Откровения одной любви

Я слышала в крае далеком
Рассказ о любви роковой
Глубокой, печальной и строгой
По свету сравнимой с Зарей!!!
Тогда тот рассказ необычный
Меня поразил и пленил,
И жизни моей, столь обычной
Всегда придавал много сил.
И верилось сердцу, что в мире
не сможет никто победить
Великой, любовной стихии,
Вобравшей в себя света нить.
Так хочется миру поведать
Ту дивную повесть любви,
Чтоб люди сумели изведать
Всю силу ее красоты.
Гл. 1
В древнейшей, богатой столице
Должно быть, восточной страны,
Молва шла о мудрой девице,
Прекрасной, как поступь весны.
Она предрекала немного,
Но все исполнялось, да в срок,
Как будто сама мать-природа,
Вдохнула в нее свой исток.
К ней многие шли за советом,
Одним помогала она,
Другим открывала секреты,
А третьих сводила с ума.
Ей многие жизнь посвящали
И стать предлагали женой,
Богатством и властью прельщали,
И страстью, что губит покой.
Но к их пламенеющим взглядам
Она оставалась хладна,
И знала, что он где-то рядом,
Тот рыцарь, кому суждена.
И с трепетом, с тайной мечтою
Смотрела в лицо чужакам,
Пытаясь прочесть сердца волю
По страстным, горящим глазам.
И видела с грустью, тоскою
Лишь жажду утех, пустоту,
Никто не стремился душою
Постигнуть ее красоту.
И все получали отказы,
Их видеть она не могла,
То были льстецы, ловеласы,
А к ним она очень строга.
Отец ее очень богатый,
Не слишком то дочку любил,
Следил он сильнее за златом,
И женщин нескромных водил.
Ее он отдал в воспитанье,
К служителям культа, жрецам,
Давая им в год содержанье,
А сам предавался страстям.
Хоть дочь и ни в чем не нуждалась,
В довольстве была и сыта,
Она так страдала, терзалась,
Хотела свободы, тепла.
Она была пленницей в доме,
Заложницей страсти отца,
Его искуплением, долей,
Чтоб сгладить позор до конца.
Когда он был молод и статен,
И дома годами не жил,
Забрел он в страну, что на карте,
Была лишь кружочком одним.
В том крае прелестная дева
Его покорила красой,
Ее полюбил он так смело,
Что выкрал ночною порой.
Здесь тайно они обвенчались,
И юноша веру сменил,
А позже домой возвращались,
В ту семью, в которой он жил.
Конечно, предвидеть несложно,
Как это родня приняла,
Его осудили, как должно,
С женой разлучив навсегда.
А после томили в темницах,
Чтоб он отказался навек
От той, с кем однажды сроднился,
И в ком был очей его свет.
О, сколькими злыми речами
Ее клеветали, кляли,
И темными теми словами
Всю душу его извели.
Случилось однажды дознаться,
Что пленница скоро родит,
И стали жрецы совещаться
Кому то бедою грозит.
И было то делом решенным -
Убить чужеземку-жену,
Чтоб род этот древний и гордый
Не видел позор и нужду.
Традиция древнего рода
Жестоко веками гласит,
Что тот, кто отпал от народа,
Пусть смертью вину искупит.
Кто верой своей поступился,
Тот предал и семью свою,
Которой отныне влачиться
В позоре, нужде, на краю.
Жрецы это все понимали,
Им выгоден был тот позор,
Которым они вынуждали
Решить затянувшийся спор.
Тот род был всегда очень знатен
И денег в достатке имел,
Лишить их наследника - значит
Навек потерять их удел.
Они его верно платили,
Жрецов же запрос возрастал,
И тут-то они предложили
Свой хитрый и выгодный план.
Сыночка они им отпустят,
Как только получат доход,
Который в десятки превысит
Того, что платили раз в год.
Их сын только должен поклясться
Забыть чужеземку-жену,
И более в поиск не рваться,
Иначе накличет беду.
С женой его вот что решили,
Как только родит в плен отдать,
Об этом его известили,
И он не посмел возражать.
Давно эти темные стены
Сгубили все чистое в нем,
И встал он на тропы измены,
Чтоб все погорело огнем.
Казалось, в нем сердце не билось,
И мрачен он стал, как гроза,
И молодость остановилась,
А душу разъела слеза.
В то время жена его Анна
Дитя на свет родила,
Жрецы же коварным обманом
Ей молвили: дочка мертва.
А Анна, не выдержав горя,
На следующий день умерла,
Вот так свершена была воля
Жрецов той земли, как всегда.
Отца известили о дочке,
Сказав: она - жертва Богам,
Но если заплатит он срочно,
Даст деньги на жертвы и Храм,
Быть может ребенка оставят,
Но будет у них она жить,
Отец пусть исправно долг платит,
Который нельзя устранить.
И сжалилось хладное сердце,
Как девочку он увидал,
Что взглядом глубоким, прелестным
Рассеяла душный обман.
Назвал он ее Ангелина
И отдал суровым жрецам,
Они-то ее и растили,
Учили священным азам.
Он деньги исправно им платит,
Но к дочери сердце не льнет,
Он так говорит: "Я - предатель!",
И отцом сам себя не зовет.
А жизнь бесцельно проводит,
Гуляет и пьет по ночам,
Лишь утром печалью изводит,
Рвет сердце свое пополам….
А дочь с каждым днем хорошела,
Умна становилась, мудра,
Предсказывать судьбы умела,
Лишь счастье найти не могла.
Красивая, с русой копною,
Густых и кудрявых волос,
Она все искала порою
Ту душу, что создал мир грез.
Глаза как бездонное море,
Ласкают теплом синевы,
Ресницы, как птицы на воле,
Стремительны и быстры.
И мягкий свет глаз озаряет
Улыбка, что шелка нежней,
А стан гибкий взгляды пленяет
Красой превосходной своей.
Ей многие жизнь посвящали,
Но не было искренних слов,
И вот она бродит в печали
Близ озера Трепетных Снов.
Названье ему Ангелина
Сама в милом детстве дала,
Его очень сильно любила,
Здесь часто бродила одна.
Прохлада воды обновляла
Всю душу и сердце, и ум,
И силы природной давала,
Лишая мучительных дум.
Как сладко в волну погрузиться,
Почувствовать силу воды,
И с ней затеряться, сродниться
На время, до нужной поры.
Но вот и пора возвращаться,
Домой, где ее очень ждут,
Туда, где не будет ей счастья,
И где ее не поймут.
Вдруг, по дороге, случайно
Она увидала во тьме
Лежащего бездыханно
Мужчину на голой земле.
Ей облик его незнакомый
Так сердце тоскою пронзил,
А ветер, холодный и вольный,
Все тело ее охладил.
Стояла она без движенья
И тщетно пыталась понять,
Кто он и какие мученья
Пришлось ему испытать.
Взяв руку его, ощутила,
Как холод мертвящий берет
Все тело, где раньше лишь сила
Была и стремительный взлет.
Пыталась согреть то дыханьем,
То терла руками лицо,
Но все бесполезны старанья
И нужно бежать за гонцом.
Его она быстро послала
К жрецам, чтобы прибыли к ней,
И долго им объясняла,
Просила спасти поскорей
Того, кто лежит бездыханно,
В грязи и истерзан людьми,
С большой кровоточащей раной
На теле кричащей земли.
Она говорила: "Жестоко
Оставить беднягу страдать,
Хоть он иноверец, сурово
Смерти его предавать.
Где ваша душа и морали,
Вы только учить рождены,
А сами погрязли в обмане,
Нет в жизни у вас доброты!
Вот он, беззащитный, безмолвный,
И слова не может сказать,
А вы, служители Бога,
Как можете мрачно стоять?
Пошлите же слуг побыстрее,
Верните дыханье, тепло,
Ведите сюда посмелее
В тот угол, где было б светло!"
Жрецы ей в ответ: "Ангелина,
Как можешь ты нас обвинять,
Конечно, имеем мы силы
Людей к жизни вновь возвращать.
Ему мы поможем, но это
Так просто тебе не пройдет,
Его не увидишь ты больше,
Все это позор навлечет!"
- "Но я же должна убедиться,
Что странник жив и здоров,
С ним может любое случиться
В стране, где не терпят врагов!
- Его ты увидишь, не раньше,
Чем месяц спустя, из окна,
Не будет он знать по чьей власти
Ему улыбнулась судьба!".
Вопрос был решен и отныне
Она будет трепетно ждать
Того, кто теперь в этом мире
Всегда ее будет искать.
Гл. 2
Тот рыцарь, чье имя Олимпий,
Которого Лина спасла,
Очнулся от боли, что сильно
Все тело его сотрясла.
Пред ним старец внешне суровый
Отчаянно что-то шептал,
Крестом осенял, лил водою,
Он к жизни его возвращал.
Потом дал из кубка напиться,
И боль, вдруг, куда-то ушла,
Олимпий смог снова забыться,
Уйти в мир целебного сна.
Чрез несколько дней боль утихла,
И рана слегка зажила,
Но было ему очень дико
Лежать здесь без дела всегда.
Он силился встать, только слабость
Его заставляла лежать,
Он был огорченным и вялым,
Отсюда мечтал убежать.

Он мыслил: "Кому же есть дело,
Меня здесь лечить и кормить,
Кто вырвал из ада так смело,
Что этого мне не забыть.
Кто он, мой спаситель сердечный,
Ко мне почему не пришел,
А может я пленник навечный,
Стал жертвою тягостных зол?
Но сердце в такое не верит,
Я знаю, я кем-то спасен,
Но кто так любую жизнь ценит,
Кто он, я к нему обращен!"
Слова предпоследние эти
Как дождь зазвучали, как гром,
Открылась в миг дверь на рассвете,
Вошел в нее старец Софрон.
И молвил: "Я вижу прекрасно
Ты стал поправляться, сынок,
Но речи твои здесь напрасны,
Услышит тебя только Бог.
- Но, старец, я должен, я знаю,
Хозяину честь оказать,
В смятении я пребываю,
Кто он и как долг мне отдать?
Хоть слаб я и сил не имею,
Хочу свою жизнь посвятить
Тому, кто меня, не робея,
От смерти сумел защитить.
Поверьте, я даже не думал,
Что кто-то в далеком краю,
Меня, иноверца, рискнул бы
Спасти на холодной земле.
И сердце так радостно бьется,
Не вы ли, о, старец, смогли
Вернуть меня к жизни и солнцу,
Вы сына во мне обрели!
- Хвалить меня, рыцарь, не стоит,
Я только исполнил наказ,
Пусть долг тебя не беспокоит,
Не думай об этом сейчас.
Я тоже, как ты, иноверец,
Служу, чтобы истины свет
Дошел до захлопнутых дверец
Сердец, спавших так много лет.
Коль мне разбудить удается
Одно из десятков сердец,
То с радостью, счастьем живется,
Я знаю, что я не исчез.
С жрецами порой трудновато,
Но есть здесь девица одна,
Что мудростью, благом богата,
Тебе то она суждена!
- Но, старец, ведь то невозможно,
Есть дома, в далеком краю,
Девица, которую сложно
Забыть, вот ее и люблю.
- Она тебе, рыцарь, не пара,
Хлебнешь с нею горя ты, сын,
Ужели тебе того мало,
Что мог ты исчезнуть, как дым?
Не это ли предначертанье
Того, что изменишь судьбу?
