Роберт Сервис. Гранатомётчик Билл

Лужей крови пламенело поле маков сквозь туман;
И с часами то и дело наш сверялся капитан;
Мы дымили табачищем - и стремглав сигали в щель
Всякий раз, когда над нами звонко щёлкала шрапнель.
Ждать устал, решил: вздремну я, прогоню все мысли прочь;
В ожидании атаки что зазря мозги толочь;
Закемарил на мгновенье - сразу слюнками истёк:
Сливки свежие приснились, пышный яблочный пирог.
Не успел еду отведать; только лишь разинул рот –
Как очнулся, услыхавши голос: «Мальчики, вперёд!»

Дружно цепью развернулись мы под проливнем свинца;
Заорали и запели, замыкая страх в сердца;
А кому досталась пуля, тот беззвучно ниц летел –
Плотный полог алых маков скрыл немало мёртвых тел.
Свищут пули; под фуражкой бьётся мыслей маета:
Парни лучшие полягут, уцелеет сволота;
Многодетных и женатых смерть под корень подсечёт;
Греховодникам-подонкам милосерден будет счёт.
Пуля мне в плечо попала – хорошо, не между глаз.
На бегу сказал устало сам себе я: «Это – раз».

Я оглох, но не свалился – хлесток был удар тугой;
Я в бою – гранатомётчик, а не кто-нибудь другой.
И винтовку, и фуражку потерял – но шёл вперёд.
У меня гранаты в сумке – и до них дойдет черёд.
Смолкли песни боевые, крик «В атаку!» приумолк –
Видно, начисто шрапнелью покосило весь наш полк.
Пулемёт ударил с фланга; под свинцом легла трава;
Пуля в руку угодила, и сказал я: «Это – два».

Слава Богу, зацепило руку левую мою,
А гранаты не задело – есть чем действовать в бою.
Без винтовки, без фуражки – чёрта с два, не пропаду;
Руку в пазуху пристроил и остался на ходу.
В перестрелке суматошной каждый третий был убит;
Стиснул зубы я нарочно, чтоб не грохнуться с копыт;
В первой линии окопов сплошь мертвяк на мертвяке,
А второй окоп германский пролегал невдалеке.
Тут шарахнуло в коленку, что-то хрустнуло внутри;
Весь в крови, я в грязь свалился и подумал: «Это – три».

Вот лежу я вдрызг побитый и живой едва-едва,
Без винтовки, без фуражки; помню женины слова –
Провожая, умудрилась ляпнуть глупость от души:
«Коль убьют тебя случайно – поскорее напиши».
У меня гранаты в сумке – будь здоров заряд какой!
Непременно надо в бошей их швырнуть своей рукой.
Озверелые ребята прут в штыки навстречь врагу.
Я метну свои гранаты – и ребятам помогу.
И упорно, постепенно, силой лишь одной руки
Я отполз назад, в траншею, где валялись мертвяки.

Я лежмя лежу, изранен, и судьбу свою кляну,
И с трудом соображаю, как гранаты я метну;
В стороне блиндаж; о Боже! – я случайно бросил взгляд –
В амбразуру скалят рожи офицер и шесть солдат.
Все усёк, не подал виду, подобрался, словно кот;
Там у бошей на станине скорострельный пулемёт;
Да, позиция что надо – затаились, мать их так!
Потому и страшно рады эти семеро вояк.
Между двух окопных линий – сразу я сообразил –
Шайка хитрых грязных бошей нам ударит прямо в тыл.

Кровь от злобы закипела, позабыл о ранах я,
И ползком-ползком, умело – вдоль немецкого трупья;
Подволакивал я ногу, руку правую храня;
Те ублюдки суетились – и не видели меня.
Осторожность потеряли, разрезвились дураки;
Подползал я ближе, ближе – чтоб достал бросок с руки.
Вот уж ленту заправляют, вот прицелились они…
Миг – и нас перестреляют. Ну же, парень, не тяни!
Я в бросок – всю силу тела, и граната полетела,
И рванула-прогремела под ногами солдатни.

Бошей взрывом покрошило, раскидало как котят,
Блиндажом их придавило; слышно, как они вопят;
Я смеялся до икоты, думал – смехом изойду;
Если есть у бошей души, то теперь они в аду.
…Я валяюсь в лазарете; жив – и что ещё сказать?
Нас пошла в атаку тыща, уцелело тридцать пять.
Напрочь ногу мне отняли – я ж готов пуститься в пляс;
Нет, гранаты не пропали – пригодились в самый раз.

