Т. В

К концу большого разговора о непростом,
Напоминая режиссера, добры лицом,

Вы полушуткой обещали, что эта роль
Поддастся с легкостью едва ли, и будет боль.

Но улыбнулся так интересно Ваш оппонент:
Ему доподлинно известно, что боли нет.

С полукивком пожал плечами, кто пил беду,
Сгорал костром, зажатый льдами, и мерз в аду,

Перешагнул, перенаправил, переболел,
Полузамерз, полуоттаял, и не сгорел.

Теперь усталая его планета меняет курс,
И у нестарого полупоэта ровнее пульс.

Возврат начал полузабытых – нескорый труд,
К тому ж, за битого двоих небитых еще дают,

Еще в полете на повороте Ваш визави,
На полусчете, в иной работе к иной любви.

Вы вопрошали, мы отвечали в таком ключе,
Про незнакомку, что засыпала бы на плече,

Про незнакомца, дотоле спящего еще в груди,
И отблеск солнца, уже манящего, там, впереди.

Полулеченье, полуреченье, полусеанс,
И удивленье, как откровенье – который час,

Который вечер, который месяц, который год…
Ребенок третий, десяток пятый, второй развод.
2006