Серые серны

1.
Серны стегают тенями
пространсва дамаска
Души куются в тончайший просвет
Способный прорезать реальность
На «может» и нет.

Монохромные стены из белого кафеля
И безо всякой замазки
Мутное осязание света в тональности «ля»
И «фа» скороспелой анфаски.

Блестящие трещины, рваная кладка,
Чёрный удав двухголовый врезается в крышу,
По центру толчок. И я ему рад.
Трубы цветные насквозь протыкают
Вселенную нашу,
Сливаются сливы в замученный, жёсткий,
Холодный пронизанный трапик,
Мусора машка черна и огромна,
Ещё огнедышит.
Всё якобы белое.

Я пожираю. Я жук – колорад.
Она временами за нами пустеет (машуня)
Для новой засады.

2.
Нелепые люди на узкой скамейке
Курят уныло.
Розовым, выше, на кладке волшебной
Растрёпана крыша.
Как мило.

Собратия в сизом дыму глядят в свои лица.
Неделю назад эти лица желали напиться,
Теперь же, сквозь матерный дым удаётся побриться,
И всё-таки сгинуть в сжигающем
трафике скользком.

Взбираясь дымами, пока ещё здесь,
До розовой яви искусных небес
И бесстыдно малюсеньких дыр, так сказать,
В которые я не пролез, – они слышат …

Но здесь, повторюсь, относительно чисто,
Ведь чьи-то сердечно-сердитые руки
Легко отирали сливные бачки
С кривыми чепцами, и полный порядок.

Однако, забей-трубочист непременно изгадит
Пласты стульчаков разномастных
Кровавою жопою в масле.
И, что любопытно, и в этом он дока:
М`анит сливная надстройка с помпоной,
Которую хочется хлопнуть и плюнуть
В опасную муть водяного оттока.
И счастливо вздёрнуть, и вымочить, тока …

Опять же обед.
Не до пакостей, в общем.
Хотя очень хочется после обеда.

И вот многоликий титан унитаз.
Фигуристый, драеный,
Дура солидная между промежностей люда
Способен усвоить невероятные блюда.
Он царь! Исполин!
С боков защищен килограммами
Треснувших плит и цемента.

Бачок же косой и кривой, для примера.
В сливной накозыренной кепи. Он Етти! Итить…
Тычки и удары трудящихся терпит,
Отважно, однако, вступая в атаку
Скупым недоливом,
Грозясь утопить всё и вся императивом,
К тому же явиться единственным в этой стране
Океаном дерьма, с унитазом в союзе.

И тут супостат посрамлённый,
Как куколка в ТЮЗе,
Движется к раме проёма дверного. Всем Ом!
Плетётся, короче, он к выходу, (вроде)
Дует сквозняк от дверей до моторов,
попутно смотря на друзей, прикипевших на о`чках.
Он понял: он на чужой территории. Точка

А вентили, трубы и шланги, разные щетки в горшочках,
какая-то шняга, и шпонки подверглись сомненью:
Крахмальна решётка рукой бюрократа
( по всюду догонкой для филиотеки )

И всё здесь на месте, и, вроде, в себе
Каждый винтик и шпунтик. Заря!
Людишки проснутся, просрутся, уходят,
И зря напрягались сердечные руки…

Говёные мерзкие штуки повсюду.

Тоже желают внимания трубы и шняга,
Пройдитесь по ни этанолом, да гуще и … гуще,
И станут они эталонами ватер клозетов,
Везде заискрит, заиграет,
Не то что расслабиться в теле –
Душа запоёт да затянет клиентов потолще (хыть это не в тему, но всё
же)

И вот, как нажрали – гребите чреслами,

В наш суперкомфортный

сортир

...

Надзорка без зажигалки, стакана, ключей.
Капли, уколы, ночные виденья, врачи –
И после рычи от позора и гнева.
Но если бы где-то нашлась моя Ева…

Уп`исаться ночью,
Цепляясь порочно за минералик,
В молчанье ягнят и вонючие тряпки.
Цель отказала, в итоге – упала
В бессмысленно серый
Загробный истерзанный трапик.

И люди степенно туда ускользают, куря.
Их не заметишь, они вне материй, они просто зря.

Всё меньше истерик
Всё глубже и тише
В себя поглощает дурная вода

...