Замок четвертая глава

Четвертая глава.
Приход, в забытом уголке Пенсильвании, достался ему, пожалуй, самый заброшенный. Как молодого священника, сера Яна, а теперь уже отца Януша, направили наводить порядок в ту часть католических владений, где, по мнению Ватикана, больше всего люди нуждались в наставлении и утешении. А главное, в просвещении. Многие местные жители до сих пор никак не могли определиться, с лютеранами им быть, с протестантами, или все же прийти в лоно истинной церкви. Задача, стоявшая перед молодым пастором, была не из легких. Но как оказалось, действительно – глаза бояться, руки делают. Жители благосклонно отнеслись к молодому священнику, помогали по мере сил и церковь построить, и быт наладить. Женщины старшего возраста вздыхали о том, что такой красивый молодой человек и дал обет безбрачия, старики уважали его за это, а молоденькие девушки исправно бегали на службу, не столько для того чтоб послушать проповедь, сколько для того, чтоб полюбоваться красавцем-пастором, а повезет – улыбку подарить, да глазки построить.
И в этот раз церковь была полна прихожанами. Отец Януш, готовясь к службе, выглянул в зал, и обведя всех присутствующих взглядом, остановился на дочке местного землевладельца, девушке, которая стала приходить только последние несколько дней. Чем привлекла священника эта, с первого взгляда, самая обычная девушка, ему самому было непонятно. Ничем особенным она вроде как не отличалась от других, только глазки не строила, и слушала внимательно, и лицо ее словно светилось изнутри. Определенно, что-то притягивало к ней взгляд… что-то… - хоть бы на исповедь раз пришла – подумал пастор и тяжело вздохнув вышел в зал.

- Знаешь что, преподобный, это я тебя не понимаю! – мужчина в дорогой одежде стоял перед пастором и эмоционально размахивая руками, пытался доказать свою правоту. – Идет война, там и тут вспыхивают восстания, всюду предатели и заговорщики, а ты тут сидишь, привечаешь всех подряд!
- Я не принимаю этой войны, Питер. Не принимаю и не понимаю. Я священник, я спасать людей должен, а ты мне предлагаешь их убивать. Если б я не знал тебя с самого детства, подумал бы, что ты действительно так жесток, как рассуждаешь. А так, я вижу что ты, к сожалению, веришь тому, что делаешь, и веришь в это искренне. – преподобный горестно вздохнул. Разговор проходил уже у преподобного дома, и плотные двери кабинета, давали уверенность в том, что услышан разговор с коридора, не будет.
- Послушай, я же не прошу тебя никого убивать, я прошу только не помогать никому из этих иноверцев.
- Это равносильно убийству.
- Ты рассуждаешь, как предатель! – собеседник, в отчаянии, стукнул по столу кулаком. – Вся страна ведет борьбу с этими еретиками! Ты посмотри по сторонам! Ты хоть понимаешь, что сам одной ногой уже стоишь на костре?! Януш, я прошу тебя, послушай меня, сделай как я прошу – или шепни мне, кто не поддерживает трон, или просто – откажись от этих людей, не помогай им, прекрати принимать у себя в доме. Я прошу тебя как друг, как человек, которому небезразлична твоя судьба.
- Ты же знаешь, я не могу. – голос священника был тих, но тверд. – Не могу ни как человек, ни как лицо духовное. Постарайся и ты меня понять – в нашем роду никогда не наблюдалось предателей и палачей – не заставляй меня стать ими. И не пытайся меня переубедить.
- Ты всегда отличался спокойным, тихим, но упрямым характером. Ладно, не хочешь слышать меня – послушай хотя бы голос разума, который у тебя, как я смотрю, совсем онемел – это война – не просто побоище и костры инквизиции. Это война за веру! Понимаешь меня?! – истинную веру! Мы во имя Господа ведем ее! Подумай об этом! – выпалив это на одном дыхании, молодой человек, громко хлопнув дверью, и ушел, оставив другу детства время на раздумье.


