Воспоминания о будущем

В воздухе, парит пушистый пенопласт –
Ностальгия одуванчика.
В ушах звенит «компьютерный» Джеймс Ласт.
И эта жизнь пластмассового стаканчика –
Ужасно надоела.
Надоело смотреть на пенопласт вместо одуванчика,
Надоело ждать, что бы душа вдруг и заболела.
И что бы кровь, на пальцах, багровела,
Ой, как ужасно надоело.
Вокруг, лишь одноразовая жизнь,
Вокруг, лишь технический прогресс.
О, неизвестная даль,
К тебе спешит человеческий экспресс.
И не беда,
Что большинство из них умрет,
По дороге, в никуда.
В конце пути приз их ждет,
Который иногда,
Свет в души льет.
Но человеческий экспресс
Останавливается, почему-то, где-то рядом.
Там ждет их злобный бес:
Он берет работу «на дом»,
И проводит человеческий регресс,
Своим бесноватым взглядом.
«А что люди?»,–
Спросят из толпы.
«А они сидят готовые на блюде!»,–
Ответил я бы, сам бы,
Но не поспеть за языком,
Он пробежался челноком
У меня во рту
И перерезал мне аорту –
Я умер –
Но до сих пор пишу,
О непонятной сумме,
И о том, что до сих пор сижу
В заброшенной «Гос. Думе».
Я в будущем живу,
Живу в неизвестном трюме.
Там сажают искусственную траву,
В искусственном доме.
Там, не читают первую главу,
В непрочитанном томе.
Там, обои не горят,
Там, стены говорят.
Там, миллионы тех ребят
Ночами тихо спят,
Пока стынет кофе, чай,
Пока загоняют миллионы свай
В фундамент человечества,
В тело бедного отечества.
Там, нету мысли,
Нет мечты.
Там, все одинаковы,
Просты.
Там, нет духовности,
Там, нет меня.
Там, нету сложности,
Там, нет тебя.
Там – это здесь и сейчас.
Грамм – убивает время и час.
Грамм убитого золота,
Увиденного Бога,
Увиденного, с голода,
После охмелевшего «грога».
И вы спросите: «Зачем все это»,–
«Для того!»
А в душе моей синеет лето,
Здесь, в будущем хватает всего:
И искусственной жизни,
И вчерашних смертей,
И незаконченной песни,
И убитых детей,
Горем вчерашнего завтра,
Горем сегодняшних дней.
И не согреет меня, моя козырная карта,
Потому что горе сильней:
За день моего азарта,
За день моих будущих дней.
И я в будущем буду, конечно, пьяней,
От жизни востока,
От жизни пророка,
От жизни пьяных свиней:
Что в будущем живут,
Пока «летит» их жизни спрут.
Я вспоминаю будущее,
Как вчерашний день.
Для вас, настоящее,
А для меня, как поломанный ремень –
Вроде и есть,
А вовсе не держит.
Так лучше присесть,
Пока Бог «громовержет».
Там, в вашем прошедшем грядущем,
Есть благодать,
Но душа, не является сущим –
Сущим является знать.
Знать искусство убийства,
То есть уметь бичевать,
Бичевать всякие действа,
Пока людям всем наплевать.
И вы спросите: «Зачем же так мрачно?
В будущем, будет прекрасна кровать.
Мы это знаем, совсем однозначно.
Зачем же болезни, в спину, нам слать?»
А я отвечу, как всегда, не понятно,
Зло, строго и вовсе не внятно.
«Вы живете сейчас!
А завтра, придет.
И ваш будущий глас,
В страну духов уведет!»
Я вспоминаю будущее, словно сейчас:
В воздухе воздуха больше и нет –
Его задолжалый запас,
Изжил тысячу лет,
И это весь наш будущий свет.
И мы знаем,
Что жить, мы будем.
Жить с бешеным лаем –
Пока жизнь мы, все таки судим.
Там, в будущем, вы снова пьете кофе,
Вы, снова, забываете
Кто умер на горе Голгофе,
Зачем вы в бисер играете?
Там, в будущем, люди без снов,
Люди без печали.
Они не знают кучи слов,
Слов будущей морали.
Там растут пластмассовые деревья,
Там нету пустыни.
Там, лишь алмазные ожерелья –
Живут на гордыне.
Там песок попадает в стеклянные глаза,
Песок из пластмассы.
Там «деревянная коза»,
Убивает «греческие расы».
Там, нет хмельного вина,
Там нет безрассудности.
Там, одна единая страна –
Разбивает жизни трудности.
Там убивают, если ты творец,
Там уважают, если ты подлец.
Это будущее ваше, –
Но не мое.
Я умираю слаще,
А сладость – улет,
Улет в будущее небо, краше,
Где истинный души полет.
И прошлое или будущее –
Один лишь вымысел.
Есть лишь настоящее,
Кроме громких дел.
И может я, и не сидел,
И этот стих вовсе не писал –
Только будущее знал,
Когда остался не у дел,
Потому что пророк –
Это скоморох и шут.
И его тонкий поясок,
Много раз согнут!