Сюда приложи ты старанья,
Лишь здесь обретешь ты мечту!
- Наверное, Вас подослали
Затем, чтоб меня попросить
Жениться на деве богатой,
Но я не смогу изменить!
Я верен до гроба, до смерти
Той, имя чье в сердце ношу,
Хотите - убейте, проверьте,
Я ею лишь только дышу!
Хоть я и спасен от забвенья,
Я лучше умру, чем женюсь,
Не стоит того то спасенье,
С которым теперь я борюсь!
- Остыньте, сынок, не грубите,
Никто Вас не просит о том,
О чем Вы минуты трубите,
Слова Ваши, как будто гром.
Ошибкой мне было заметить,
Что здесь Вас удача найдет,
Теперь это мне не проверить,
Пусть каждый свой путь изберет!
А Вы поправляйтесь быстрее,
Чтоб к милой своей ускакать,
Я вижу, что долг Ваш сильнее,
Чем сердца "священная рать"".
И он удалился, в смятенье
Олимпий на ложе сидит,
Как много возникло сомнений,
"И как же их мне разрешить?
Да, долг - это жизни опора,
Я должен жениться на той,
Чья красота всех весомей,
Что манит меня за собой.
О, Инна, красавица - фея,
Как сердце тревогой болит,
А, что, если я не сумею,
Быть верным тебе, как гранит?
Люблю ли тебя, я не смею,
Сказать это так горячо,
Но старец то видно поверил,
И так посмотрел чрез плечо?!
Я сам не пойму, в чем причина,
Я здесь, в одиноком краю,
И греет меня лишь лучина,
И сам я себя погублю…
Возможно, как только поправлюсь,
Все сразу и в норму придет,
Поскольку я тем только славлюсь,
Что стоек всегда, смел и горд!"
И он, обновленный, спокойный,
Стал силы свои прибавлять,
Но старца слова, словно волны,
Тревожат опять и опять.
И мнится ему, как красива,
Должна быть девица одна,
Что кажется ласковой, милой,
Другая ему не нужна.
Но грезы проходят, усталость
Взамен тяжким камнем гнетет,
И он понимает, что сладость
Тех грез только душу убьет.
Какие мечты, ожиданья,
Какая прекрасная даль,
Ему лишь отмерят страданья
И холод мертвящий, как сталь.
Любить он еще не пытался,
Не знал, что такое огонь,
Что в сердце так рос и так рвался,
Нарушив упрямый покой.
Он ведал лишь краткие встречи,
Ласкающий взгляд, нежность губ,
Прекрасный и манящий вечер,
Где стражником был старый дуб.
Как трепетны, сладки касанья,
Как жарки дыханье, слова,
 Порывисты, жгучи лобзанья,
И кругом идет голова…
Ах, это лишь сердца влеченье,
Всего лишь порыв небольшой,
Но краткое то изъясненье
Тогда прозвучало, как гром.
Как смог он в тот миг лучезарный
Слова о любви ей сказать,
Они для него нынче странны,
Не мог он тогда все понять.
О верности то обещанье,
Теперь его только гнетет,
Приносит большие страданья,
К отчаянью, муке ведет.
Но что горевать об ушедшем,
Он долг свой исполнит сполна,
И станет звездою зашедшей,
Холодной, как в небе луна….

Гл.3
Вот ночь опустилась на город,
А Лина никак не уснет,
Души ее ранящий голод
Покоя никак не дает.
Увидит она на рассвете
Того, кого темной порой
Открыл ей стремительный ветер,
Того, кто и станет судьбой.
И шепчут прелестные губы,
Чтоб смог он ее увидать,
И в миг завладеют им думы,
Да так, что не сможет понять:
Откуда туманятся очи,
Откуда так сердце горит,
Зачем так длинны эти ночи,
И голос так странно дрожит.
А сердце его затрепещет,
Ее назовет он мечтой,
И будут бесчисленны встречи,
Жизнь делая вечной зарей…
Но вот и рассвет покрывает
Верхушки домов, склоны гор,
И луч солнца в дом проникает,
А Лину окутывал сон.
Как вдруг к ней служанка вбегает
И молвит, что рыцарь идет
Близ старого, гордого замка,
Там, где Ангелина живет.
И Лина, забыв все на свете,
К окошку приникла щекой,
А нежный и ласковый ветер
Ей пел о любви неземной.
"Как долго его мне не видно,
Ужель так протяжен весь путь,
Мне будет так больно, обидно,
Коль я не сумею взглянуть:
Каков он, тогда темень ночи
Его закрывала черты,
Закрытыми были те очи,
Что грезились мне в миг мечты.
Каков он, скажи, Розалинда,
Красив или может не мил?
- Он выглядит так благовидно,
Что стал для меня, как кумир.
- Не стыдно тебе, Розалинда,
Как можешь ты так говорить,
Кумир - это Богу противно,
И жизнь может всю загубить.
- О, Лина, царица земная,
То выучил Вас дед Софрон,
Но Вы же совсем не такая,
Очнитесь, да, это не сон.
Богаты Вы, очень красивы,
Как можете жизнь так губить,
Себя заточая в могилы,
Не смея всем сердцем парить.
Вы созданы быть королевой,
А истины - грех Вам учить,
Они лишь жестокой помехой
Всегда на пути могут быть.
- Запомни теперь и навеки
Живу я по зову души,
Слова же твои лишь помехи,
Они слишком нехороши!
- Вот он, Ангелина, смотрите,
Стоит на тропе под окном,
Печален, Вы только взгляните,
И грозен, как будто сам гром!"
Олимпий был дивно пригожий,
С копною волос золотых,
На солнечный свет так похожей,
Блестящих, волнистых, густых.
Глаза его цвета лазури,
Как будто таили секрет,
Они так призывно тянули,
Но как непонятен тот свет.
Он льется с той ласковой грустью,
Что трудно словам передать,
Тот свет никого не отпустит,
В нем нежности скрыта печать.
Крепкий, высокий, плечистый,
В доспехах германских вождей,
Блистающих ярко, лучисто,
Он был всех прекрасней, милей.
И Лина смотрела с тоскою
На рыцаря, с кем ей не быть,
Останется он лишь мечтою,
Порвалась священная нить.
"Зачем же тогда в тьме печальной,
Так душу томило и жгло,
Да, это лишь оклик прощальный
Любви и ей быть не дано.
Пусть будет он счастлив всечасно,
Пусть радостью светится взор,
Спасла я его не напрасно,
Желать же чужого - позор!"
И слезы текли по ресницам,
Как капли росы на листве,
И пели встревоженно птицы,
Ступая по теплой земле.
Ангелина окно затворила
И молвила с грустью большой:
"Была ты права, Розалинда,
Тот облик нарушит покой,
Но ты не мечтай понапрасну,
Его больше нам не видать,
Он едет к девице прекрасной,
И низко чужого желать.
Тебе я найду очень скоро
Того, кто полюбит тебя,
Поверь твое временно горе,
И будет счастливой судьба!
- Я верю, о, Лина, я знаю,
Что очи честней говорят,
Он сердце Вам ранил, родная,
Тот милый германский солдат.
Софрон говорит, Вы и рыцарь,
Должны вместе быть навсегда,
Зачем ждать какого-то принца,
Оценит его лишь молва.
Сейчас я пойду и окликну
Олимпия, что здесь стоит,
К нему, как пчела, я прилипну,
Меня он не перехитрит.
Потом, тайно, днем или ночью,
Его я сюда приведу,
Жрецов же запутаю срочно,
И Вас с ним оставлю одну.
Тогда все узнаете сами,
И будете долг выполнять,
Ну, все, я пошла, убегаю,
Прошу Вас меня не ругать."
И выбежав быстро, проворно,
Служанка успела едва
Окликнуть Олимпия гордо
И близко к нему подошла.
" Олимпий, о, рыцарь прелестный,
Ужель так торопитесь Вы
Уйти от судьбы неизвестной,
Не зная глубины мечты?
- Мечтанье - пустое занятье
И вред приносило всегда,
Оно, как плохое заклятье,
Что рушит и губит дела.
- Какой же Вы странный мужчина,
Не любите грезить, мечтать?
- Мне это совсем не по чину,
Но что Вы хотите сказать?
- Ужели я Вам интересна,
Иль просто так вежливы Вы?
- Вы очень сегодня прелестны,
Но я тороплюсь, и, увы,
Нет времени слушать намеки,
Домой я отправлюсь теперь,
И Ваши пространные строки
Мне вряд ли прибавят идей!
- Как Вы не сговорчивы, право,
Я жажду теперь говорить,
Лишь это сейчас мне по нраву
- Я буду молчать, так и быть.
- Молчанье - плохое занятье,
Извольте же мне отвечать,
Никто из родимых собратьев
Меня так не смел оскорблять!
Хоть я и не знатного рода,
Служу, но собой я горжусь,
Я дочь из простого народа,
Всегда за себя заступлюсь.
Молчите? Каков этот рыцарь,
Он что о себе возомнил!
А сам родом и не из принцев,
Величье себе напустил!
- Прошу Вас простить, что невольно
Достоинство Ваше задел,
Все вышло так непроизвольно,
Что я и понять не сумел.
- В другой раз я б Вас не простила,
Но Вы так прелестны, милы,
В Вас чувствую пылкость и силу,
Но странно, нет веры в мечты.
Я знаю, Софрон - чужестранец
Вам что-то сказал о судьбе,
Хоть он для меня иностранец,
Я верю в пророчества те.
Вот Вы спасены не случайно,
Но Вам не знаком кто Вас спас,
Пока это темная тайна,
Ее я раскрою сейчас.


Пойдемте подальше от замка,
А то здесь так много ушей,
Которые жаждут приманки,
Чтоб больше сорвать барышей.
О, рыцарь, я так одинока,
Никто ко мне сердцем не льнет,
Мне очень тоскливо и горько,
Но разве меня кто поймет?
Поверите, этой весною
Один так ко мне приставал,
Его облила я водою,
А он больше не приезжал.
Вот так пролетает все время,
Когда я такого дождусь,
Чтоб был всех красивей, умнее,
Лишь только ему покорюсь!
Да, только мечта душу красит,
Надежды всегда придает,
Поверить в нее в Вашей власти,
Тогда жизнь изменит свой ход.
- Я так утомлен, Розалинда,
Всей Вашей пустой болтовней,
Вы тянете время, то видно,
Но мне нужен только покой.
- Покой - это странно, признаться,
Для Вас, молодого бойца,
Должны Вы вперед пробиваться,
Чтоб цели достичь до конца.
- Поверьте, не Ваше то дело,
Хочу я победы иль нет,
Плетете интриги умело,
Наверное, в том Ваш секрет.
- Но Вы согласитесь, интриги
Важнейшая вещь при дворе,
Побольше Вы книжек прочтите,
Завидовать будете мне.
Ну ладно, я видно умело
Смогла Вас заинтриговать,
Надеюсь, Вы, рыцарь, из смелых,
Не будете киснуть, страдать,
Так вот, Вас спасла Ангелина,
Ее охраняют жрецы,
Богата она и красива,
И мудрости носит венцы.
Она может много предвидеть,
И истину всем говорит,
А Вам ее нужно увидеть,
И сердце за Вас все решит.
Не бойтесь, она не опасна,
Жрецов уведу из дворца,
Но знайте: она так прекрасна,
Что в плен заберет до конца.
Кто видел ее, знает точно,
Ничто от нее не укрыть,
Хоть делали то не нарочно,
Сумела она ложь открыть.
