Конец истории. Бездуховный рассказ не о вере

1.
Я жег их. Самозабвенно и неистово. Всецело и с наслаждением придаваясь этому нетривиальному занятию. Одного за другим. Или по нескольку за раз. Одних сбивая на взлете рубящим Asadee, других, уже заходящих в пике попарно или по-трое, - вспышками ужаса и непереносимого ледяного жара. Расчетливо. Без тени жалости. Одного за другим.

Эта картина не очаровывала меня, хотя была до безумия прекрасной. Высокое-высокое голубое небо, кроваво-красное солнце заката, готовящееся вот-вот погрузится в безбрежное лазурное море, и полное безветрие. На таком фоне все остальное выглядело бы как вырезанная из картона декорация. Но это был не тот случай.
Тонкий, одиноко стоящий над пропастью, чернеющий силуэт, к которому со всех сторон стекалось неимоверное множество слепящих бело-снежных сущностей.
Ангелы. Казалось им несть числа. И этот искрящийся светом вихрь будет бесконечен. Но.
Но я то знал, что это только кажется, что это не так. Точно знал. Наверняка. При всех допущениях – бесконечность не их ипостась. А лишь Того, кто стоит за ними.
Трудно определить, сколько все это продолжалось. Минуту, час, день. Или много, много дней, лет, тысячелетий. Время утратило свои прежние свойства, стало плотным как кисель и тугим как натянутая тетива. Да и не важным было определять. Совершенно не важным.

2.
Какая-то часть отделилась от общей кутерьмы, попыталась выстроиться, попыталась в который раз изобразить подобие порядка. И снова атаковать. Но все было бесполезно. И не потому, что я прекрасно чувствовал их, заходящих, как все отчаявшиеся герои, со спины. Не потому, что понадобилось всего лишь легкого взмаха Agnii gсhoum на все их старания. А потому, что во всех их чистых и бездушных телах просыпалось понимание своего полного бессилия. И полного бессилия Того, кто стоит за ними.
Такого никогда не было. С таким они никогда не встречались. Они всегда побеждали. Они верили, что и дальше их ждет только победа. Они верили. А потому уже проиграли. Верить не значит знать.

Они проиграли уже тогда, когда я подошел к обрыву и объявил зачем, когда впервые произнес Его настоящее имя, когда они в полной уВЕРЕнности, стройными рядами когорт и манипул, двинулись, сверкая белизной доспехов, чтобы вернуть меня на путь истинный, вернуть в благодать Его. Они проиграли уже тогда.
Если бы я еще мог что-нибудь ощущать, я, наверное, был бы слегка порадован и все же удивлен тем, что теперь, когда все подходило к концу, их лица изменились. Мне всегда казалось, что эмоции не их удел. А тут, поди ж ты. Пусть немного. Пусть в самый последний миг, за полмига до того как удары моей СИЛЫ останавливали их и разрывали в клочья, превращали в факелы. Пусть в самый последний миг. Но они изменялись. Улетучивалась святая непробиваемая маска веры, неоспоримости приказа, справедливости своего дела, уверенности в победе – и на это место приходило нечто, сравнимое, разве что с невинной детской обидой. Их глаза, и тусклые и сверкающие неземной суровостью, теперь говорили – ну как же так, ТАК не бывает, и быть не может.
Нет. Вы ошибаетесь. Именно так и бывает. Именно так и есть.

3.
Уже без особых усилий становилось заметно, как поредели их ряды. Да и рядами назвать этот последний навал было трудно. Куда и девалась первоначальная строгость порядков, куда и девалась логичность и продуманность их атак. Проснувшееся осознание овладевало, а с ним пришло отчаяние. Очень скоро поток превратится в реку, потом в ручеек, потом…

Ангелы. Идеальные боевые машины. Не ведающие сомнений. Не различающие добра и зла. Всегда предоставляющие выбирать Тому, кто стоит за ними.
Ангелы. Всех чинов и званий. Архангелы, херувимы, серафимы. Сосредоточение колоссальной мощи и детской наивности. Всегда готовые ко всему. Лишь дай приказ. Укажи направление. Всегда несущиеся на крыльях любви. Исключительно любви. Любви, как понимает ее Тот, кто стоит за ними. Даже отдавая приказ на тотальное уничтожение. Исключительно любви. Исключительной любви. Любви с полным исключением чего бы то ни было еще.
Они всегда были первыми, кто нес самые важные вести Его, они всегда были теми, кто нес благо и кару Его, они всегда были последним рубежом Его обороны.
Они умирали.
Вспыхивая с легкостью старых самолетов с бензиновыми двигателями, оставляя за собой дымящийся черный след, теряя руки, головы, крылья, порождая падением своих останков в предзакатное море шипение и всплески.
Они умирали.

4.
Еще кружился в воздухе сонм перьев, хлопьями побуревшего весеннего снега, ниспадающими на воду и выжженную землю, когда я понял что это все. Конец. Последняя капля упала. Наступила тишина. Не нарушаемая ничем. Ни шорохом мириады крыльев, ни всплесками воды, от падающих обгоревших остатков безкомпромисных светлых бойцов. Полная тишина.
Как же нелегко выпускать мир на свободу. От усталости подгибались колени. Я уселся над пропастью, свесив ноги вниз, и закурил. Дым тонкой струйкой поднимался ровно вверх.
Мне не надо было повышать голос. Я знал, что ОН меня все равно услышит. Даже если я буду шептать.
- Зачем? Зачем?! Зачем??!
Хоть раз, когда-нибудь, хотя бы перед самим собой Ты отвечал на этот вопрос? Хотя бы раз.
Ты почти запретил людям задавать его. И Тебе и друг другу. Сделал бессмысленным человеческий поиск ответа на него, где бы то ни было. И все это Зачем?
У Тебя был Мир. Много миров. Бесконечно много. Но Тебе этого было мало. Хотя ты имел все. Зачем тебе стало нужным отбирать у меня мое. Ведь ты утверждал, что ты и есть Любовь.
Но это – лишь любовь, как Ты ее понимаешь. Есть кое-что еще.
Ты отобрал у меня все, что у меня было. Я отдаю тебе все, что осталось. Любовь, как понимаю ее я. Всю без остатка. В абсолютное пользование. Ничто и никто тебя больше не потревожит. Всю оставшуюся вечность ты проведешь один. С нею. Один на один. Это последний мой подарок, все, что я могу сделать для того, кто считался самым могущественным, а не может позволить себе даже такого пустяка как смерть.

5.
Вечер догорал, как полностью истлевшая сигарета. Последние лучики утонувшего солнца попытались вырваться из вязкости темнеющего моря и угасли в своем бессилии.
Так заканчивалась история мира. История сущего, придуманного ИМ. Лишь небольшой огонек зажигалки в моей руке оставался единственной осознаваемой точкой во всей Вселенной, да и за ее пределами. Вне всех пределов.
Потом я сдвинул палец, послышался щелчок, и наступила Тьма…

6.
Какое-то время, или нечто иное, я молчал. Пытаясь ни о чем не думать. Почти получилось. Оставался лишь маленький, совсем незначительный зуд, ощущение, мыслишка, не нашедшая упокоения. То, что так и не дало мне раствориться в такой притягательной и ласковой Тьме.
А все-таки. Зачем?
Не найдя ничего. Лучшего. Я сказал первое, что пришло в голову:
- Да будет свет!
И щелкнул зажигалкой.

7.
По экрану пошли титры. Над дверями загорались зеленоватым светом таблички с надписью «Выход».




Посвящается М.Ф.