Последний вечер. Автобиографическое. 8 декабря 200

1.
День неспешно катился прочь,
Солнце пряталось вдалеке…
Два человека, рука в руке,
Вдоль фонарей уходили в ночь.

Уголок укромный найдя
В бесконечности суеты,
Как обычно, с простого «Ты»,
Непростой разговор заведя,

Вдруг запнулась на полуслове,
Не найдя в себе силы сразу,
И с понятной тоской готовясь
К неизбежности этой фразы.

Посмотрела в глаза устало,
И к его груди головой прижалась.
Эта пара минут показалась
Ей ничтожно, ничтожно малой.

Чем становятся люди старше,
Тем сильней уважают молчанье…
Раздается вслух замечанье:
«Знаешь, если стоять так дальше,

Скоро замерзнем с тобой совсем…» -
Знакомый голос сказал, устав.
Ей было грустно, более чем,
От осознания, как он прав.

Трамвайные где-то пути
Стонали под дробный стук,
Прервали молчанье вдруг
Слова: «Ухожу. Прости».

Ему хотелось как никогда,
Чтоб шуткою тот оказался вопрос.
Только ответ прозвучал всерьез:
-«Что, насовсем?» -«Наверное, да»…

День уверенно скрылся прочь,
Солнце спряталось вдалеке,
По привычке рука в руке
Два человека шагали в ночь.

2.
не пытаясь оглянуться назад,
мокрый снег ресницами ловила
и хотела б, но не уловила
его, идущего рядом, взгляд

слов, заключенных в молчанье глаз,
она не смогла бы тогда понять,
равно как и не могла ожидать
всех прозвучавших в тот вечер фраз.

«А вот и автобус, кажется, мой.
Ну, я поеду, уйдет сейчас».
«Ты ведь сейчас, наверно, домой?
Ну тогда я, пожалуй, с тобой.
Ты позволишь? В последний раз…»

Она тогда не пыталась понять
Смысл неожиданной этой просьбы.
Он знал, что просто стоять и молчать,
Уже не желая что-то сказать,
Но все еще руку ее держать,
И «За что мне тебя прощать?»
На ее «Прости» отвечать -
Это более чем серьезно.

Она взгляд опустила на искрящийся снег,
На нее прямо с неба смотрела луна,
Рядом с ней, совсем рядом, шел человек,
Но она была уже одна.

Бросив снова взгляд на него,
Не пытаясь подобрать связных слов,
Она благодарила всех мыслимых богов:
«Спасибо, что он не видел. Спасибо что было темно,

Когда побежали титры,
А она сидела и плакала,
И слезы мелкие капали,
И солеными каплями падали,
На его оставаясь свитере».

Вот так и шли, и, судя по всему,
Случайные их мысли занимали.
А как друг друга звать, они не знали,
И кем они теперь друг другу стали.
Но более всего их ум смущали
Уже не детские вопросы «Почему?»

На улице – уверенная ночь…
От места разговора вдалеке…
Рука несмело тянется к руке,
Хозяин, что шагает налегке,
Неся лишь сотню мыслей в рюкзаке,
Ее в пустой карман ссылает прочь…

3.
Хрущевка, второй этаж,
Подъезд до боли родной…
Теперь уже просто мой,
Когда-то почти что наш…

В фонарном увидела огоньке
Луну, под светом которой они
В теплые недалекие дни
Сидели на крыше рука в руке.

Она посмотрела опять в глаза,
От чего им обоим не стало лучше,
Но теперь только не ресницы, а души
Омывала нечаянная слеза.

В глазах его, к миру мятежных,
То вспыхнув, то вдруг угасая,
Хотя и совсем иная,
Но все же теплилась нежность.

И не было в них обиды,
Но было вопросов не счесть,
И боль, когда слово «есть»
Становится словом «было».

Они обнялись и молча
В который уж раз стояли,
И ни о чем прочем
Не думали, не вспоминали.

Потом, отпустив руки,
Сказала «Спасибо тебе»,
И те же «Спасибо тебе»
К ней возвратились звуки.

Её «Береги себя»
Звучало не к месту как-то,
Он улыбнулся украдкой,
Ни слова не говоря…

Перед ним распахнулась зимняя ночь,
Растворился, как призрак, он вдалеке…
А она еще грела в своей руке
Ладонь уходящего прочь…