- Зачем я пойду к Ангелине,
Что я, иноверец, скажу,
Себя презираю отныне,
Но я обещанье сдержу.
- Сходите, чего Вы боитесь,
Вы будете с нею один,
Вы только внутри не глумитесь
И будьте, как все, господин.
- Вы правы, я должен решиться,
Пойти к этой деве благой,
Надеюсь, мне это не снится,
И стану я снова собой.
Мой долг доказать благодарность,
Я счастлив, что ей был спасен,
И все принимаю, как данность,
Я верю: сестру я обрел.
- Итак, решено, вы идете -
Я только жрецов уведу,
Меня Вы в лесу подождете,
Я быстро Вас к ней приведу."
………
А Лина в раздумьях застыла,
Не может всего осознать,
И рыцаря образ премилый
Тревожит опять и опять.
Вот он появился пред нею,
Она в забытьи и в мечтах
Не видит его, он, робея,
Стоит, восхищенье в глазах.
Лицо так дышало покоем,
И лаской светились глаза,
Теперь он не ранен тоскою,
И высохла в сердце слеза.
Вдруг Лина очнулась внезапно,
Увидела - рыцарь пред ней,
Он ей поклонился приятно,
И молвил: "Ваш раб с этих дней!
Не знал я, что в крае далеком
Есть люди - посланцы небес,
Хочу Вам сказать я о многом,
Так радуясь, что не исчез.
Вы к жизни меня возвратили,
Не зная, кто я и каков,
И сердце мое покорили
Тем делом, достойным Богов!
- Я рада, что Вы в полном здравье
Решили меня посетить,
И верными теми словами
Смогли Вы себя проявить.
Но вижу, что в сердце глубоко
Есть тайна, что ранит и жжет,
Меня не судите Вы строго,
Но голос мой Вам не солжет.
- Признаться, я слышал от многих,
О мудрости Вашей благой,
И я не из судей тех строгих,
Что мнят себя яркой звездой.
Боюсь, что мне слушать не стоит
Речей Ваших мудрых и фраз,
Все это в тоску меня вгонит,
И я буду жалким для Вас.
- Как странны слова Ваши, рыцарь,
Чего Вы боитесь, секрет?
Но знают его даже птицы
И этот таинственный свет.
Я Вас не сужу, не пытаюсь
К Вам в душу войти свысока,
Я только помочь Вам стараюсь,
Чтоб жизнь стала, словно река,
Глубокой, свободной и чистой,
Чтоб ветер не тронул исток,
И все подчинилось той мысли,
Которую дал Вам наш Бог.
Я вижу, Вы в странном смущенье,
Вам старец иное сказал,
Давайте отбросим сомненья,
Я радость взамен Вам отдам.
- Вот слушаю Вас, удивляюсь,
Слова Ваши жадно ловлю,
Понять всей душою стараюсь,
И вижу свет утра, зарю!
Да, много в душе сожалений,
Но слово исполнить - мой долг,
И быть не должно сожалений,
Во всем есть какой-нибудь толк!
Сказал я Инессе прекрасной,
Что только ее и люблю,
Слова были те не напрасны,
Ее поведу к алтарю!
Но только сейчас понимаю,
Что страсть мной владела тогда,
Ее не люблю, твердо знаю,
Но мне Инна верит всегда.
Напрасно я дал ей надежду,
Любить я еще и не смел,
Ну что ж, осудите невежду,
Я все получил, что хотел…
- Ах, рыцарь, не нужно печали,
Прекрасно, что Вы так честны,
Я знаю, Вы все рассказали,
Вы будете награждены.
Какая награда Вам будет,
Надеюсь, подскажет судьба,
И сердце, душа так полюбят,
Что будет то длится года.
Я знаю, Вы храбрый, отважный,
И чести Вам не занимать,
Вы будете счастливы дважды,
Все сможете сердцем понять!
- Вы мне предрекли две женитьбы,
Но как это счастьем назвать?
- Не правильно Вы рассудили
Все то, что сумела сказать.
О, счастье, оно многолико,
Нельзя его с браком связать,
В плену Вы у общего мифа,
Что манит опять и опять.
Как Вам объяснить? Вот представьте:
Родную страну, мать, отца,
Сюда дом родимый добавьте,
Всю прелесть родного лица.
И рад каждый на этом свете
Тому, что имеет родных,
Не счастье ли это, ответьте,
Представьте себе жизнь без них.
Вот счастье: дышать, восхищаться
Всем, созданным здесь, на земле,
В цветы и в природу влюбляться,
И петь гимны новой заре!!!
Как радостно видеть и слышать,
Уметь ощущать и дарить,
Любовью лишь мир этот дышит,
Дано ей одной здесь царить!
Любовь в жизни каждого - тайна,
Она всем с рожденья дана:
Прекрасна, как отблеск зеркальный,
Мудра, бесконечна, чиста.
А музыка, разве не чудо?
А краски цветущей земли,
Все здесь так устроено мудро:
И чувства, и мысли, и дни.
Ах, рыцарь, пора Вам в дорогу,
Ступайте и будьте щедры,
Не будьте всегда слишком строги,
И счастьем наполнятся дни!"
Ангелина с поспешностью встала
И вышла из комнаты прочь,
И только сейчас осознала:
Никто ей не сможет помочь.
Навеки уйдет ее тайна,
И быть ей отныне с другим,
Все было так странно, случайно,
Но в сердце он будет один.
Олимпий, не выдержав муки,
Минуту спустя вслед бежит,
Внезапно касаются руки,
И голос так странно дрожит:
"Как можно вот так нам расстаться,
Я должен свой долг Вам отдать,
Нельзя так жестоко прощаться,
И душу мою истязать!
Не в силах стерпеть я тревоги,
Что так поглощает меня,
Но все беспощадны дороги,
Что Вас отдалят от меня!
Я должен уйти - это верно,
Но в сердце я счастлив теперь,
Что был возвращен к жизни тленной,
И в ней не сбежать от потерь.
Но рад я, что в крае далеком,
Сестра есть с красивой душой,
Открывшая мне очень много,
Вернувшая в сердце покой!
Наверное, Вам одиноко,
Но я попытаюсь найти
Того, кто избавит надолго
От грусти, открыв мир любви.
Вы так бесподобно прекрасны,
А я … лишь простой лицемер,
Поверьте, теперь я так счастлив,
В Вас видя чудесный пример!"
Главу преклонил он в почтенье,
Затем вышел прочь из дворца,
Теперь не томили сомненья,
Он выполнил долг до конца.

А Лина в заметном волненье
Вернулась к себе, как во сне,
Так скована горьким мученьем,
И слезы бегут по щеке……
……………..
Потом Розалинда вбежала
И молвила: "Рыцарь ушел!
Его полчаса я искала,
Но он испарился, как сон.
Вы в комнате долго сидите?
- Наверное, час или два…
- И что, Вы узнать не хотите
Где он, или я не права?
- Оставь, Розалинда, вопросы
Поехал домой он, к себе
- Так Вам все равно? Только слезы
Не спрятать в таинственной тьме!
Конечно, мое ли то дело,
Что с горем Вы будете жить,
Просила Вас: будьте же смелой,
Сумейте все здраво решить!
Но Вы так честны, что и в мыслях
Не будете думать, как я,
И что остается, лишь киснуть,
И верить: судьба лишь права.
- Ты думаешь право имеешь
Так сердце мое истязать,
Меня ты совсем не жалеешь,
Коль так заставляешь страдать!!!
- Царица моя, извините,
Я так Вас, родная, люблю,
Я сделаю, что захотите,
Простите меня, Вас молю!
- Простила тебя, Розалинда,
И больше меня не тревожь…
Мне все же немного обидно,
Меня ты быстрей обнадежь!
- Все будет отлично, я знаю,
Уедете Вы из страны,
Жрецы Вас отпустят, родная,
Для счастия Вы рождены!
- Ах ты лицемерка какая,
Не знала такой я тебя
- Да, нету словам моим края,
Вот в этом и радость моя.
Послушайте, думать не стоит
О том, кто Вас не оценил,
Пусть это Вас не беспокоит,
Хоть он сердце все захватил.
Но Вы же сказали однажды:
Чужого не нужно желать,
Так будьте отныне отважны,
Давайте всю жизнь обновлять!
А рыцарь? Какое нам дело,
Где он, с кем устроит судьбу,
Мы будем стремительны, смелы,
И в жизнь воплотим ту мечту -
О счастье великом, бесценном,
Способном обнять все вокруг,
Наполнить всю жизнь сокровенным",
Но речи прервал сильный стук.
- "Ты слышишь, но кто это Роза?
- Быть может жрецы?
- В этот час? Наверное, это угроза,
Открой дверь - таков мой приказ!
Постой! И скажи, только честно,
Не видно печали и слез?
- О, Лина, Вы очень прелестны,
Как будто спустились из грез.
- Отлично, тогда посмелее
Открой эту старую дверь,
И знай, я ничуть не жалею,
Что станет все прежним теперь."
На пороге жрецы появились,
И молвили: "Как хороша,
Как будто с небес ты спустилась,
Но очень обманна душа!
- Какие слова Вы сумели
Сейчас подобрать для меня,
Прошу объяснить поскорее
К чему Ваш визит?
- Ты слаба,
Но вздумала нас одурачить,
Ты тайно встречалась с чужим,
И нас опозорила, значит
Тебя мы в тюрьму заключим!
- Ах, милые старцы, ответьте,
К чему этот "праведный" гнев,
Я долг свой исполнила, верьте,
Ему предсказав жизнь сумев.
- Не лги, твои синие очи
Блуждают в страстях, что горят,
Как звезды на пламени ночи,
Мы знаем, с тобой был солдат!
- Меня кто-то в злобе порочит,
Я с ним не была, это ложь,
Его я не видела ночью,
То правда, поверьте!
- И что ж,
Прикажешь сейчас извиниться,
Но мы знаем правду теперь,
Ты, как и отец твой, блудница,
И станешь, как призрак, как тень!!!"
Но тут Розалинда вмешалась:
"Виновна во всем только я,
Я очень помочь ей старалась,
Чтоб счастье она обрела.
Я Вас обманула, не скрою,
Но не было здесь ничего,
Она предрекла его долю,
Его нет в дворце и давно!
- Молчи, ты не знаешь всей правды,
Сей рыцарь был нами пленен,
И там он признался о главном,
Что в Лину безмерно влюблен,
Что с ней проводил он сегодня
Весь вечер и раннюю ночь,
И он просит благословенья,
Ему мы не в силах помочь!
Так нас опозорить! И где же?
В одном из дворцов родовых,
Наверное, он был так нежен
В словах и поступках своих?
- Как глупо поверить в такое,
Пленить вы его не могли!!!
- Тебя я сейчас успокою",
И рыцаря слуги ввели.
Он был так порочно прекрасен,
Как раб, в кандалы заточен,
А взгляд его грустью охвачен,
Тут Лина взмолилась: "Как он
Сказать мог позорные речи,
Вы варварски били его,
Его окровавлены плечи,
Изранено болью лицо!
Как мерзко и низко страданья
Другим причинять, кто злодей?
Но все ваши тщетны старанья,
Сильнее душа у людей!!!
Молчите, Олимпий, не бойтесь,
Им нечего Вам предъявить,
Сильны будьте, не беспокойтесь,
Не смогут они Вас убить!