BILL THE BOMBER

The poppies gleamed like bloody pools through cotton-woolly mist;
The Captain kept a-lookin' at the watch upon his wrist;
And there we smoked and squatted, as we watched the shrapnel flame;
'Twas wonnerful, I'm tellin' you, how fast them bullets came.
'Twas weary work the waiting, though; I tried to sleep a wink,
For waitin' means a-thinkin', and it doesn't do to think.
So I closed my eyes a little, and I had a niceish dream
Of a-standin' by a dresser with a dish of Devon cream;
But I hadn't time to sample it, for suddenlike I woke:
"Come on, me lads!" the Captain says, 'n I climbed out through the smoke.

We spread out in the open: it was like a bath of lead;
But the boys they cheered and hollered fit to raise the bloody dead,
Till a beastly bullet copped 'em, then they lay without a sound,
And it's odd - we didn't seem to heed them corpses on the ground.
And I kept on thinkin', thinkin', as the bullets faster flew,
How they picks the werry best men, and they lets the rotters through;
So indiscriminatin' like, they spares a man of sin,
And a rare lad wot's a husband and a father gets done in.
And while havin' these reflections and advancin' on the run,
A bullet biffs me shoulder, and says I: "That's number one."

Well, it downed me for a jiffy, but I didn't lose me calm,
For I knew that I was needed: I'm a bomber, so I am.
I 'ad lost me cap and rifle, but I "carried on" because
I 'ad me bombs and knew that they was needed, so they was.
We didn't 'ave no singin' now, nor many men to cheer;
Maybe the shrapnel drowned 'em, crashin' out so werry near;
And the Maxims got us sideways, and the bullets faster flew,
And I copped one on me flipper, and says I: "That's number two."

I was pleased it was the left one, for I 'ad me bombs, ye see,
And 'twas 'ard if they'd be wasted like, and all along o' me.
And I'd lost me 'at and rifle - but I told you that before,
So I packed me mit inside me coat and "carried on" once more.
But the rumpus it was wicked, and the men were scarcer yet,
And I felt me ginger goin', but me jaws I kindo set,
And we passed the Boche first trenches, which was 'eapin' 'igh with dead,
And we started for their second, which was fifty feet ahead;
When something like a 'ammer smashed me savage on the knee,
And down I came all muck and blood: Says I: "That's number three."

So there I lay all 'elpless like, and bloody sick at that,
And worryin' like anythink, because I'd lost me 'at;
And thinkin' of me missis, and the partin' words she said:
"If you gets killed, write quick, ol' man, and tell me as you're dead."
And lookin' at me bunch o' bombs - that was the 'ardest blow,
To think I'd never 'ave the chance to 'url them at the foe.
And there was all our boys in front, a-fightin' there like mad,
And me as could 'ave 'elped 'em wiv the lovely bombs I 'ad.
And so I cussed and cussed, and then I struggled back again,
Into that bit of battered trench, packed solid with its slain.

Now as I lay a-lyin' there and blastin' of me lot,
And wishin' I could just dispose of all them bombs I'd got,
I sees within the doorway of a shy, retirin' dug-out
Six Boches all a-grinnin', and their Captain stuck 'is mug out;
And they 'ad a nice machine gun, and I twigged what they was at;
And they fixed it on a tripod, and I watched 'em like a cat;
And they got it in position, and they seemed so werry glad,
Like they'd got us in a death-trap, which, condemn their souls! they 'ad.
For there our boys was fightin' fifty yards in front, and 'ere
This lousy bunch of Boches they 'ad got us in the rear.

Oh it set me blood a-boilin' and I quite forgot me pain,
So I started crawlin', crawlin' over all them mounds of slain;
And them barstards was so busy-like they 'ad no eyes for me,
And me bleedin' leg was draggin', but me right arm it was free. . . .
And now they 'ave it all in shape, and swingin' sweet and clear;
And now they're all excited like, but - I am drawin' near;
And now they 'ave it loaded up, and now they're takin' aim. . . .
Rat-tat-tat-tat! Oh here, says I, is where I join the game.
And my right arm it goes swingin', and a bomb it goes a-slingin',
And that "typewriter" goes wingin' in a thunderbolt of flame.

Then these Boches, wot was left of 'em, they tumbled down their 'ole,
And up I climbed a mound of dead, and down on them I stole.
And oh that blessed moment when I heard their frightened yell,
And I laughed down in that dug-out, ere I bombed their souls to hell.
And now I'm in the hospital, surprised that I'm alive;
We started out a thousand men, we came back thirty-five.
And I'm minus of a trotter, but I'm most amazin' gay,
For me bombs they wasn't wasted, though, you might say, "thrown away".