ИроклинИя Древнегреческая древнегероическая поэма

Жила была... Тьфу, не так!
И был потоп... Тьфу, не так!
Когда боги пешком под стол... Тьфу!

Была прерасной дочь ЭйИ и АтмосфЕра,
Её назвали при рождении (холера?) ИроклинИя.
В ней ничего божественного не было исключительно,
Не считая того, что была она божественно умопомрачительна.
И вещий Грофскс сказал, что в юности она
Будет сильнейшему с Олимпа отдана.
Прошло с тех пор семнадцать лунных лет,
И стала ИроклИния прекрасней,
Чем отражение великой Афродиты -
Так говорили про неё в родных Сифидах.
И рассердилась белоликая богиня,
И наложила на ИроклинИю вето.
(Поскольку звали Афродиту и Венерой,
Назвали вето венерической болезнью).
Но даже вето не смутило олимпийцев.
И сребролукий Аполлон своей рукою
Снял это вето, пригляделся и влюбился,
А ИроклИния как свёкла покраснела.
И Аполлон, на высь Олимпа поднимаясь,
Столкнулся с Аресом, а может быть, с АрЕсом,
И говорит: Вот ты всё ходишь и воюешь,
А там ведь дЭвушка такая пропадает!
Не удержался тут АрЕс, с цепи сорвался,
Пошёл смотреть на дочь ЭйИ и АтмосфЕра,
На ИроклИнию, прекраснейшую деву.

А Аполлон, достигнув верхотур Олимпа,
В своей любви признался вещему Зевесу.
Сказал ему: "Папан, я нонеча влюбился!"
Едва он рот зазинул, как АрЕс примчался
И посмотрел на всех влюблёнными глазами.
(Тут все поёжились: в любви АрЕс был страшен,
Мог залюбить кого попало без разбору).
Изрёк АрЕс: "Папаша, я влюблён по Уши,
а может, пО уши - я втрескался, и точка!" -
"В ково, позволь спросить?" - "В Неё, в ИроклинИю!"
Папан затылком треснулся о спинку трона.

Треща крылами башмаков, Гермес примчался
И вопрошал: "Поскольку долго я скитался,
Скажите, есть ли тут какие новостишки?
Ведь я же с новостью, я завтра оженюся".
Зевс простонал: "На ком?!" - "На ИроклИньи, папа!"
Отец одним глотком хватил кувшин нектара,
Занюхал листиком оливы, гаркнул: "Ладно!" -
И окосел затем почти на двое суток.
Когда очнулся, обнаружил беспорядок
И попросил у Геры чай для опохмелки.
Несёт ему жена чаёк - мрачнее тучи.
"Ты перекушала амброзьи, дорогая?"
"Ты сам не видишь? И Гефест хромой, и даже
Сатир последний - все в плену ИроклинИи!
Так возжелали красоту её и нежность
Себе захапать без остатка, в смысле - браком".
Схватился за голову Зевс. Она гудела,
Но не любил верховный бог сидеть без дела
И сам серебряным туманом опустился
На землю, чтобы ИроклИнию увидеть.

Она гуляла по родительскому саду
И грызла яблоки огромными зубами.
Один огрызок прямо в лоб попал Зевесу,
И он влюбился в деву с первого удара.
Вернулся Зевс на трон - не ест, не пьёт, не дышит
И даже окриков жены своей не слышит.
С утра из ревности к скале он прометея
Велел прибить, цепей и клёпок не жалея
(Так Прометей средь прочих на Олимпе чистом,
По сути, первым стал невольным металлистом),
Гермесу приказал украсть протез Гефеста,
Поджарил Пана (изобрёл сосиску в тесте),
А Аполлону, столь довольному собою,
Велел отнесть в подарок зеркало кривое.
Закончил все дела, дух перевёл, и вот
Зовёт Париса, чтобы оформлять развод.

За это Гера по щекам его лупила,
Диана луком по макушке отходила,
А Афродита, сколь ни уродилась кроткой,
А всё же дважды приложила сковородкой.
Лишь ИроклИния, забот и бед не зная,
Считала дни, по саду тучному гуляя.

Итак, богини ищут мудрого совета,
Как исцелить от эротического бреда
Мужей и братьев, просто родственников дальних.
Среди кого искать? Мужчины все безумны,
Пришлось средь баб. Все повернулись к Афродите.
А та сказала: "Я любовь лишь вызываю.
Как исцелить её, я, в сущности, не знаю.
Быть может польза от холодных умываний,
А не помогут - так они хотя б безвредны..."
Богини хмуро зашумели: "Мать-мать-мать!
Что им прикажешь той водою умывать?!" -
"ЭрОт, помощник мой, ужели не поможет?" -
"Он был бы рад, но к сожалению, не сможет, -
Вздохнула Гера. - Муж, как ЭТУ увидал,
Ему из ревности крылА пообломал,
А уж куда он их впоследствии приставил,
В приличном обществе и молвить неприлично..."
И Гера горестно по Эроту рыдала,
Оборкой Афродиты утирая слёзы.

Но тут Парис поднялся вещий, справедливый,
И прокричал он так, что заложило уши,
А посему его никто и не услышал.
Вот так и ждал он. Скоро уши разложило,
И произнёс Парис на семь тонов потише:
"Её бы красоты лишить, тогда все боги
О ней забудут, и окончатся все беды".
Богини бедные на том и порешили.
И с мановеньем Гериной десницы стала
Ироклиния толстоносою креветкой,
И толстоносой, и хромой, и красноглазой.
И Гера, гордая деяньем, поспешила
Будить в хмелю любви тонувшего Зевеса,
А все оставшиеся в разуме богини
Освободили Аполлона и Гефеста,
Гермеса, Пана, излечили и Эрота
(хотя немножко поприкалывались прежде),
Ломая ногти, отковали Прометея
И, всех богов поставив в ряд, постановили,
Чтоб те слетали в сад семьи ИроклинИи,
Что те и сделали с огромным удовольствием.

Богини пот со лба утёрли рукавами,
Сообразили, как они устали сами,
Присели, принялись вязать и ожидать
Возврата на Олимп здоровых от любви.
Из всех богов вернулся первым Аполлон
В пургенном облаке домой на небосклон.
"Ах! - говорит, - Моя несчастная красавица!
Она больна, но скоро, может быть, поправится!
Ах, ИроклИния! Люблю тебя сильней!
Как ты прекрасна в безобразности своей!"
И в тот же миг схватилась за голову Гера:
За что ж он любит дочь ЭйИ и АтмосфЕра?
За то, ответил Аполлон, что в этой деве
Краса заключена не только лишь снаружи,
Внутри она ещё прекрасней и милее,
И скоро станет Аполлон ей верным мужем.
Ополоумели несчастные богини.
Да что творится на Олимпе светлом ныне?!
И друг за другом возвращались в небо боги -
Ещё влюблённее, чем были накануне.
И осознала Гера с горечью и гневом:
Пусть ИроклИния крива и хромонога,
Пускай уродлива. Так ведь любовь - слепая.