Песнь о невещем Олеге

Намедни собрался невещий Олег
Отмстить неразумным экс-френдам.
Его не пугает презренье коллег –
Таким страх презренья неведом.
С дружиной своей и мечом на мосле
Он вновь выезжает на синем осле.
 
Из тёмного леса к нему напрямик
Старик подбегает неброский.
А впрочем, глядишь, он совсем не старик,
Хотя не сказать, что Дубровский,
В набегах на банки проведший весь век.
И к мудрому старцу подъехал Олег.
 
«Скажи мне, кудесник, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
И скоро ль на радость соседей-врагов
Накроют меня пеленою?
Не бойся меня – я не сделаю зла.
В награду получишь любого осла».
 
«Волхвы не боятся таких мудаков,
И дар от таких им нэ трэба;
Они грубоваты – характер таков,
Но знают они волю неба.
Грядущие годы таятся во мгле;
Но вижу твой жребий на хмуром ебле.
 
Пора бы расставить все точки над «ё»,
Ходить я не буду кругами:
Стихами прославлено имя твоё,
А митры твои – в каждом храме.
И многие френды покорны тебе.
Завидует недруг столь дивной судьбе.
 
Осёл твой, пускай не лишённый мозгов,
Легко поддаётся контролю –
То смирный стоит под стрелами врагов,
То радостно мчится по полю.
И сеча до места ему одного…
Но примешь ты смерть от осла своего!»
 
Вполне допускаю, тут скажете вы,
Старик на волхва не похожий.
Отнюдь. В Рождество все немного волхвы,
Какими бы ни были рожи.
Об этом ведь сказано было не раз,
А я, уж простите, продолжу рассказ:
 
Олег усмехнулся, однако чело
Уже исковеркано думой.
В безмолвии, перепугавшись зело,
С осла он слезает угрюмый.
И верного друга прощальной ногой
Пиная, он шепчет: «Прости, дорогой!
 
Прощай, мой товарищ, мой верный осёл,
Расстаться сегодня нам впору.
Мы много с тобою объездили сёл,
Но медленно тянешь ты в гору.
Прощай, утешайся – да помни меня,
В ослиной судьбе никого не виня.
 
Вы, отроки-други, возьмите осла,
Покройте его плащаницей,
Втирайте в него ежедневно масла,
Кормите отборной пшеницей».
И отроки тотчас с ослом отошли,
И быстренько нового где-то нашли…
 
Пирует с дружиной невещий Олег
При звоне весёлом стакана,
Однако к концу приблежается век
Его и того старикана.
И он вспоминает минувшие дни,
И сайты, где вместе висели они.
 
«А где мой товарищ?» - промолвил Олег, –
Скажите, где ослик мой синий?
Здоров ли? Всё так же катает коллег,
Сметая копытцами иней?
И внемлет ответу: давно под кустом
Он мёртвый лежит, чуть прикрытый холстом.
 
Невещий Олег тут сорвался на крик:
«А как же твоё предсказанье?
Дубровский, ты лживый безумный старик!
Достался ты нам в наказанье!
Уверен, сказал ты мне это со зла!»
И хочет увидеть он кости осла.
 
И вот покидает Олег номера,
С ним Ника и прочие гости,
И видит: у самого брега Днепра
Лежат синеватые кости.
Их моют дожди, засыпает их пыль,
И сказка всё больше походит на быль.
 
Он тихо на череп костыль положил,
И молвил: «Спи, друг черноокой!
Твой старый наездник тебя пережил:
На тризне, уже недалёкой,
Не ты под секирой ковыль обогришь
И в пламене адском со мною сгоришь.
 
Так вот где таилась погибель моя!
Мне смертию кость угрожала!»
На мёртвой главе гробовая змия
Недолго без дела лежала.
И рухнул на землю, на радость коллег,
За яйца укушенный гордый Олег.
 
Бокалы с шампанским, запенясь, шипят
На тризне весёлой Олега.
Нажрутся поэты и вмиг захрапят,
Добравшись до места ночлега.
И будут им сниться минувшие дни
И сайты, где вместе болтались они.