Библиотека

Библиотека. Отрывок из поэмы
«Посёлок, типа городского».


…Где рифмач, не возомнивший,
…Что второго нет такого;
…Где скрипач, который мог бы
…Предпочесть себе другого?

…И ведь правы люди эти:
…Славь других – себя уронишь,
…Дашь другому жить на свете,
…Так себя со света сгонишь.

…И немало мне встречалось
…Разных лиц, высоких чином,
…Коим спутывать случалось
…Кардамон с дерьмом мышиным.

И.В. Гёте. Западно-восточный диван. Из Рендж-наме (перевод В.В. Левика)


* * *

Заточено перо, отточен ум.
И вот уже для свеже-пряных дум
поэт готов.
Он накормил с утра филеем туны
своих котов;
настроил звонкой балалайки струны.
Намерен он открыть свою скрижаль.
Не клинопись. Ему стамеску жаль.

Он – карта пик в плеяде злых шутов.
Он мнит себя свободным от оков.
Он – абсолют,
Король в безбрежном мире Интернета.
Тебе – салют!
Не спутает Минерву он с минетом.
Ну, что ж, совет я дам тебе, мой друг,
пока не приковал тебя недуг

к коляске инвалидной дряхлым пнём:
ты посети библиотеку днём,
или развал
старинных книг – вот истинная радость!
«Что? Мне?? В подвал??!
В читальный зал, и без мазгана*? - гадость!»
Вполне достаточно, чтоб докой слыть, -
по вОлнам сайтов кверху пузом плыть.

И бродит сухофруктовый компот
в мозгах. И, - с бородою анекдот –
затрахал всех.
Как лихо «сделал» тех и «сделал» этих;
и для утех
он предложил Эмилие Дикайнсон петтинг;
потом исправился на…Дикинсон.
Чем вызвал у девицы томный стон:

«Ах, Вы такой любвеобильный мэн,
Вам позавидует сама Кармэн!
Зачем же звать
себе на помощь для интима Петю?
А, впрочем, - знать –
Вы Дон Жуан, my naughty boy? Ответьте!..»
...При чём здесь секс и Дикинсон? К тому ж –
сто лет назад был у неё свой муж…

* * *


Провинция. Советская Казань.
Постой, сынок! Зачем в такую рань..?
В «читалку» я,
да не волнуйся, мам, - я скоро буду…
В лицо струя
ветров татарских дует. Просто – будни.
А, может, и суббота той поры.
Пиджак в локтях стирал он до дыры,

корпел над фолиантом, точно мышь,
в зерно вгрызаясь. «Мальчик, ты не спишь?
Проснись. Обед...»
И, будто трапезу его прервали, -
в пальто одет, –
бредёт один в мистические дали;
и мать волнуется, - куда пропал?
…Так в книгах смысл жизни он искал.

Бесхитростная лампочка-луна
сияет тускло. От неё струна,
сплетенная
косой витиеватою в проводку.
Смышлёная
библиотекарь! Разбирают ходко
студенты книги. Свежий был завоз.
А мальчик щуплый - задаёт вопрос:

«скажите, Марь-иванна, есть «Диван»**?
Я Гёте почитал бы…». «Слышь, Иван!
ТАМ посмотри!»
«Да.., что-то отгружал нам бибколлектор…».
«Очки протри!»
И Марь-иванна, в ЖЭКе бывший лектор,
шуршит вдоль колоннады новых книг…
Незабываемый из детства миг.

«Увы!.. НА, вместо Гёте, почитай
стихи Тукая: «Шурале», «Кырлай»;
дивана нет.
Есть стул и эбонитовый светильник.
Прибавим свет,
Дай удлинитель, Вань. Включи рубильник...»
И,близорукий,- услужить спешит,
Вот только сортировку завершит…

Уж нет библиотеки двадцать лет.
Сейчас там – бар и платный туалет
для хачиков.
Червивый плод эпохи перестройки.
И, вкруг хрущёвок, – небоскрёбы, стройка…
А мальчик тот –

Закончил вуз, в деревню угодил.
Тем жив. Он – без руля и без ветрил…

* * *

Маститый переводчик, видный босс, -
наградами, что сОплями оброс.
Не тяжело?
Массивная оправа, модный «Паркер»…
Склонил чело
и театрально произнёс: «Я – сталкер!
Мои труды достойны Маршака!..»
…как глупый хан достоин ишака.

Угомонись! Предела дури - нет!
Как не хватает золотых монет
Коту, Лисе,
заставивших обманом Буратино
отдать их все.
Стакан воды не прорастает тиной
у настоящих гениев строки:
при выборе воды они строги.

Первоисточник – неприступный риф.
Мочой его расплавить – пошлый миф!
Иной, взлетев
к его верхушке глупой жирной чайкой,
при том вспотев, -
вбивает ржавый штырь и нижет гайки
так неуклюже, точно слесарь пьян.
Столь очевидным предстаёт изъян.

Другой, немеряно глотнув говна,
и вкусом насладившийся сполна –
столь длительно, -
ползёт неспешно, будто болен тифом.
Волнительно:
запечатлеть себя желает с рифом.
Стремленье к демонстрации «родства».
Всегда юродство хуже воровства.

Солёный бриз промежность охладит,
и лампа Алладина лишь чадит.
«Я «трахнул» всех!»
Вскричит герой. «Повесил всех на рее!..»
Не смыть тот грех.
Итог один – у печки яйца греет.
Стоять в обнимку с глыбой – баловство.
Тем более – она молчит лет сто.

* * *

В сухой чернильнице уснула муха,
Лишь Фроста медный голос режет ухо…

* * *

*кондиционер (иврит, слэнг)
**«Западно-Восточный Диван». Иоганн Вольфганг Гёте, 1819 г.