- Ах, Лина, слепа ты душою -
Ты с варваром в доле одной,
Вот ты упивалась мечтою,
И мыслила: "Правда со мной!"
Но ты позабыла заветы,
И волю мою преступив,
Тебя пусть унизят наветы -
В бесчестье тебя уличив!
- За что платит деньги отец мой,
За то, чтоб хранили меня,
А Вы без наветов и злобы
Прожить не сумеете дня!
Наверное, стоит напомнить,
Что деньги для Вас так нужны,
Отец мой вам их не восполнит,
Коль жизнь мою сгубите вы.
Как низко и подло, бесчестно
Так в шутки со смертью играть,
Смогу вас поставить на место,
Мне нечего в жизни терять.
Я мучилась долго и сильно,
Была в заточенье с тех пор,
Как маму мою вы сгубили
Обманом, сильней, чем мечом.
И что ж, вам и этого мало,
Вы рыцаря в плен увели,
Обидно и грустно вам стало,
Что вас провели так!
- Молчи!
Ты думаешь силу имеешь?
Тебя укротить можно в раз,
И жизни своей как не ценишь
Греха дочь с красой блудных глаз!!!"
Не выдержав зла обвинений,
Олимпий вскричал: "Как могли
Подвергнуть ее тем сомненьям,
Вы словно не люди, а львы!
Безумству и тлену предавшись,
Нет Бога в сердцах ваших злых,
И ваши слова, навязавшись,
Вас сбросят с вершин родовых!!!
Назвать Лину словом чернейшим
Смог только слепой лицемер,
Один среди вас есть честнейший -
Софрон, старец - верный пример.
Терзать беззащитно и долго
Лишь варвары могут одни,
А все ваши речи так злобны,
Вы ими уже пленены.
Мне жаль вас, что честь потеряли,
Достоинства в вас не видать,
Вы долг свой на месть променяли,
Прощения вам не узнать!"
Олимпий ничуть не смутился
Жрецов и их злобных речей,
На истину он не скупился,
Себя доверял только ей.
Он молвил: Почтенные люди,
Что вы так страшите народ,
Давайте всю злобу забудем,
Лишимся чернейших забот.
Что вас испугало, ответьте,
Лишь то, что я виделся с ней?
В плену у другой я, поверьте,
С тех памятных юности дней.
Но Лину увидев случайно,
Я был ослеплен тем огнем,
Который вы прячете тайно,
Но свету не высохнуть днем.
Я был одинок и подавлен,
Не знал, что мне делать, как быть,
Мой род навсегда обесславлен,
Коль враг смог меня победить.
Наш род очень древний, известный,
Победами венчан всегда,
И слава о нем повсеместно
Гремит, как с обрыва река…
Мой враг – рыцарь ордена Тампля
Был к девушке страстью пленен,
Хотел стать властителем замка,
Но братом был путь прегражден.
Желаний он ждал утоленья
И похотью был воспален,
Хотел над судьбой воцаренья,
О, как необуздан был он!
Его имя – герцог Альфредо,
Он властью испорчен земной,
В чести у него сердцееды,
Поскольку и сам он такой.
Как многих девиц обманула
Его красота и почет,
Лишь только улыбка блеснула
И сердца свершился полет.
Его пылко, жарко любили
И все посвящали ему,
И даже о чести забыли,
Что и так влекло, не пойму?
Ужель так в чести лицедеи,
Обманный, померкнувший свет,
Ужель так паденье милее,
Чем чистая жизнь юных дней?
Альфредо никем не гнушался,
И страсть утолял, не спеша,
Побед добиваться старался,
В нем видно прогнила душа.
О, многие горем упились,
Оставшись одни, не снесли
Позора, над ними глумились
Те, кто их жалеть не могли.
На совести той непробудной
Как много деяний таких,
И было тогда очень трудно
Сдержать обвинений и стыд!
Как стыдно, что он обезумел,
Вдруг стать захотел богачом,
Жениться на девушке вздумал,
Убив ее брата мечом.
Брат другом мне был закадычным,
На помощь всегда приходил,
И вот он убит, непривычно
Тоскует душа, и нет сил.
Я был как синица в неволе,
Ударом подавлен, прибит,
Но к жизни рвалась моя воля
И путь ему меч преградит.
Я вызвал его на сраженье,
Но он увернулся, как змей,
Исчез без следа, без сомненья,
А я был тогда черта злей.
Я выяснил, что он укрылся
В далекой, восточной стране
И в поиск священный пустился,
Чтоб выполнить долг на земле.
Но здесь я был предан коварно
Злодеям, что били меня,
Сюда завлечен я обманом,
И жизнь мне теперь не мила.
О, если вы судьи, скажите,
Что мне делать мне здесь, на земле,
Ужели все порваны нити,
Что держат меня, все во мгле…
Олимпий замолк, ожидая
Ответа жрецов, но они
Молчали, себя проклиная,
И зная, как черны их дни.
Лишь старец Софрон, удивленный,
Промолвил: Все в радость, сынок,
Твой враг ныне умалишенный,
Не будь к нему резок и строг.
Я видел его не однажды,
Кичится он долей своей,
Считая себя тем отважным,
Что движет миры и людей.
Гордыня – ужасная доля,
Он проклят глубоко землей,
Пускай поживет в свою волю,
Он будет повержен мечтой!
Совет мне давать не пристало,
Не сразу тебя вразумишь,
Я вижу, как дышит устало
Душа твоя, что ж ты молчишь?
- Не ясен мне ход рассуждений,
Он проклят землей, что ж с того,
О скольким принес он мучений,
Мне нужно найти его!
- Зло,
Оно ничего не меняет,
Ты скоро все сам уяснишь,
Душа в мести свет потеряет,
Который ты не возродишь.
Отрадно ли холодом дышит
Твоя молодая душа,
Любовь она разве услышит,
И станет ли жизнь хороша?
- Постойте, не верю ушам я,
Вам можно ль судить так легко,
Друг мертв, его жизнь отпылала,
Мне жить без него тяжело.
А вы про морали твердите,
Ее не понять все равно,
Меня этим не убедите,
Должно быть наказано зло!
Тогда Ангелина сказала:
-Я буду рабой с этих дней,
Надену на жизнь покрывало,
Сокрывшись от звезд и людей.
Свободы мне нет и не будет,
К чему ж чужеземца пленять,
Все это его лишь погубит,
И выгоды вам не видать.
Я ж стану священно и точно
Роль жрицы теперь исполнять,
Но буду душой непорочна,
Софрон станет мне помогать.
Я ваших богов не признаю,
Хоть дан мне пророчества дар,
И стану покорной, и волю
Свою только Богу предам.
Не видя людей, буду тайны
Их душ и сердец открывать,
Сокрыв покрывалом печали,
Но разве их стоит считать?
Мой жребий открыт не двояко,
Мой долг – сей священный удел,
Душа теперь жаром объята,
Пусть рыцарь уедет совсем.»
Жрецы были рады победе,
Вся сцена – пустой маскарад,
Они все решили до встречи,
Стремясь получить тьму наград.
Софрон будет им благодарен
Что с рыцаря путы сняты,
И с ним его тайно отправят,
Чтоб выкуп в страну привезти.
Свобода – жрецов одолженье,
Ничто не дается без сил,
Лишь деньги – беды разрешенье,
Удел, что желанен и мил…

Гл.
Что ж, рыцарь теперь на свободе,
Двойною ценой искуплен,
Ему не забыть той заботы,
Что он в Ангелине нашел.
Лишь ей он спасеньем обязан,
Что деньги? Лишь тлен, суета,
Душою он к ним не привязан,
Погасла живая мечта.
А Лина, прощаясь, сказала:
- Теперь нам не свидеться вновь,
Желаю, чтоб жизнь открывала
Всегда только счастье, любовь!
Прощайте, путь свет Вас согреет,
В душе гнев не стоит копить,
Пусть сердце надежде поверит
И сможет весь путь изменить!»
Уехал Олимпий, а Лина
Осталась одна, взаперти,
Печаль ее жизнь заслонила,
И таяли жгучие дни…
Олимпий домой возвратился,
Уставший, но верный себе,
На выкуп он не поскупился,
И свадьбу сыграл по весне.
А Инна была так красива,
Так рада, что милый спасен,
И старца она упросила
Быть гостем на свадьбе. Софрон
Не мог отказаться и счастья
Чете молодой пожелал,
Пусть Божья любовь и участье
Ведут их к прекраснейшим дням!
Олимпий был хмур и печален,
И взгляда с вина не сводил,
Он болью, как сталью, подавлен,
Что только ругался и пил.
Он брату всю горечь поведал
И ждал понимания слов,
С души снял замки и запреты,
Надеждой горя вновь и вновь:
-Как мог я, проклятый и злобный,
Ту жертву на душу принять,
Да, видно, негодник я полный,
Что Лину заставил страдать!
Кто я ? Я герой и мужчина,
Но что же я в жизни достиг,
Добился похвального чина
И к почестям смлада привык.
Мне жизнь не мила, Валентино
- Ты вижу дружок, перебрал,
Скажи, это свадьба причина,
Что облик ты свой потерял?
Взгляни, как Инесса блистает,
Сокровище, что и сказать,
Ее красота обжигает,
Как мог ты весь пыл потерять?
Она так тобою довольна,
А сердце трепещет и ждет,
Любовь ее жарко и знойно
Весь лед твой навек разобьет.
Была б моя воля, братишка,
Инесса была бы моей,
Я вижу, печален ты слишком,
Ну, брат мой, вперед, не робей!
- Не понял меня, Валентино,
Там, Лина одна – навсегда,
Тоска меня так захватила,
Что Инна теперь не мила.
Себя презираю отныне,
Мой долг – роковая печать,
И проклят, живу как в пустыне,
Коль счастье сумел не понять!
Она, ты не ведаешь, право,
Как Солнце чиста и светла,
Свободу она променяла,
На то, чтоб я жил как всегда.
И что ж мне теперь, упиваться,
И страсти свои утолять,
Боюсь, как бы мне не сорваться,
И правду жене не сказать!!!
- О чем ты, Олимпий, не знаю,
Какой правдой бредишь сейчас,
Тебе тяжело, понимаю,
Теперь ты не тот ловелас!
Но все возвратится на круги,
Нельзя ж вечно Инну любить,
Увидишь, найдутся подруги
И станешь ты радостью жить!
- Не понял меня, ты не слышишь,
Я Лину всерьез полюбил,
Теперь ее разве увидишь,
Дышать тяжело, и нет сил!
- В своем ли уме ты, Олимпий,
Женат ты, а грезишь другой,
Жена не по сердцу, то видно,
Но мудро ли грезить мечтой?
Как понял, та Лина богата
И в варварской, чуждой стране,
Где взять тебе горы из злата,
Чтоб с нею побыть при луне?
Теперь Лина жрица в неволе,
И глаз не покажет она,
Мечта, не зови за собою,
Коль цель на земле не видна!
Хоть ветрен я и малодушен,
Тебе не желаю разбить
Семьи, будь хоть долгу послушен
И все постарайся забыть.
Тебе предлагали остаться,
Но ты захотел честным быть,
Сейчас хочешь в прошлом остаться,
Но время нам не изменить.
Что сделано, с тем и смиряйся,
Та Лина, всего лишь звезда,
К которой тебе не добраться,
Хоть так привлекает она.
- Она так чиста и послушна,
Обязан я ей помогать
- Иди к Инне, братец, так нужно,
Иначе – проклятий печать!!!
