что я какой-нибудь фанатик. – с легким разочарованием подумал Мураке, вновь встречаясь глазами с каким-то прохожим и вновь наблюдая, как он отводит взгляд. – Да, возможно, я не нормальный, но… Иногда все же хочется с кем-то поговорить о чем-то своем… да, конечно, у меня от Тсузуки нет никаких тайн, но все же… поговорить о нем я, наверно, никогда и ни с кем не смогу. Все, кто понимал меня когда-то сейчас так далеко… Да и понимал ли меня когда-нибудь кто-нибудь по-настоящему? Кто-нибудь знает, на сколько я беспокоюсь за моего глупого бесенка? Кто-нибудь когда-нибудь думал, на сколько плохо может быть одной одинокой душе вдалеке от другой? Родной и близкой? Наверное, многие думали, но… Нет, хватит. Слишком много «но» и «наверно» для одного единственного разговора самого с собой. Есть смысл в этой гребаной рутийной жизни или нет, но один луч надежды у меня есть. Я буду жить ради него. Потому что больше не ради кого. Он единственный, кто есть у меня. А я… нет, себя я не люблю, хоть и может так показаться на первый взгляд. Да, я самоуверен, иногда, пожалуй, излишне. Да, многие считают, что красив, но разве внешняя красота – повод что бы начапть любить себя? А внутри… я не знаю, за что себя любить, хотя сейчас все и каждый твердят о том, что если не умеешь любить себя, то не сможешь любить других… Но он же за что-то меня любит… значит, единственное, что мне остается, это доверять его мнению. – Мужэчина снова улыбнулся, но на этот раз его улыбка была просто мягка. В ней было все, что он чувствовал, но она тут же слетела с его губ, когда он посмотрел на часы. – Черт, я тут прохлаждаюсь уже полчаса, если я не хочу, что бы мне устроили скандал, то мне нужно срочно идти в магназин.»
И он быстро пошел вверх по улице к ближайшему круглосуточному магазину, быстро куря одолженную до лучших времен у встреченного соседа почти пустую пачку сигарет.

***
«Где его черти носят? – моложой человек поворочался на кровати и вновь попытался заснуть, уткнувшись лицом в падушку. Но через пять минут он понял, что эта затея обречена на провал. – Черт бы его поб… нет, не надо! Совесть бы его загрызла… бедная… зубов с молодости нет – выбили… если она еще вообще живы… м-да… Но все же это безобразие! Мог бы хотя бы предурпредить, кудща намылился! Он бы еще в окно вылез, что бы дверью не хлопать! Прошелся, как приведение, только по двери и услышал! Все, жду полчаса и иду его искать! И если я нарвусь на неприятности, а он – нет, пусть пиняет на себя!»
С такими мыслями парень резко скинул одеяло и одним движением поднялся на ноги. Затем, пройдясь по кравтире и, конечно, не найдя даже записки, он все же решил одеться.
«Вот, украдут меня в подворотне, изнасилуют, тогда и посмотрим, кто еще по ночам шлается… нет, это мысли уже в упрек себе. Их оставлю на потом, если все жке пойду за ним.»
Тсу принес из своей комнаты стул и демонстративно поставил его в коридоре, что бы Мураке, прийдя все же домой (как молодой человек надеялся), застал сию красноречивую картину, состоящую из жутко злого брата и полной невозможности незамеченным или же неостановленным прошмыгнуть в свою комнату, избежав расспроса и обвинений.
«Без двадцати три… С какого дуба он рухнул?! – парень попытался убедить себя в том, что его мысли рассержаны, но на самом деле он прекрасно понимал, что они взвалнованы и почти напуганы. Все же столь поздно Мураке редкои уходил из дома.

«Прошло сорок минут…» - за полчаса сидения на стуле в голове парня возникли сотни разных образов и вариантов развития событий.
«Вот вернется, - думал молодой человек, - я ему устрою встречу! Какое право он имеет так рисковать! По телевизору каждый день сообщают о сотнях смертей, а он… Бака! Да, конечно, понимаю, он взрослый зрелый мужчина, с педагогическим образованием, работает со шпаной, но… но как он может так меня пугать! А вдруг он гулять пошел? И это на всю ночь?! Я ему устрою! На всю жизнь запомнит, что без спросу, или хотфя бы записки уходить нельзя! И мобильник свой, гад, дома оставил! А что случись, он меня телепатией звать будет? Р-р-р… Ну где же он… Нуц как так можно… Я же волнуюсь, неужели он не понимает… пусть он уже взрослый мальчик, пусть он вооюбще… маньяк, но… Бака… только вернись!»
Он уже начинал вставать со стула, когда дверь, наконец, открылась.
- Ах ты!!… - начал Тсузуки, а потом закончил почти шопотом. – Вернулся…
- Да. Вернулся. Что-то я радости на твоем лице не втижу… Ну конечно, маньяк в дом – спокойствие вон, так, Тсузуки-сан?
- Ну тебя, ерунду пороть… - фыркнул Тсу и, развернувшись, несмело побрел в свою комнату – слишком ему хотелось сейчас обнять брата, радоваться, что тот вернулся.
- Да ладно тебе, Тсузуки-сан. – Мураке подошел и обнял сзади брата. – Я здесь. Я вернулся. Так просто ты от меня не отвяжешься.
«Маньяк» нахально улыбнулся в ответ на радостное хмыканье брата и закрыл глаза.
«Так странно. Он обо мне так беспокоится… как я о нем. У нас никого нет кроме нас… может это так сблизило нас? Я не смогу жить без него… мне просто не ради чего будет жить…»
- Бака ты, Мураке. – Не зло проворчал Асато, пытаясь не улыбнуться.
- Нет, Тсузуки-сан… Бака – это ты. А я – маньяк. – прошипел брату в ухо Мураке и, резко повернув брата к стене, нехорошо улыбаясь, посмотрел ему в глаза. В ответ на недоуменно-ошарашенный взгляд, Казутака расхохотался. – Honto ini kawaii des-ne, Tsuzuki-san.
- Да пошел ты… - Буркнул Тсу, и, вывернувшись из рук брата, толкнул дверь своей комнаты, около которой оказался.
- Куда? – ехидно прищурившись и пропустив на этот раз мимо ушей оскорбление, переспросил Мураке.
- Спать! – рявкнул Тсу и обиженно хлопнул дверью.
- Ну-ну… - многозначительно хмыкнул мураке и отчетливо услышал приглушенный рык.
Ссора была улажена, не начавшись.