Имя. Часть первая

Есть такая мудрость фэнтезийная: не называть своего настоящего имени, чтобы враг не смог взять тебя в рабство через это знание. Например, у Урсулы Ле Гуин волшебник не дал дыроколу съесть себя, догадавшись, какое у него имя. Но не всегда. Некоторые настоящие имена настолько труднопроизносимы, что произнесший это имя вслух рискует вывихнуть долю мозга, ответственную за речь. Настоящее имя должно скрываться пуще смерти кощеевой. Подобного рода тайна была и у пенсионера Сергеича...

- Мальчик? Мальчик, я вас спрашиваю??? - кричала роженица молодой акушерке, держащей укутанного в украхмаленную простыню младенца. - Я мать, я имею право знать!
- Мальчик, - наконец оторвалась от созерцания огромных синих глаз ребенка акушерка. - Будущий строитель социализма.
Мать будущего строителя социализма счастливо откинулась на подушку и умерла.
Акушерка аккуратно отложила ребенка в ряд других, среди которых уже были младенец черный, три младенца желтых и один краснокожий.
- Кто отец? - спросила акушерка у врача, вписывающего имя умершей и имя родившегося в огромную амбарную книгу с надписью "Ведомость Урюпинской районной больницы. Приход-расход."
- Не знаю, но то, что был, уверен. - улыбнулся криво молодой врач. - Непорочного зачатия, как уверяет здравый смысл и учение Ильича, не существует! Приедет, наверно, завтра-послезавтра, когда протрезвеет от навалившегося счастья.
Акушерка кивнула и крикнула:
- Следующая!
Отец не приехал.

- Детдомовцы! - с небольшого возвышения в актовом зале возбужденно говорил толстячок. - Поздравляю вас! Вам выпала редкая честь поприветствовать дорогого нашего товарища председателя облисполкома Гаджи Минаретыча Красноухова! И выслушать его приветственное ответное слово! Апплодисменты.
Детдомовцы в строгих серых робах вяло захлопали. На сцену вышел невысокий сухой человек с невыразительным лицом, одетый в полосатый костюм.
С задних рядов раздался голос хулигана Найденова:
- Дай папиросочку, у тебя штаны в полосочку!
В зале засмеялись. К сказавшему начала пробираться воспиталка, ползя едва ли не по пластунски по коленям детдомовских. Но на все попытки оторвать Найденова от стула и вывести его из зала тот только смеялся, и сидел как приклеенный.
- Щекотно, Марь Андревна! Ой, за что вы меня тащите!
- Ладно, сиди, сволочь! - сквозь зубы сказала воспиталка. - Позже поговорим.
Человек в полосатом костюме промолчал все это безобразие, и видя, что все закончилось, неожиданно для всех расплылся в улыбке и засиял какой-то проповеднической красой. Будто получив благословение, если это слово уместно в разговоре о партийном функционере. Детдомовцев сия метаморфоза очень удивила, и они насторожились.
- Здравствуйте, ребята!
- Привет-привет. - раздалось отовсюду. - Только здесь и девочки есть, вообще-то...
Найденов повернулся к последнему ряду и сказал: - Ты уже не совсем девочка, Первова.
Народ опять заржал. а Найденов продолжил: - Вернее, совсем не девочка.
- Иди ты, - отвернулась от него Первова.
- И девочки тоже, здравствуйте, - сказал со сцены пастырь. - Давайте я расскажу вам о том, что...
- О себе скажи! Кто-что! - отозвались сразу же из зала.
- Я-то что, я такой же как вы. Родился в детдоме в Оренбурге. Ни рода, ни племени. Но партия приютила, обогрела, поддержала, силы дала, напоила, пристроила, на путь благословила... Моя история слишком похожа на ваши, дорогие мои найденыши и беспризорники. А хотите, я вам про будущие детские дома расскажу? О том, как будет лет через двадцать, когда коммунизм придет и будет всеобщее человеческое братство. - "Матроскин" посмотрел на девочек из дальнего ряда, где каланчой возвышалась голова Стелькиной. - И сестринство...
- Валяй!
Рассказ "матроскина" длился часа два, и к концу речи детдомовцам начало казаться, что их накормили медом, но... Но по усам текло, а в рот не попало. Впрочем, на фоне директора детдома, у которого явно была "фифекция" речи, такой гладкий, оструганный, текущий подобно речке рассказ был вновинку, а потому и увлек.
После встречи с детдомовцами заезжий гость, товарищ председатель облисполкома Красноухов, которому совершенно не шла его фамилия, так как уши его были белы как снег, захотел пообщаться с хулиганом найденовым.
Ему привели его в директорский кабинет и оставили их тет-а-тет.
- Угощайся, - кивнул Красноухов на пачку "Родопи" и рюмку бурой жидкости, похожей на "коньяк", который физрук гнал из водки и фильтра дубовой коры.
Найденов не стал заставлять себя упрашивать, хряпнул коньяк. Взял из пачки сигарету, достал из внутренного кармана спичку, чиркнул серой об стекло, зажег, и закурил.
- Мать-отца знаешь? - спросил Красноухов, наблюдая за таким вызывающим спокойствием.
- Мамка при родах умерла, в Урюпинске, родных нет, отца не знаю.
- Сколько лет-то тебе?
- Двенадцать будет на следующей неделе.
- Поздравляю, - улыбнулся Красноухов. - Какие планы на будущее?
- Не знаю пока. Может, на БАМ рвану, может, в Ташкент. Там солнце, и мухи не кусают. - с легким нагловатым оттенком отозвался Найденов, затягиваясь сигаретой и стряхивая пепел на директорский ковер.
- Ну-ну, строитель коммунизма... Ковер-то пожалей, - сказал Красноухов. - Ладно, иди...
Директор, пристроившийся за дверью с растопыренным ухом, ошарашенно смотрел, как из кабинета вышел держащий папироску в кулак Найденов, и периодически ей затягиваясь.
Найденов прошел мимо него, едва сдерживаясь, чтобы не засмеяться во все свои прокопченные легкие.
- Андрей Владимирович, зайдите, - раздалось из кабинета.

(продолжение следует)