«Господи, прости меня, ибо грешен я перед Тобой. Сегодня я опять видел ее, как она прекрасна, не понимаю почему остальные не видят какой свет идет от ее глаз, какая теплота в улыбке, какую тихую покорность она излучает… Я знаю, что не должен видеть в ней женщину, но я не могу не видеть этого. Ты говорил, что мы должны любить ближних – я люблю всех, но ее наверное больше. Ты есть любовь, мне так хочется поделиться частичкой Тебя с ней. Господи, я помню все те обеты, которые давал Тебе, я соблюдаю их, но с каждым днем делать это все труднее и труднее. Господи, Отец мой, я знаю, что я священник, но я еще и человек – обыкновенный человек и видно недостоин Тебя. А мы – люди, Ты сам знаешь, какие мы: мы вспоминаем Тебя только когда нам плохо, клянемся Твоим именем, с Твоим именем идем на войну, ради Тебя убиваем людей… Вот только любить ради Тебя, мы так и не научились…»

* * *
Завтрак состоялся в районе полудня, все кто накануне вечером пил вино, проспали долго благодаря снотворному, а Роман и Анна отсыпались после ночного путешествия по ложному подземелью. О случившемся там, в ловушке, решили не говорить. Настоял на этом Роман, когда утром (когда проснулись – тогда и утро) пришел в комнату Анны.
- Почему ты хочешь скрыть от всех? – женщина не понимала мотивов.
- Потому что кто-то нас все же оттуда вызволил, и потом я слышал шаги по коридору, и мне показалось, что чья-то тень мелькнула в коридоре, когда мы уже почти пришли себе.
- Тебе показалось, и на основании этого ты принял такое решение?! А тебе не кажется, что галлюцинации – не повод для создания таинственности?
- Ты не понимаешь - это тень мне показалась, а вот на свободу нас точно выпустил явно не дух бестелесный. А это значит, что либо в замке есть посторонний, что маловероятно, либо…
- Ты хочешь сказать, что это кто-то из наших?! Нет, этого не может быть. Да и кто?!
- Да кто угодно! Надо теперь внимательно присматриваться ко всем, без исключения. Я тебе говорил, тут я никому не доверяю, все тут как-то подозрительно. Всё и все.
- Ага, особенно Софья Ивановна, или Эллочка – вот уж бездна ума и хитрости, или вообще – Михал Михалыч. А почему бы и нет? Присмотрись и к Триму – у него же лицо настоящего маньяка – издевательски добавила Анна и вышла в коридор, на чем разговор и прекратился на время.


« Сегодня ночью мне снова приснился тот мальчик. В своем ярко желтом комбинезоне, он бежал навстречу мне, распахивая свои ручонки как крылья. Маленький счастливый мальчик. Сколько ему было? Года три, наверное… У него очень красивая мама, с большими, карими, грустными глазами. С какой любовью и печалью она смотрела на своего малыша! Мне тоже было его жалко – на лице мальчугана явные признаки болезни Дауна.
Позднее проходя мимо церкви мне почему-то вспомнился тот ребенке. И вот тут в голову пришла мысль, что не его жалеть надо, а нас – меня, его маму и вообще всех тех людей, которых мы называем здоровыми. Основной особенностью людей с болезнью Дауна, является полнейшее отсутствие агрессии. Они совершенно не умеют злиться, ненавидеть, причинять боль. Они любят всех людей без каких либо различий, и всегда находят оправдание любым их поступкам. Их обидели – сами виноваты, не надо было злить этого хорошего человека. В них бросили камень – значит человек несчастный, и глупый. Он просто ничего не понимает. И вот так всегда и во всем. А разве в Библии не написано – возлюбите ближнего? А ведь и правда – Дауны не злятся, не ненавидят, не воруют, не завидуют, не предают… Так кто же тогда болен, мы или они? Почему даже слово Даун у нас звучит оскорбительно? Мы инфицированы ненавистью и агрессией. Это они здоровы и чисты, как новорожденный. Они, а не мы, те, кто именует себя нормальными…»


