Две тюрьмы

Вот она долгожданная свобода,
Солнечный свет слепит глаза,
Отражаясь от снега. Встречает природа
Того, кто скучал по ней все года,
Что в заточенье провел.
И видел лишь стены,
Покрытые плесенью, кровью его,
Грыз слабые, тонкие вены,
В надежде сдохнуть, сложив руки крестом.
Но судьба издевательски скалила зубы,
И смерть отгоняла от слабого тела.
Теперь пусть кусает до крови свои губы,
Темница быстрее чем узник истлела.
И солнечный свет, отражаясь от снега,
Режет глаза раскаленным ножом,
Он рад, и непривычная нега
Тянет зарыться в снег лицом.
Чтобы чуть-чуть отдохнуть после темницы,
Почувствовать что-то кроме камней,
И вот он уже гордая птица
Парит над руинами кельи своей.
И замечает кого-то лежащим внизу,
И руки крестом раскинуты в стороны,
Вниз лицом на холодном снегу,
Один в белой пустыне без всякого повода.
А вьюга танцует вальс перед ним,
И шалью своей по чуть-чуть накрывает,
Красивейший танец становится злым,
Но он его совсем не замечает.
Старуха беснуется в снежном вихре,
И воет протяжно как волк с голодухи,
И плачет младенцем и воином вскрикнет,
Вражьим мечем пронзенным в брюхо.
Но не замечает ее негодование,
Танец не видит, не слышит слова
Песни, о последнем прощании,
Жизнь из тела забирает зима.
За ревом стихии свой голос не слышно,
Сквозь бурю невидно того, кто лежит,
Как так получилось один выжил,
Но другой сегодня будет убит.
Но небо тянуло узника к облакам,
Не давая свободно, вольно вздохнуть,
И пленом его теперь не тюрьма
Стала, а неизведанный путь.
И птица все выше в небеса поднималась,
Нехватало сил опуститься к земле,
Побороть лютый ветер не позволила слабость,
Полученная от заточенья в тюрьме.
Вот солнечный свет слепит глаза,
Встречает небо уставшую птицу,
Но на клюве ее блестит слеза,
Он просто сменил стены темницы.