Ты хоть понимаешь, бездушный,
Что так ты позор навлечешь,
Сумей побороть горечь лучше,
Как с болью свершится расчет.
Оставь в прошлом горькие муки,
Тебя Ангелина простит,
Не кисни, возьми себя в руки,
Жизнь новую песню возвестит!»
Олимпий же с духом собравшись
И сделав приветливый лик,
С Инессой стал нежен и ласков,
Желая продлить счастья миг.
Он раньше желал, не скрывая,
Быть с Инной и ночью, и днем,
Весь облик ее, согревая,
Манил и дурманил, как сон!
Теперь, что смогло измениться?
Он здесь, явью стала мечта,
Все это могло только сниться,
А ныне – победа близка!
Сумей насладиться весельем,
Сумей счастье дать и восторг,
И сам полетишь, в упоенье,
В страну разноцветных дорог!…


Гл.

Тем временем Лина скучала,
Была лишь приманкой жрецов,
Всегда на лице – покрывало,
Скрывавшее горечь оков.
Она не встречала рассвета,
И не провожала закат,
Не видела лунного света,
Что в мир проникал без преград.
К ней лишь Розалинду впускали,
Она приносила еду,
Два стражника путь охраняли,
И жили как в жарком аду.
Однажды вошел к ней мужчина,
И дверь затворилась за ним,
Его осветила лучина,
Но кто тот седой господин?
Тут Лина, открыв покрывало,
И гостя сумев разглядеть,
Ему, удивившись, сказала:
- Решили на дочь посмотреть?
Теперь Вас никто не осудит,
Я здесь, как рабыня, в тюрьме,
И доля такая погубит
Меня в этой горестной мгле!
Пришли убедиться, жива ли,
Жрецы Вас послали ко мне,
Я знаю, нет злобы их края,
Я все осознала вполне!
Теперь мне уже безразлично,
Что будете лгать мне в ответ,
Все так поступают привычно,
Я тот разгадала секрет.
Вы долгие годы скрывались,
Меня не хотели и знать,
Весельем, игрой упивались,
 Не зная, что значит страдать!
Единственный близкий по крови,
Вы были огромной мечтой
Девчушки, исполненной горя,
И израненной болью душой!
Тогда я ждала только слова
И ласковый взгляд от отца,
Мечтала увидеть Вас снова,
Улыбку родного лица!
Прижаться хотелось щекою,
К Вам птицею в руки лететь,
Почувствовать силу с собою,
И видеть семьи своей твердь!
Мечтам не дано проявиться,
Давно от меня отреклись,
Зачем же пришли, поглумиться?»
И слезы с ресниц сорвались..
Она была так беззащитна,
А сердце металось, рвалось,
Ей было досадно, обидно,
Что все рассказать здесь пришлось!
Хранила в душе это прочно,
Но боль не сдержала и вот
Теперь он все знает, нарочно
Молчит, полный мелких забот.
Отец был высокий и статный,
А проседь волос вороных
Волнами струилась приятно,
И грел отблеск глаз голубых.
Он выслушал верные речи
И понял вины глубину,
Ладонь протянул ей навстречу,
Сердечно обнял дочь свою.
_ Прости, если можешь, родная,
Я столько тебе навредил,
Нет этим подсчетам и края,
Не ведал, что душу губил!
Теперь я хочу искупленья,
Не место -темница тебе,
Я прочь прогоню все сомненья,
И свет загорится во тьме!
Мы едем сегодня, поверь мне,
Избавлю тебя от оков,
Отныне железные двери
Не будут оружьем врагов.
Я здесь по неведенью стражей,
А облик мой им незнаком,
Тебя и испачкаю сажей,
И станешь слугой с этих пор.
А вместо тебе здесь оставим
Слугу, что живет у меня,
Давай-ка, народ позабавим,
Теперь торжествует судьба
- Нет, это не выход, поверьте,
Нельзя нам так с жизнью играть,
Тогда не избегнем мы смерти,
Не смыть и позора печать!
Обманом добра не добиться,
Лишь ввергнем себя палачам,
- Тогда может им поклониться,
Все деньги отдать их богам?
Я ныне внесу выкуп им,
Без денег ты им не нужна,
Мы тайно отправимся в Рим,
Луиза во всем мне верна.
- Луиза, не верю ушам я,
Как вижу, Вас не изменить,
Уж лучше я буду приманкой,
Чем в славе бесчестия жить!
- Она для меня – не забава,
Ее я люблю всей душой,
Поверь, без тебя счастья мало,
Коль радость светла лишь с тобой!
Тебя я назвал Ангелина,
Чиста ты своею душой,
В тебе есть и нежность и сила,
Сумей вознестись над бедой!
Жрецам я отдам все доходы,
Тебя ль нищетой поманю,
Луиза щедра от природы,
И мне подарила Зарю!
Прости , коль жестоким бываю,
Но времени мало у нас,
Надеюсь, хоть все потеряю,
Но дочь обрету в светлый час!!!»
Он вышел, решимости полный,
Сумел сделать все, что хотел,
Жрецы, сохраняя нрав злобный,
Прервать захотели ход дел.
Хотелось ли им отрешиться
От той, что доход принесла,
Нет, лучше им всем согласиться
На то, чтоб она умерла!
Их яды прославлены много,
От них избавления нет,
Они преградят им дорогу,
Погаснет родившийся свет.
Итак, решено, что отныне
Мертва будет Лина, она
Лишь жертва богине, что в мире
Жестка и коварна весьма.
Жрецы размешали напиток,
Минуту спустя он готов,
Теперь не связать жизней-ниток,
Все в власти бессмертных богов…
Охрана снята, дверь открыта,
И Лина, не веря глазам,
Сумела понять, не забыта
Мечта ее, сказочный Храм!!!
Теперь она вышла из замка,
Как резок полуденный свет,
Цветы как душисты и ярки,
И лучше их, кажется, нет!
Как солнце лучисто роняет
Любовь свою грустной земле,
А ветер весь мир обнимает
И свежестью манит к себе.
Чудесно дышать, восхищаться,
В воде отраженье ловить,
В мерцанье ручья растворяться
И с облаком вместе парить!
Но в замок опять ей дорога,
Отец ее там будет ждать,
И вот она вновь у порога,
Где ей приходилось страдать.
С водою кувшин, ломоть хлеба,
Таков был ее рацион,
Но душу не вырвать от Неба,
К нему лишь полет устремлен.
И Лина вернулась в темницу,
Присела на стул отдохнуть,
Запели встревожено птицы,
Пытаясь несчастья спугнуть!
Они щебетали протяжно,
Хотели ей правду открыть,
Всю подлость злодеев продажных,
Готовых за деньги убить.
Но Лина была отрешенной,
Не ведала, что ей грозит,
Была изможденной и сонной,
И жаром все тело горит.
А в горле у ней пересохло,
Как мучит полуденный зной,
В глазах помутнело, поблекло,
Ей нужен лишь холод, покой.
Наполнила кружку водою
И только к губам поднесла,
Как кто-то ту кружку рукою
Качнул, и вода потекла.
Она оскорбленно взглянула,
Хотела узнать, кто наглец,
Фигура вся в черном вздохнула,
Сказав тихо: Я не подлец!
Не ведали, что вы творите,
В кувшине с водой - смертный яд,
Себя Вы теперь берегите,
Лишь жизнь больше всяких наград!
Жрецы погубить Вас пытались,
Их мести не видно конца,
Они верят, что отыгрались,
Живя в сладкой дымке венца!
Теперь, чтоб они убедились,
Больной притворитесь на миг,
Жрецы Вам покажут всю милость,
Проводят на Солнечный бриг.
Прощайте, желаю удачи,
Мы встретимся в лучшей стране,
Свобода любых денег слаще,
В путь надо пуститься и мне!
Он вышел легко, слишком быстро,
И Лина осталась одна,
Лежит на кровати записка,
Откуда возникла она?
Ее развернув, прочитала:
Мы в Риме увидимся вновь,
Хочу, чтобы радостной стала
Вся жизнь Ваша, верьте в любовь!
И подпись внизу – Людовико,
Но кто он и как все узнал,
И правда ль была здесь открыта,
К чему он меня так спасал?
Отец возвратился позднее,
А Лина решила играть,
Сумев притвориться смелее
Больной и пытаясь страдать.
Отец был встревожен, печален
Не зная, как дочке помочь,
С жрецами они распрощались
И сели на бриг. Близко ночь.
Позднее Луизу дождались,
И бриг их унес из страны,
Свободой они наслаждались,
Забыв про тяжелые дни..
Тут Лина отцу все открыла
И он был весьма изумлен,
Кто тот незнакомец, где сила,
Плениться которой смог он?
На бриге все было спокойно
И он с упоением плыл,
А ветер стремительный, вольный
Надежд исполненья открыл.
И Лина, вздохнув с облегченьем,
Смотрела с тревогою вдаль,
Что там, впереди? Лишь сомненья
Наводят тоску и печаль.
Ей трудно привыкнуть к свободе,
Здесь рядом отец, что ж с того?
Лишь ветры бушуют и бродят,
Никто не согреет ее.
Душа так хладна и мятежна,
Что делать ей в Риме, к чему
Отец все устроил поспешно,
И женщина с ним на беду.
Луиза была не по сердцу,
Хоть лик ее чудно хорош,
Захлопнута нежности дверца
И быстро в него не войдешь.
Она предсказать так хотела,
Что вместе им быть на беду,
В ней жрица уйти не сумела
И душу держала в плену.
О, скольким она предрекала
И сколько сбылось, знает Бог,
Но жизнь свою Лина не знала,
Никто ей тогда не помог.
Тот рыцарь казался ей верной
Надеждою скрыться от слез,
Мучительно-жгучих и нервных,
Нахлынувших вмиг от угроз.
Ей было знакомо поверье,
Что жрицы удел – роковой,
Закружит как омут неверье,
И жажда любви словно зной!
И все от тоски погибали,
Мучительно, в самом цвету,
Жрецы их спасти не желали,
Губя душу их и мечту.
Она обманулась надеждой,
Зачем же ее так влекло
К тому, кто остался невеждой,
Не вырвал то горькое зло?
Нет силы, нет грез и мечтаний,
Ей выход один – в монастырь,
Забыться там можно от тайны,
Как жребий сейчас ей постыл…
Софрон говорил не однажды,
Что нет здесь спасенья душе,
Что нужен ей сильный, отважный,
Кто б вырвал пророчества те.
Ее с малых лет воспитали,
Держали вдали от людей,
Заклятьями душу сжигали,
Неся в дар богине своей!
Но тайно, скрывая от многих,
Она начинала любить,
И верность пророчеств тех строгих
Сумела в душе сохранить.
Ей вера нужна, словно воздух,
Хотелось лишь истину знать,
И слышались в небе угрозы,
Да, нужно ей душу спасать!
И молвила Лина серьезно:
Отец, я должна Вам сказать,
В душе моей горькие слезы
И давит заклятий печать.
Должна быть я так благодарна
За то, что меня Вы спасли,
Но сердце колотится странно
И душу мученья сожгли.
Прошу Вас, меня не судите,
Не стану я жить, как жила,
Меня в монастырь проводите,
Чтоб свет мне увидеть сполна.
Не жить мне с тоскою великой,
Не смею, и думать о том,
Что мир этот грубый и дикий
Даст счастье, везде только гром!
