Ребенок Сатаны

Депрессия. Опять она. Которая не вечна. В такие моменты начинаешь острее осознавать безвыходность ситуации, безысходность жизни. Твердящие заученные слова люди – включишь лампочку – увидишь их лица. Я помню посещение театра марионеток, когда поднялся черный занавес, и странный свет вырисовал рампу. Вечные герои ходили по сцене, меняя наряды и кареты. Неизменной оставалась лишь пронизывающая меланхолия. Странное действо утомляло своей нудностью, и я вышел из зала. Мне казалось, та ночь не кончится никогда. Я раньше думал: я бессмертен… ребенок Сатаны. И я пошел навстречу своей судьбе, сквозь туман, бездумно вперив взгляд в мостовую. Черные прутья черной решетки, наконец, желтый свет фонаря и чугунная скамья под ним. Я сел на скамью и стал мокнуть под мелким серым дождем и желтым фонарем.
- Ты почему занял мое место? – я повернул голову в сторону хриплого голоса. Растрепанная шляпа, изодранный бежевый плащ, бутылка виски в руке, это был бездомный.
- Ты кто такой? – подошел он ко мне и ткнул в меня пальцем.
- Я.. ребенок Сатаны.
Минута молчания и хриплый голос бездомного разразился смехом.
- Ребенок сатаны, Ха-Рха-рха, уже ведь ночь, ха-ха-рха, на-ка вот, глотни, - он протянул мне бутылку. – Ты занял мое место, я здесь сплю.
Бездомный полез в стоящую рядом корзину для мусора и, вытащив из нее газету, уселся рядом со мной.
- Ну, а я тогда Израфаил, - с каждым хриплым словом казалось, что он выплюнет сейчас свои связки.- Голос конечно уже не тот, но для тебя я могу спеть пару своих песен… о любви. Хра!-Хра!-Хра!
Мне его шутка не очень понравилась, но это безразлично отразилось в моем разуме, какое Вселенной дело до нашего разговора.
- Сейчас, только распоюсь… - бездомный приложил руку к груди, другую, с бутылкой, вытянул вперед и артистично захрипел:
_______________ Мне кажется, эта ночь будет бесконечной,
_______________ …Ведь мое время Вечность…
Меня как током передернуло, непонятный смысл знакомых слов разом остудил тело, оно цепенело от ужаса, где я мог слышать их раньше. Это - как будто я услышал свою колыбельную, только наоборот. Невыносимо ощущать свое тело игрушкой событий, оно не подчиняется моей воле, и остается лишь наблюдать от третьего лица. И уж тем более невыносимо ощущать свою непричастность к течению жизни. Зачем бог создал людей?.. Со скуки?.. В конце концов игрушки надоедают.
А бездомный встал и пошел.
- Передавай приветы, - он махнул рукой. Я смотрел ему вслед, какой-то сумасшедший, думал я, или действительно бывший ангел. Ведь я тоже – ребенок Сатаны, и я жду, когда отец придет за мной.
Бесконечная ночь. Луна над мостовой указала мне путь в кабак «Улыбка Диониса». Я хочу посмеяться вместе с тобой, старый идол человечества.
Грустное место, трое пьяниц за дальним столом пьют что-то из деревянных кружек, двое стоят у бара, тусклые свечи.
- Мне абсента.
- Абсента нет.
- Тогда вина.
И официант принес мне крови Диониса.
Солнце, впитанное некогда гроздьями винограда, освещавшее некогда чьи-то улыбки и поцелуи, доживает теперь свой век у меня в руке. Неимоверно коптившая свеча, такая толстая и тяжелая, что казалось ее вылепил сам Сатана из человеческого жира у себя в аду, отражалась у меня в бокале и пропадала в поднимавшихся пузырьках. До меня донесся разговор.
- Человек, который пишет кровью и притчами, хочет, чтобы его не читали, а заучивали наизусть.
- Человек всегда чего-то хочет, но это не повод думать, что его стоит слушать…
- ..Не чего-то, а удовольствий. Это нам давно известно, человек хочет только удовольствий. Возьмите хоть того, который сидит вон там. Он считает себя ребенком Сатаны, и эта мысль доставляет ему удовольствие.
Уж не обо мне ли они говорят! Я повернул голову в ту сторону, откуда слышал разговор. Там были двое мужчин, один в красном костюме, другой в синем, смотрели на меня. Тот, что в красном, продолжил.
_ ..И никому не нравится, когда его опускают на землю.
Я попросил счет.

Глупый мир. Меня замучили мысли и те двое из кабака.
За мной послышались шаги. Я нырнул в тень под нишей стены одного дома. Шаги приблизились, и я увидел двух мужчин, одного в красном, другого в синем.
- Вы знаете, - говорил тот, что в синем, - у человека нет души. Это все сказки. А если и была, то давно умерла, или же человек потерял связь с ней, что, в общем, одно и то же…
А не проследить ли мне за ними? Когда они отошли шагов на 30, я прокрался на другую сторону улицы в открытую дверь подъезда. Так, наверно, чувствуют себя наши ангелы, думал я, они нас видят, а мы их – нет. Как ангел я шел за этими двумя, повинуясь своему инстинкту охотника, аж мурашки бежали по коже.
Наконец они остановились и обернулись. Убедившись, что вокруг никого нет, они свернули на малую улицу и спустились к морю. Здесь, в этом месте на берегу была помойка, сюда свозили отходы со всего города, или уж точно с доброй половины жителей.
На мгновение они скрылись из виду в хламе мусора, но этого было достаточно, чтобы я потерял их. Куда они могли деться из этого романтического места?
- Страх движет тобой, Кейли, - услышал я шепот. – Страх, что твое имя забудут, потому ты сейчас здесь, так давай же, убей его, сегодня отличная ночь для смерти, так пусть же она будет бесконечной.
- Замоли, хватит меня сравнивать с другими, кто ты такой, чтобы судить меня..
- Ну так не будь, как все, убей его и пойдем отсюда.
- Думаешь, я не смогу, ну так смотри, - сталь вонзилась в плоть.
Когда мой слух удостоверился, что эти двое ушли, я выглянул из своего укрытия. Я еще надеялся увидеть не то, что ожидал. Неподдельный ужас, холод по венам, красный цвет перед глазами – там лежал мертвый человек. О боже, они убили спящего бездомного.
Как завороженный я подошел к телу и смотрел на него. Зачем они это сделали, бессмыслица какая-то. И какого черта я вот здесь вот прямо стою, а вдруг они вернутся, мои ноги меня не слушаются, приросли к земле; они вернутся, увидят свидетеля и убьют меня.
Осознание неотвратимой гибели, смерти, а за ней только пустота. Ведь там, за гранью, ничего нет, вдруг все религии лгут, и моего сознания не станет вообще. Настоящий Страх. Страх остановки своего бытия. Случалось ли вам поверить в Смерть? Нет, даже не так, случалось ли вам понять, что пальцы, держащие эти листки, пожелтеют, глаза ваши выцветут, а волосы обратятся в прах, чувствовали ли вы, что когда-нибудь закроете веки и больше ничего не увидите, только вы об этом уже не узнаете.
Бежать – инстинкты взяли свое – бежать тихо, на цыпочках, но в то же время, быстро, напрягая барабанные перепонки и шею. Боже, мне казалось, та ночь будет бесконечной. Я выбрался на широкое побережье с пляжем – большое ровное пространство, чтобы никто не смог подкрасться ко мне незамеченным; и стал ждать рассвет, ибо ни одна ночь не может не кончиться.