Божественный Ветер

«Представьте себе, что вы у цели. До нее осталось лишь два-три метра. Вы видите каждую заклепку на палубе вражеского корабля. Последние секунды... Вам кажется, что вы парите в воздухе. Перед вами возникает лицо матери. Она не плачет, нет - все как всегда. А потом вы слышите тихий звук, такой, будто разбили хрустальную вазу. Вас больше нет".
 Выдержка из заучиваемых наизусть инструкций для пилотов-камикадзе.
 1944 год.



Мрачное небо нещадно поливало дождем прозрачный купол тесной кабины. Было слышно, как совсем неподалеку резвится гроза, но фронт должен был вскоре остаться где-то на юго-западе. Далеко впереди, над океанской гладью, через несколько минут начнет вставать солнце. Алое, горячее и какое-то устрашающее в своем кроваво-багряном величии. Словно само знамя Империи. Даже небо помнило о его миссии… Даже небо обещало кровавую победу.

Хидео Накамура пронзительно посмотрел вперед, туда, где расступились тяжелые тучи, и в небо брызнул первой кровью нового дня алый восход. Мотор его истребителя работал исправно, приборы показывали, что топлива достаточно и курс, кажется, верен. «Хорошо» - тихо выдохнул пилот военного флота императорской Японии. Хидео вдруг до одури захотелось с кем-то перекинуться парой фраз. Каких именно – он не знал, но говорить почему-то хотелось. Увы, его машина смерти не была снабжена радио. Накамура глянул сквозь толстое стекло кабины по сторонам. Рядом на той же высоте шли еще два истребителя. Точно таких же, как и его собственный. Хидео заменил разговор наблюдением за полетом своих товарищей по эскадрилье и этим вполне удовлетворился.
Позади (он не видел их, но знал, что они там) шли еще несколько десятков «Зеро». Таких же быстрых, неумолимых и смертоносных, как тот, что вел Накамура. Так же, как и его самолет, заправленных из расчета добраться до цели и не возвращаться обратно. С такими же стационарно подвешенными под фюзеляж бомбами. Почти всех пилотов Накамура знал лично. Одним из них был его родной брат Сиро. Все они были добровольными смертниками Империи, «ветром богов», камикадзе.
Когда-то прозванный этим именем жуткий шторм сокрушил грозного и непобедимого врага, шедшего с моря к берегам Японии дабы поставить на колени его страну. Если бы не тот шторм, Родина оказалась бы под пятой иноземных захватчиков. Накамура и все его собратья дали клятву, что станут для нового врага Империи таким же беспощадным и ужасающим воплощением стихии. Когда-нибудь о них тоже сложат легенды. Скоро, очень скоро их души окажутся среди сонма других героев, сложивших голову за Отчизну, что вечно благоденствуют в построенном для них прекрасном храме. Накамура знал – примерно через полчаса он сам, его брат и все их товарищи уподобятся богам, отвергнув все человеческое и превзойдя собственные страхи. Завершив свою миссию, они перестанут быть людьми, ибо человек не может сделать то, что предстоит свершить им. «Стать богом – вот достойнейший смысл жизни для мужчины! К этому вела вся моя жизнь, для этого я родился» - подумал Хидео и потянул тяжелый штурвал к груди, поднимая самолет выше, дабы приближение «божественного ветра» осталось не замеченным с грешной земли.