Так просто нельзя оторваться
От жреческих правил и дел,
Но в этом нет сил оставаться,
Должно быть всему есть предел.
Что знаю я в свете огромном,
Заложница игрищ жрецов,
Живу в неразумии полном,
Орудье слепых мудрецов.
Лишь в Боге найду просветленье,
Сумев горечь зла сокрушить,
Поможет мне только смиренье,
И верою стану я жить!
- О, дочь моя, это безумье,
Не ведаешь свой ты обман,
Пойми же свое неразумье,
Тебе я погибнуть не дам.
Спасенье ты ищешь от боли,
Но разве готова уйти
Из мира сего, из неволи,
Чтоб в светлые дали придти?
Поверь, я знаком был с монахом,
Борьба там сильнее, чем здесь,
И многих жизнь кончилась крахом,
Прошу тебя, лучше все взвесь.
Тебе нужно прежде креститься,
И слово тебе я даю,
Все сможет у нас получиться,
Послушай лишь волю мою.
Теперь и Луиза клянется,
Неволить не будем тебя,
Пусть сердце от боли очнется
И станет светиться, любя.
Тебе нужен муж, это верно,
Ужель и не мыслишь о том,
Но, дочь моя, это так скверно,
Подумай о счастье своем.»
Луиза с улыбкой сказала:
-Мой милый, не мучай ее,
Ты, Линочка, право, устала,
Иди, отдохни от всего.»
И Лину обняв, проводила
В каюту и молвила ей:
Хоть путь наш порою унылый,
Не нужно бежать от потерь.
Поверь, я прошла и невзгоды
И радость сумев получить,
Я знаю, нет лучше свободы,
Хочу все тебе объяснить.
Отец твой об этом не знает,
Довольно с него и того,
Что он душу мне согревает
И с ним так спокойно, легко….


Когда было мне восемнадцать,
Отец меня замуж отдал,
Не стал на слова распыляться…
И муж мой довольно был стар.
Женат он был раньше и сына
От первого брака имел,
Со мной обходился так мило
И большего вдруг захотел.
Он клялся словами пустыми,
Что жизнь так горька без меня,
Что сохнет он словно в пустыне,
Коль я с ним не буду всегда.
Красив он был гордой красою,
Мой муж его очень любил,
И все доверял в его волю
И душу мою загубил…
Однажды, мой муж задержался,
Уехал по разным делам,
Нельзя мне одной оставаться,
Так он мне серьезно сказал.
И сына, Андрона, оставил,
Чтоб скрасил досуг мой собой,
Меня от печали избавил,
Хранил и берег мой покой.
Андрон был хитер и коварен,
Он этого только и ждал,
Подчеркнуто томен, печален,
И слова в ответ не сказал.
Муж вышел, и я испугалась,
Что делать мне здесь с ним, одной,
Предлог я найти попыталась,
Его чтоб не видеть с собой.
Но он стал настойчиво лживым,
Мне речи любви говорил,
Был так бесподобно красивым
И взглядом меня пепелил.
Бежала я прочь, от испуга,
Но он победил, не смогла
Уйти от объятий упругих,
Напором была сломлена.
И муж нас застал так внезапно,
Я чувств не лишилась едва,
Андрон извинялся напрасно,
Меня обвиняя сполна.
Он лгал, никого не стесняясь,
Твердил, что его я влекла,
Сама с ним в любви объяснялась,
Желая быть с ним навсегда.
В тот день муж не стал меня слушать,
С презреньем молчал и курил,
А ночью сгубил свою душу,
Себя сам ножом умертвил!!…
Что делать, ни в чем нет защиты,
Молва же осудит навек,
Я горем, как камнем прибита,
И в мире во всем света нет!
Тогда я бежала в смятенье,
Не смела вернуться назад,
Андрон обезумел в безделье
И доле моей был так рад.
Была у меня только вера,
Что Бог не оставит, спасет,
Всему есть заветная мера,
И свет душу к жизни вернет.
Ушла в монастырь, затворилась,
Хотела обет соблюсти,
Но матушка тут мне открылась,
Что тем мне себя не спасти.
Должна я любить только Бога,
И жить Им и верить сполна,
В моем отреченье свобода
Должна быть во все времена.
Должна возжелать я священно
Себя соблюсти для Него,
И чистой быть, клятвенно верной,
Не ждать для себя ничего.
Идут в отреченье с любовью,
С Великой надеждой на свет,
Должны и пожертвовать вольно,
Чем жили всегда с юных лет.
Готова ли к подвигу веры,
Желаю ли это всерьез,
Не давят ли горестей меры?
И нет от грехов моих слез!
Ответственность это большая,
Душа должна много страдать,
Лишь в муках себя очищая,
Чтоб Господу славу воздать!
Не многих удел сей спасает,
Лишь тех, кто желает сполна
Так Бога любить, что теряет
Он с радостью все, Им живя.
И много еще говорила
Об истинной вере, любви,
И в ней ощущалась та Сила,
Которой меня и спасли.
Тогда и вполне осознала,
Что я не готова совсем,
Чтоб жизнь моя замкнутой стала,
И так не спастись от проблем.
Жила я в обители долго,
Пока мой отец не узнал
Всей правды жестокой и колкой,
И в дом наш меня не забрал.
Потом твой отец повстречался,
Он часто меня навещал,
В любви мне своей признавался,
И в Церкви нас Бог сочетал.
Вот так я жила, дорогая,
Болела душой, но жила,
Хоть будет всегда доля злая,
Но к свету страданьем я шла.
Я видеть тебя не хотела
И слышала много о том,
Что знаешь ты магии дело,
Всю жизнь, проводя лишь в одном.
Потом мне поведал отец твой
Историю нежной любви,
И то, как лишили свободы
Тебя те убийцы – жрецы.
Конечно, имела ты право
Подумать, что я неверна,
Что предал отец твой упрямо
Любовь своей жизни до дна.
Да, раньше он жил непотребно,
 Отец мой его юным знал,
В делах он себя вел примерно,
Но душу свою прожигал.
Тут вдруг изменился чудесно,
Со мной напролет дни сидел,
И был в обхожденье прелестным,
Из бед меня вырвать сумел.
Заботился с нежностью братской,
Настойчиво в свет выводил,
Все вновь показалось мне сказкой,
Как раньше до свадьбы, мир мил.


А ныне к отцу мы поедем ,
Он в доме прекрасном живет,
Тебя уловив в свои сети,
Надеемся, боль вся умрет.
В монашки идти – это подвиг,
Готова ль к нему ты, дитя,
Там путь жизни строг очень, горек,
Сего не решают шутя.
Надеюсь я милая Лина,
Что ты не оставишь меня,
Сейчас это хоть и не видно,
Но скоро рожу я дитя.
Нужна мне поддержка большая,
И ты не сбежишь, я права?
- Луиза, Вы будто святая,
Сестру, знаю, я обрела.
- Ну, хватит, пошла, засыпаю,
Подумай все Лина, реши,
И снова тебя умоляю
Все взвесь до конца, не спеши!
И в щеку ее целовала,
Обняв, словно добрая мать,
Потом Лина долго лежала
И силилась все осознать.
«Отцу повезло, даже слишком,
Она его любит, она
С душою, как солнце лучистой
Боль гасит, разумна весьма.
Подумать могла ль я об этом,
Внутри опорочив ее,
А в сердце у ней столько света,
Как я заблуждалась, как зло!!!
Так что же ей делать отныне,
К чему взоры сердца вести,
Пора участь выбрать другую
И нужный удел обрести.
Креститься теперь, это ново,
Заглушит ли то сердца боль,
Иль все возвратится сурово,
И вновь закружит мыслей рой?
Гл. ОН

Вошла рано утром Луиза,
Несла ей наряды свои,
Сказав, как и прежде разумно,
Что в власти традиции мы.
«Дитя, ты в ином окруженье,
И знать должен каждый из нас
Все правила жизни движенья,
Тебе все открою сейчас.
Волос твоих облако нежно
В прическу теперь уберем,
Не нужно быть птицей мятежной,
Пример мы в прекрасном найдем.
Наряды твои дорогая,
В среде нашей будут чужды,
Зачем же продлять зло, страданья,
Губя свои грезы, мечты?
Есть мода, она нас спасает,
Дает направленье всему,
Одежда всегда украшает,
Коль выбрать ее по уму.
Мы купим сегодня наряды,
Пока ж ты оденься в мои,
Теперь в храм пойдем, там отрада,
Душе там прошенье вины.
Для дивного места святого
Одежда простой должна быть,
Без рюшек, шитья дорогого,
Прическу – вуалью накрыть.
И вот Лина в новом обличье
Под сводами Храма стоит,
Как ново все здесь, непривычно,
Душа, словно птица, парит.
Здесь свечи, как звезды мерцают
Под звуки горячих молитв,
Вглубь сердце тепло проникает
И нежности дарит прилив.
Теперь все будет по-иному,
Крещенье – рожденье души,
Ее возвращение к святому
Источнику веры в тиши.
Забыты печаль и страданья,
Ей новая жизнь предстоит,
О сколь же игривы мечтанья,
А сердце надеждой горит!!!
Весь день провела Лина в Храме,
Внимая ученью Христа,
Те строчки ей в душу запали,
А в них лишь любви красота.
Ей веры основы раскрыли,
Как Богу хвалу воздавать,
Молитвам святым обучили,
И в сердце вошла благодать.
Вернулась домой Лина поздно,
Но счастьем светились глаза,
Той радости вторили звезды
И объятья родного отца.
Наутро, закончив обряды,
Поехали ткань покупать
Для новых прелестных нарядов.
Осталось фасон подобрать.
Чрез несколько дней – все готово
И Лину теперь не узнать,
Она изменилась так скоро,
Казалось, пошло время вспять.
Она теперь дама из света,
В манерах скромна и мила,
Всегда добротою согрета,
Со всеми дружна, весела.
Сейчас для нее жизнь иная,
Так много узнать предстоит,
Она как цветок, распускаясь,
Вокруг себя все оживит.
Она открывала страницы
Истории славной страны,
И все не могла насладиться
Всем блеском ее старины.
Культура ее так пленила,
Казалось, всегда здесь жила,
Как много открылось той силы,
Что движет миры и дела!
Почти каждый день Лина в Храме.
Лишь утро осветит холмы,
Она здесь душой отдыхает,
Молитвы приносит труды.
Однажды как будто случайно,
Вниманье мужчина привлек,
В глазах его пряталась тайна,
Не скрыть эту боль от тревог.
Она не поверила чувствам,
Смутилась, бежала домой,
Но мысль неустанно стремилась
К тому человеку стрелой.
На следующий день повторилось
Смятенье ее, мыслей ход,
Так что же теперь приключилось,
К чему это все приведет?
С испугом она совладала,
Молитвы твердила слова,
Но словно себя не слыхала
И мысль уносилась, влекла…
Влекла в необъятные дали,
Казалось, знакомы они,
Его она там обретала,
Где смерть ей творили жрецы.
Тогда его видеть не смела,
Закрыто повязкой лицо,
Теперь она вдруг захотела
Сорвать маску, но не дано.
Записку она сохранила,
Как память о радостном дне,
Слова те в душе воскресили
Мечты о любви и весне!
Как Лина стремится очнуться,
Быть может, все чудится ей,
Как хочется снова проснуться
И знать, что мир будет светлей!
Наутро опять Лина в Храме,
Неспешно ход службы идет,
Вдруг сердцем она понимает
Что он к ней сейчас подойдет.
