Вокруг

Господи! Все, что вокруг:
Ветер в щеку холодный справа,
Друг. Сплетенье холодных рук,
Запах прелой лисвы и пожухлые травы.

Лай собаки в кустах,
Красный клен за дорогой,
Ветки с мусором на камнях,
Берег речки убогой.

Моря прибой холодного утром
Соль на камнях, крики чаек,
Взгляд на восток каждую минуту,
Обожженный язык сладким чаем.

Шум высоко в листве зеленой,
Говор дождя, гам града,
Стоянье под кленом ночью зимой,
Под утро собака лохматая рядом.

Поезд с задержкой на пол-суток,
Постелей нет и купе для курящих,
Проходы с несметным количеством сумок,
И трое соседей, всю ночь говорящих.

Я помню туманы рябиновым утром,
И неба синь бирюзовую помню,
Как разжигали костры с трутом,
И как от собак точили колья.

Еще я помню глаза большие
Может с прочернью, может с просинью.
Они, смотря на меня, говорили.
Это, я помню, было осенью.

А о зиме мне снег белый помнится,
Минус двадцать, а то и тридцать,
Сердце за двери все время ломится
И иногда сон красивый приснится.

Весною подснежники, после – ландыши,
Холм по утрам инеем белым
Словно мелом раздробленным крашенный
Крик петухов в холод несмелый.

Помню журчанье реки торопливое,
Ее ослепительный блеск до обеда,
Помню, как прятались по болотам мы
И встречались, смеясь, все беды.

Ну а внутри остались неясности,
Следы скуки, следы гнева.
И я порою, спасаясь от праздности,
Гляжу украдкой в синее небо.

Барашки белые, кувыркаясь, катятся
По безграничности в неизвесность.
Мне иногда навязчиво кажется,
Что должна ощущаться какая – то тесность.

Чтоб защемило в груди вдруг, знаешь ли,
Захотелось прорваться, подняться выше.
Чтоб медленно дождь падал бы каплями
И мутно блестели в дымке крыши.

А люди внизу, сбившись в стаи, всеб бегали,
Шеи бы в землю продолжали смотреть.
Все так же хотя бы в мечтах в небе небыли,
И так и былиб готовы душой умереть.

Почему же Ты все еще терпишь нас?
Для меня пожалуй что нет ответа.
Я сижу на холодных влажных камнях.
Хочется спать. Пол – часа до рассвета.