Утром их разбудил сигнал боевой тревоги. Вскочивший на ноги лейтенант Хидео Накамура протер глаза и еще раз взглянул на пришедшую накануне почту из дома. Отец и сестра писали, что гордятся им и братом. От матери не было ни слова. Отец кратко упомянул, что она очень подавлена и, будто, даже больна. «Она всего лишь женщина, Хидео, ты должен понять это. Ее чувства матери не могут смириться с превосходством более высокого чувства – чувства чести и долга. Но я повторяю тебе: не сомневайся в своем выборе. Твоя стезя – судьба достойнейших в этом мире. Ты герой, сын, и я горжусь тобой. Все мы гордимся тобой».
Вместе с другими письмами пришло последнее стихотворение его школьного друга. Пехотный лейтенант Соитиро Танака погиб где-то на в Новой Гвинее, посредством гранаты и силы духа, отправив вместе с собой к праотцам десятка два американцев. Погиб «толстяк Танака». Тот, кого всегда дразнили, а Хидео всегда за него заступался. И бывал бит обычно вместе с незадачливым другом. Написал три строки и просто погиб. «Ему было ведь, кажется, не больше двадцати двух? Я был на полтора года его старше…» - Усилием мощной, тренированной воли Хидео отогнал мысли о друге детства и поспешил на взлетную полосу, к построению эскадрильи. «Все. Все они погибли за последний год! У меня не осталось друзей – они теперь ждут меня там, по другую сторону мира» - подумал Хидео, становясь в строй и слушая раскаты громоподобного гимна Империи.
«Граммофон принесли – обычно его выносят сюда только по особым случаям. Значит, сегодня» - в мыслях лейтенанта Накамуры была только капля страха и капля удрученности, остальное же пространство его мыслей заполнилось каким-то приятным туманом, и весь остаток дня шел как во сне.
Вот перед ними выступил сам адмирал Ониси, прославленный полководец и герой. Адмирал сказал, что будет лично сегодня наблюдать за их подвигом. Сказал, что даже если Япония проиграет войну, то их жертва, их непреклонный дух, наделенный божественной силой, поможет ей восстать из руин и хризантемовый трон засияет ярче прежнего. Закончив речь, адмирал оказал им неслыханную честь – первым отсалютовал младшим по званию!
Вот им раздали белые ритуальные повязки и изящные клинки в черных ножнах. Все сразу же повязали белые ленты вокруг голов. Камикадзе торопились умереть.
Вот адъютант адмирала поочередно подносит им саке в маленьких фарфоровых чашках. Чашки были белыми, как повязки, а повязки – как сама смерть. Саке показалось водой и на одном дыхании влилось в глотку. Почему-то не обожгло, а наоборот пронзило тело ледяным холодом.
Вот адмирал выпил с ними такую же чашку. «Неужели он тоже когда-то станет добровольным смертником?» - подумал неуместную и глупую мысль лейтенант Накамура.
Вот они запрыгивают в кабины и взлетают. В шуме двигателей слышно, как отстрелились шасси – посадки не будет и не должно быть. Пути назад уже нет. И тем лучше! Слабый дух человека на пути к божественному бесстрашию и безразличию подвержен искушению повернуть назад. Искушения нет! Слава Императору! Десять тысяч лет ему!

«Десять тысяч лет!» - Рявкнул лейтенант Тацуо Накамура и пришел в себя в тесной кабине обреченного на гибель «зеро». Вокруг шла демоническая пляска воздушного боя. Зенитные снаряды с глухими хлопками рвались совсем рядом, разлетаясь в клубах черного дыма. Яркие дорожки трассирующих пуль делили небо на все мыслимые и немыслимые геометрические фигуры, причем сразу во всех плоскостях. Подбить, одним словом, могли с любого направления, в том числе и вертикального. Именно это сейчас представлялось самым опасным.
Накамура выдохнул из легких почти весь воздух, как его учили в центре подготовки, сжал до боли в пальцах рукоять меча и, глубоко вдохнув, повел самолет в пике.
Развернулся, подвинул штурвал от себя и камнем бросился вниз с раскрашенного зарей и воздушным боем неба прямо на цель.
Цель была обыкновенным эсминцем военного флота США. Для несущегося к нему на полной скорости лейтенанта Накамуры эсминец не был обыкновенным. Для Хидео сейчас не существовало ничего, кроме этого проклятого корабля. Это была его цель. Это был его враг. Это был смысл всей его жизни. Через пару минут Хидео Накамура станет божеством, но до этого божеством был этот корабль. Серая посудина, похожая на гигантское морское чудовище, ощетинилась зенитками, пулеметами и чем-то еще. Вся эта артиллерия стреляла, казалось, в одного только Накамуру. И это льстило его самолюбию. Бог-корабль чувствовал приближение гибели и сопротивлялся тому, кто станет новым богом. Накамура вдавил штурвал, что было сил. Сейчас он ненавидел этот корабль. Ненавидел за толстого Соитиро, за залитые кровью тихоокеанские острова, за мать, за сестру, за брата (он уже, наверное, исполнил свой долг чести). Но более всего Хидео ненавидел вражеский эсминец за брошенный ему из стволов зениток вызов. «Сейчас ты получишь, стальная тварь!» - прохрипел лейтенант, глядя, как по палубе бегают люди, а мимо летят снаряды и пули. Его им не взять. Он заговорен! Он не человек больше! Он Божественный Ветер!
Хидео вдруг затошнило. Пот, текший по лицу, неприятно слепил глаза. Накамура выдохнул, что было сил, и распахнул веки, стремившиеся закрыться сами собой перед приближающейся неприятельской палубой.
Тошнота отступила. Тело стало странно и приятно невесомым. На палубе Хидео разглядел заклепку.
Мир медленно расплылся в ярком свете. Хидео не понял, закрыл он все же глаза или нет.
«Вы?» - Хидео недоуменно поглядел в глаза матери. «Матушка, вы не должны…».
По ее безупречно красивому лицу катились крупные слезы.
«Куда ты, Хидео? Куда ты теперь?» - спросила мать и протянула к нему руку.
«Почему она плачет? Почему не написала мне? Все должно быть не так!» - Хидео мучительно захотелось расспросить ее обо всем. Где-то разбилась вдребезги хрустальная ваза.
Шла к завершению весна 1945 года.


"Цветут сегодня, потом опадают;
 Жизнь подобна хрупким цветам.
 Можно ли ждать, что они будут цвести вечно?"
 Адмирал Такидзиро Ониси