Бежать прочь, укрыться, исчезнуть,
Но разве обманешь себя?
Дано тем мечтаньям воскреснуть,
Но цель ей пока не видна.
Лишь голос спокойный и теплый
Вернул ее к яви из грез,
Он тихо и нежно промолвил:
- Я ждал Вас и верил всерьез
В ту встречу, что жизнь переменит,
Прошу Вас, не бойтесь меня,
Позднее Ваш ум все оценит,
Моя цель, как прежде, чиста»
Ангелина была в изумленье,
Не знала, как быть, что сказать,
Вмиг в душу закрались сомненья,
Не в силах она все понять.
Опять возвращенье к былому,
К тому, что забыла давно,
В предвиденье много ли толка,
Грешно это или светло?
Кто ей на вопросы ответит,
Как с прошлым теперь совладать,
Казалось, ей солнце не светит,
Как давит сомнений печать…
Она пребывала в молчанье,
Потом заглянула в глаза
И вмиг ей открылось посланье,
Согрела очей бирюза.
Но верить она не посмела
Пыталась очнуться от грез
И взгляд отвести свой сумела,
Задав вдруг нежданный вопрос:
- О чем Вы сейчас говорите,
Слова Ваши мне не понять,
Ввести в заблужденье хотите,
А может, заинтриговать?
- Ах, Лина, к чему эти речи,
Записку тогда Вы прочли,
Я ждал эту важную встречу,
Жрецы тогда все не учли»
Она не смогла скрыть смущенье,
Притворство совсем не к лицу,
И молвила тихо, с волненьем:
- Пойдемте, теперь же, к отцу.
Он ждет меня около Храма,
Вы все объясните ему,
Прошу Вас, от тайн я устала,
Они больше нам ни к чему.
- Охотно я дам объясненье,
Но прежде хочу попросить,
Пойдемте к отцу Дорофею,
Хочу Вам представленным быть»
Отец Дорофей – настоятель,
Для многих Учитель и Брат,
Ему дорог каждый искатель
Божественной истины врат.
Он души подхватывал к свету,
Пронзал суету добротой,
Со всеми был ласков, приветлив
И каждого звал за собой
Туда, где любовь воскресала,
Где вера всей жизнью была,
Творила, хранила, искала
И светом сердца обожгла.
Ожог сей для глаз не заметен,
Неслышно вошла благодать,
Лишь взгляд иногда дивно светел,
Коль смог ты молитву узнать.
Не каждый тем даром отмечен,
Молитва - не просто слова,
В ней сила, которая лечит,
Успехом венчает дела.
Она для людей утешенье,
Беседа с Отцом дорогим,
Грехов и проступков прощенье
И сладость творить вместе с Ним.
В молитве душа расцветает,
Но лишь каждодневным трудом
И лучшего счастья не знает,
Чем быть в единенье с Отцом.
Тому предстоит нам учиться,
Сюда весь пыл свой устремить,
Тогда в сердце мир воцарится,
А вера научит любить!
Отец Дорофей – дивный старец,
О нем не смолкает молва,
Для многих он как иностранец,
Понять его трудно весьма.
Но если душа отворится
И сможет стереть весь обман,
О, как она вмиг удивится,
Как мир ей покажется мал
Для новых открытий, свершений,
Для новых деяний благих,
Чтоб славить Отца промышленья
О жизни народов земных.
Для Лины, признаться, загадка,
Зачем то знакомство, к чему,
И как все понять не превратно.
Ведь есть объясненье всему.
Конечно, для многих отрада
Беседовать с старцем таким
В словах его скрыта награда,
Коль сердце ему отворим.
И все же она уступила,
Не стала искать тайну здесь,
В душе ее вера царила,
Что все прояснится как есть.
- Я Вам благодарна чрезмерно
За то, что хотите свершить,
Сей старец для многих примером
Всегда может верно служить!
Я радуюсь искренне встрече,
Прошу Вас не будем тянуть,
Уже догорели все свечи,
Пойдемте к нему, в добрый путь!
На что Людовико ответил:
-Ему я поведал о Вас,
Он ждет нас, я сердцем так светел,
Что вас познакомлю сейчас»
И тут подошел к ним служитель,
Он молвил, куда путь держать,
Потом проводил их в обитель,
Где старца смогли увидать.
Отец Дорофей ждал их в келье,
Он был в тех почтенных годах,
Когда ценишь более время
И силу откроешь в словах.
Он был благородного вида,
Блестела в власах седина.
Глаза так сверкали красиво.
В них мудрость искрилась сполна.
Он молвил: Как благ наш Создатель,
Что дал место встречи для вас.
Вот сын мой, он света искатель,
Всю тайну открою сейчас.
Я слышал о Вас, Ангелина,
Когда вел беседу с отцом
И все удивлялся той силе,
Что Вас привела в Божий дом!
Какая редчайшая доля
Вам выпала, чудо-дитя,
Как много открылось в Вас воли,
Чтоб с прошлым расстаться, не льстя
Речам Вашей памяти детской,
Что только и знала – служить
Обычаям грубым и зверским,
Что губят способность любить.
Но Господу ведомо сердце,
Он Ваше посланье прочел,
Открылась заветная дверца,
Теперь образ Божий спасен!
Хочу Вам поведать о тайне,
Какой сплетены Вы и Он.
Ничто не бывает случайным,
Ту мысль не гоните, как сон!
Пред Вам стоит Людовико,
Он сын благородной семьи.
Что ценится в Риме великом,
Чьи благостны цели и дни.
Обычный ребенок, но с детства
Владела им дума одна,
Найти где б волшебное средство,
Чтоб мир доброта обняла!
Наивные детские мысли,
Их время не властно лечить,
И вот пронеслись годы вихрем,
Хоть мысль ту ему не забыть.
Он грезил монашеством строгим,
Был в Церкви и ночью, и днем,
Стал в жизни примером для многих,
Хотел обмануть ход времен.
Родители были в смятенье,
К чему сей удел он избрал,
Что грезил одним лишь спасеньем,
Ему воплощенье искал.
Ничто его здесь не держало
Ни земли, ни воля отца,
Ни сладость вина, блеск кинжала,
Ни знатных девиц красота.
Увидев его, я все понял,
Открылась души глубина,
Себя он не знал и не понял,
Мечта его ум отняла.
Как можно в столь юные годы,
Не зная, где путь твой лежит,
Бросаться как в мутную воду
В тот мир, где не всяк победит!
Пусть в мире полно искушений,
Пусть света лишь нить зажжена,
Пусть радость отнимут лишенья
И вздорна всей жизни волна.
Пусть счастье так неуловимо,
Пусть сладость сквозь горечь видна,
Но жизнь эта Богом хранима,
Коль с ним ты на все времена!
Удел есть великий и светлый –
В миру души ближних спасать,
Быть Божьей любовью согретым,
Всей жизнью ее отдавать!!!
В обитель его я направил,
Чтоб он ощутил не шутя:
Какой там уклад жизни правил,
Примерил сей путь на себя.
Чтоб видел тот подвиг духовный,
Чтоб понял, в чем труд состоит,
Как верою жить плодотворно,
И мир навсегда позабыть.
У иноков жил он полгода,
Пусть сам Вам расскажет потом,
Вернулся ко мне он с тревогой,
Души своей там не нашел…..
Тогда я решился отправить
Его в наш восточный удел,
Сначала посланье доставить
И веры увидеть пример.
В пути он нашел приключенье,
Вступился за рыцаря честь,
Был ранен, не чаял спасенья,
И если б не Вы, не был здесь!
Его Вы нашли в мраке ночи,
За все это Богу хвала,
А рыцаря вынесли позже,
О нем лишь твердила молва.
Поскольку и почестей больше
Должны воздавать по чинам,
Сей рыцарь почетным стал гостем,
О нем Вам и жрец толковал.
Что встречи с ним больше не будет,
Что Вы не чета для него,
Пусть девичий ум позабудет
То чувство, что в душу легло.
Жрецы тогда все рассчитали,
Могли ль Вы запомнить лицо,
И наш Людовико стал тайной,
О нем и не ведал никто.
Его отнесли в мраке ночи
И бросили близ у реки,
Чтоб там были сомкнуты очи,
И все затерялись следы….
Зачем им какой-то бедняга,
С него не возьмешь ни гроша,
Вдруг взгляд приковала бумага,
Как надпись на ней хороша!
Язык сей им был неизвестен,
Пришлось иноземца спасать,
Чтоб он рассказал, что за вести
Принес он и что за печать.
Тотчас пригласили Софрона,
Он знал иноземцев язык,
Но старец смотрел в строчки долго,
Потом вдруг серьезно спросил:
- «Как вы не боитесь расплаты,
Сей раб, видно, Божий слуга,
Его заберу я, пираты.
Хвала тебе Боже, хвала!»
Вот так был спасен Людовико,
Софрон его выходил вмиг,
Ему помогал видеть Бога
В делах и поступках своих.
С тех пор Людовико при Храме,
Что создал Софрон так давно,
Они там и службы свершали,
В сердца доносили добро.
И сразу душа отыскалась,
Когда смог он злое пресечь,
Он спас Вас, я в этом признаюсь,
И смог от беды уберечь!
Так что ж вы молчите, ах, дети,
Господь вас сумеет сплотить,
Нет радости большей на свете,
Чем с чистой любовью творить!
Я знаю – вам стоит быть вместе,
Коль оба вы так спасены
- «Отец, я желаю, поверьте,
Прожить с ней все долги дни.»
Ангелина в великом смущеньи,
Как кругом идет голова,
Так значит предчувствиям верить,
Так значит любовь ожила?
Вот он, небесами открытый,
Вот он, нареченный навек:
- Отец, я прошу, не судите,
Пролейте душе моей свет!»
- Охотно Вам тайны открою,
Но только потом, когда вы
Сумеете быть не чужими
Друг другу, вы – оба мудры.
Узнайте друг друга получше,
Не бойтесь «ветров» и «жары»,
Не бойтесь людей, будьте чудом
Рожденной и светлой любви.
Но та чистота невесома,
Легко ее вмиг потерять,
Поэтому снова и снова
Ищите любви благодать!!!
Теперь же вы оба ступайте,
Отцы заждались вас давно,
Послушными быть им старайтесь,
В речах их есть света зерно!!!»
И вот они вышли из Храма,
Отец Лины был не один,
С ним рядом мужчина приятный,
Почтенный седой господин.
О чем-то они говорили,
Пока старец их не прервал:
- Детей возвращаю, смотрите,
Как Бог их в одно сочетал!»
Он только слегка улыбнулся,
Так быстро ушел, след простыл,
И все вдруг как будто очнулись,
Отец Лины первым спросил:
- Позвольте узнать, Людовико,
Я сам до сих пор не в себе,
Вы Лину спасли, нет разлуки,
Отца обрели Вы во мне.
- Я только помог ей немножко
- Не стоит смущаться, сынок,
Да в жизни, все просто и сложно,
И есть много странных дорог.
Коль оба идут лишь навстречу
Из разных, чужих городов,
То встретились снова, чтоб вечно
Хранить тот священный восторг!
Господь вас двоих опекает,
Зачем, старец нам не сказал,
Но все в свое время узнаем
И Богу хвалу я воздам!»
Отец Людовико продолжил:
- Не знал я такой красоты,
Вы сделали, что невозможно,
Вернули мне сына, мечты!
Ведь я уже даже не верил,
Что этот бродяга-сынок,
Когда-нибудь торкнется в двери,
Зайдет сам на отчий порог.
А тут он вернулся оживший,
В глазах - ясный блеск, крепкий стан,
Об этом теперь всем известно
И думать пора дальше нам.
Не мог пожелать лучшей доли,
Чем с Линой его обручить,
Но сын мой, борей всех неволей,
Я должен тебя расспросить.
Мой сын, Людовико, согласен ль
Ты стать мужем Лины теперь,
Иль пыл свой в стране той оставил,
И полон высоких идей?
- «Давайте все позже обсудим,
Не будем судьбу торопить,
Все дома спокойно рассудим,
Как лучше дела совершить.»
Так все согласились оставить,
А завтра совместно решить,
Вам, мой досточтимый читатель,
Все скоро сумею раскрыть.
Пока мне позволь, разлюбезный,
Коснуться здесь темы иной,
Любовь – это сладкая бездна
И манит людей за собой!
Конечно, в столь юные годы,
Сердца, как шальные стучат,
И песни любви от природы
Вдыхают и ищут наград!
Любовь окрыляет любого
И жизнь насыщает сполна,
Достаточно теплого слова,
Чтоб ввысь устремилась мечта!
Там в далях, свободных и светлых,
Открылись иные черты
Всех чаяний самых заветных,
Согретых лучом красоты!
Любовь это сладкое слово,
Порыв, страсть души и печаль,
Распятие, верность до гроба,
Мир красок и светлая даль.
Объятья, сердец просветленье,
Слова, что объемлют весь мир,
Расплата за грех и смятенье,
И взмах вдохновенных двух крыл!
Решимость отныне быть вместе,
Стать целой Вселенной Любви,
В мир вылиться Царственной песней
О чуде рожденья Зари!
Открыться навстречу святому,
Зажечься сиянием глаз,
Мечте дать родиться из слова,
Что выше небесных прекрас!
Творить этот мир ежечасно,
Рискуя забыть про покой,
Возможно все сделать прекрасным,
Коль чудо ведет за собой!
О чудо назначенной встречи,
Как это умом объяснить,
Узнать как в таинственном встречном
Того, с кем начертано быть?
Не каждый готов к откровенью,
Не каждый прозреет душой,
Летят этой жизни мгновенья
И где ж ты, мой друг и герой?
Так Лина не раз повторяла,
Ждала, а быть может и нет,
Устала, мечтаньям вверяла,
Все сердце свое, весь свой цвет.
Не раз вспоминала с тревогой
Ту встречу, что жизнь обняла,
Ах где та открытий дорога,
Друг к дружке что их привела?
И вот в свете поздних событий,
Он здесь и совсем не во сне,
Сплетение жизненных нитей
Так явственны стали в судьбе.
Но чувствам поверить, не смея,
Молитвами мир берегла,
Ждала, что покажет ей время
И дальше, как прежде, жила.
Ходила на службу с рассветом,
Вдыхала святые слова,
Ей свечи шептали о свете
И рядом спешила молва.
Спешила всегда, обгоняла,
Шептала всей лести слова,
Ее уже с кем-то венчала
И снова как раньше лгала…
Терпенья не сразу хватало,
Чтоб правду другим доказать,
Потом она просто устала,
Не став никому возражать.
- «А правда, что Вас покорили,
Вы были в жестоком плену?
- А правда, Вы сильно любили
И были в безумном бреду?
- Вы знаете страшные тайны,
Что каждый в душе закопал?
- Вы можете вырвать печали
И дать жизнь прекрасным мечтам?»
Балы здесь впервые узнала,
Отец ее в свет выводил,
Она танцевала, скучала,
Общалась и видела мир.
Мир барышень истинной крови,
Одежда в шелках, кружевах,
Мечты лишь о браке и моде
И столько кокетства в словах.
Ее представляли девицам,
Они улыбались, клялись
Стать близкими духом сестрицами,
Но мысли к иному рвались.
У них лишь мужчины в почете,
Кругом суета, беготня,
Уловки, притворства и вздохи
И сплетней, сенсаций волна.
Кругом лицемерия путы,
Здесь к Лине молва подошла
В лице дамы знатной и глупой,
Она ей сказала слова:
-Я слышала, Вы были жрицей,
Отец Вас в неволе нашел,
Скажите, не стану глумиться,
Олимпий давно Вам знаком?»
Она удивилась немного,
Как можно так в точку попасть,
Но справилась, выглядев строгой,
Сказала: «Так в нем Ваша страсть?
На что дама тихо вздохнула
- Нет, дочь моя стала женой,
Но нет нам покоя и счастья,
Он будто чужим стал, стеной.
- Не знаю, с чего Вы решили,
Что я с ним знакома давно?
- Он видел Вас здесь, в нашем мире
И все рассказал, нам назло.
- Зачем посвящать Вас в былое?
Женат он, теперь путь иной!
- Прошу Вас, ответьте, не скрою,
Он в Вас бесконечно влюблен.
- Вы мать, интересы ребенка
Должны быть для Вас ярче всех,
К чему эти речи, без толку,
Что стало теперь, не мой грех.
Его отпустили из плена,
Свободен он в выборе стал,
И если влечет его к тлену,
То сам он себя истязал!
Теперь все забыто, все стерто,
Я видеть его не должна,
Все прошлое болью закрыто,
Пусть счастья прольется волна!
- Но дочь моя в полном смятенье,
Не знает, что делать, как жить
- Лишь в Боге откроет спасенье
И счастье свое отворит.
- Так он не ошибся, Вы – жрица?
- Давно ею я не была.
- Опомнитесь, надо стыдиться
Семью разрушать так, сестра!
- И это Вы мне говорите,
Я даже не знаю его
- Прошу Вас, меня не гневите,
Несете с собой Вы зло!!!!
Должны Вы исчезнуть, уехать,
Чтоб жизнь наша стала иной
- Я здесь для того, чтоб воскреснуть
Своею больною душой,
Но чтобы не быть преткновеньем,
Готова уехать домой,
Не скрою и без сожалений,
Так я возвращу Вам покой.»
Но только хотела уехать
И близко к дверям подошла,
А музыка стала лишь эхом,
Руки вдруг коснулась рука.
Пред нею стоял Людовико:
- Как быстро уходите Вы
- Простите, я болью прибита
От поздней и жалкой молвы.
- Я Вам помогу с ней бороться,
Молва это только слова
- Но слово согреет как солнце
Иль холод поселит в сердца.
- Что Вас так расстроило, Лина?
Та дама, что с Вами была?
- Она лишь свекровь, Людовико
Олимпия и в чем-то права.
Каким-то немыслимым делом
Меня он узнал даже здесь
И все, что покрыла я тленом
Вмиг вдруг ожило, все как есть.
- Что есть? Я не понял Вас, Лина,
Вы что влюблены без ума?
Вы разве не в курсе, что сына
Ему подарила жена?
А то, что он вдруг околдован,
Покоя лишен и влюблен,
Семейными путами сломлен,
Лишь слабость и сладостный сон.
Тогда он решение принял
И пусть пожинает плоды,
Я Вас так бездумно он выдал,
Во всем обвинив, что же ВЫ
Поникли, вину забирая,
Все в прошлом, он Вас не любил,
Теперь у Вас доля другая,
Давайте ее воплотим!
Конечно, мне жаль, что так вышло,
Та дама, наверно, глупа,
Я с вами теперь буду близко,
Идемте вперед, что ж молва!!!??!
Пускай попытается снова
Вас в сети свои покорить,
Я Вас научу, как без грома
Себя научиться любить!»
И взял ее под руку нежно,
Повел в самый центр торжества,
Она ощущала невольно
Присутствие сил и тепла.
Наверное, многие в зале
Мечтали о доле такой,
С ней рядом герой идеальный,
Но все ж бесконечно чужой.
С той памятной встречи немало
Минуло стремительных дней,
Где был он, ее волновало,
Исчезнет ли вновь, словно тень?
Как-будто прочтя ее мысли,
Он молвил смущенно слегка:
- Я счастлив, что Вас вижу в жизни,
И что к Вам вернулась река.
Река моей жизни мятежной,
Я долго пытался понять,
Что в Вас меня манит безбрежно,
Что нежности ввек не унять….
Вы стали моею частицей,
Не знаю, Вам ведомо ль то,
Готов отплатить я сторицей
За Ваши добро и тепло!
- Все в прошлом давно, Людовико,
Вы к жизни вернули меня,
Не будь Вас тогда, как же дико
Закончилась б доля моя.
Теперь благодарностей хватит,
Но я не хочу, чтобы Вы
Решили – я буду предатель
И должен жениться. Увы,
Здесь долг неуместен» - Я знаю,
Но я все обдумав, решил,
Лишь Вас я с собой представляю
И с Вашей душой вижу мир!
Давайте попробуем, Лина,
В миру души ближних лечить,
Меня Вы одарите сыном,
Прошу Вас мне душу открыть!
Я знаю, ВЫ многих видали,
Они Вам безбожно клялись,
Прельщали богатством, словами,
И страстью, что меньше, чем жизнь
Я вижу души просветленье,
Я знаю, Вы сердцем щедры,
Иным были Вы утешеньем,
Иным словно мать, Вы мудры!
В Вас чувствую пылкость живую,
Вы верите, вера – вся жизнь,
Не прокляли Вы долю злую
И к Богу всем сердцем рвались!
Мне дороги Ваши исканья,
Мы призваны к жизни одной,
Давайте приложим старанья,
Вы будете доброй женой!
Я Вас торопить не посмею,
Решайте, пусть Бог Вам судья,
Но все же надежду лелею,
Что сложится наша семья!
- Мне дорого Ваше доверье
И старца слова так близки,
Но душу смутили сомненья
- Давайте их вместе решим!
- Я Вас совершенно не знаю,
Как можно так души связать,
Для Вас я, конечно, чужая…
- Готовы ль меня Вы принять?
Меня, обожженного светом,
Скитальца, что ищет добро,
Согреете ли Вы тем приветом,
Что дарит душа так светло?
Иль будете снова в исканьях
И греться осколком мечты,
Мне дорого Ваше признанье
- Согреть Вас лучом доброты?
Как мало, о, Боже, как много!!!,
Сумею ль , не знаю сама
- Прошу Вас, не будьте так строги,
Вот в Ваших руках жизнь моя..»
Сказал он и низко склонился,
В почтении ждал приговор,
Мелькали стремительно лица
И явь проносилась как сон.
Что здесь происходит сегодня,
Как правильно все рассудить,
Она испугалась невольно
И нет здесь отца, чтоб спросить….
- Прошу Вас, мне нужно подумать,
Нельзя этой жизнью шутить
- О, Лина, легко все запутать
И ложью себя искусить.
- О чем Вы, я лгать не умела,
И зла не хочу причинить
- Зачем же теперь так несмелы….
Хочу Вам всю тайну открыть»
Они отошли в угол залы
И сели на пышный диван,
Едва звуки слух достигали,
Здесь можно дать волю словам!
Он взял ее руку в молчанье
И нежно в глаза посмотрел,
Казалось, сей взгляд нескончаем,
Как трогателен он и как смел!
Вот так в единенье, без звуков,
Сидеть, не мечтать ни о чем,
Быть вместе, быть трепетным другом,
И бьются сердца в унисон.
В словах много лжи и обмана,
Слова так легко исказить,
Но взгляд все расскажет, как надо,
Легко может душу открыть!