 Трим шел по коридорам замка и от нечего делать, пинал ногами двери, все подряд, так, просто. Заняться было решительно нечем. Еда – есть, одежда – есть, тепло и сухо – блин, заняться не чем! Ну в самом деле, не книжки же читать?! Тем более, что в библиотеке засел Роман, а разговаривать совсем не хотелось, не то, чтоб именно с ним, а совсем ни с кем. Оставалось только выйти на улицу, или заглянуть в оранжерею. Модно конечно вообще подняться к себе в комнату, но это совсем тоска.
 Подойдя к оранжерее, Трим услышал как Михал Михалыч разговаривает со Светиком, сто-то там про цветы ей рассказывает. Нет, если сейчас войти туда, они опять начнут втягивать его в разговоры, а этого хотелось еще меньше. Нужно было все же подышать свежим воздухом, а заодно и собраться мыслями. К тому же, очень хотелось посмотреть, что там с внешними стенами, почему вдруг нет возможности выбраться отсюда.

 Территорию замка огораживали очень высокие стены, ни перепрыгнуть, ни перелезть через которые не представлялось возможности. Даже самые высокие деревья, были как минимум в половину ниже. Да и сама поверхность стен была словно отполирована, настолько гладко, что даже волос не смог бы зацепиться за их поверхность. Положив руку к поверхности стены, Трим шел по кругу, просто обойти всю территорию, так, интереса ради.
- Трим, ты где?! – раздался со стороны дома, голос Светика.
- Здесь! – откликнулся Трим, а сам подумал о том, что сейчас она опять начнет тарахтеть ему над ухом, и уже спокойно подумать или просто побыть наедине с самим собой, не удастся.
- А что ты тут делаешь? А мне Михал Михалыч сейчас столько всего интересного про цветы рассказывал! Он вообще очень умный и знает столько всего, с ума сойти! – глаза девушки при этом светились восторженно.
- Ну, еще бы, в его возрасте и не знать столько, было бы странно – хмуро заметил Трим, не прекращая своего движения по периметру здания.
- Так что ты делаешь?
- Хочу посмотреть, что тут вокруг твориться. Мне интересно, если стены и правда глухие, если нет никакого выхода, то как же сюда попадали люди, жившие тут раньше?
- Хм, а что тут искать-то? Там – Светик махнула рукой в сторону черного хода – есть огромный проем, раньше там вроде как подъемный мост был, а теперь просто дыра и жуткий обрыв. – Светик просто таки прыгала вокруг юноши, рассказывая это, как нечто само собой разумеющееся.
- Пошли. – коротко бросил Трим и решительным шагом направился в нужном ему направлении.

Обрыв действительно был чудовищным. Словно отвесная стена продолжалась, уходя так глубоко, что практически не было видно земли. Трим, вспомнив, как обычно в фильмах в такие обрывы кидают камни, пошарил рукой по сторонам и тоже кинул вниз булыжник. Звука падения, естественно, слышно не было.
- Слушай, ты бы там поосторожней что ли – сказала Светик, глядя на то, как Трим совсем близко подошел к обрыву и присев на корточки, свесил голову вниз.
- Не кричи мне тут под руку, а то и правда, не ровен час, сорвусь. – как только Трим это сказал, камни из-под ноги посыпались вниз и нога соскользнула. Молодой человек, стараясь удержать равновесие, постарался найти более устойчивое положение и схватиться за выступ, но пальцы соскользнули, и Трим покатился вниз. – Руку! Давай мне руку! – закричала Светик, стремительно подбежав к обрыву.
- Я не могу, ты далеко. Позови кого-нибудь.
- Пока я буду звать, ты точно свалишься!
- Нет, я тут одной ногой на корень наступил, зови давай! Только быстро, я еле держусь. Нога вторая болит сильно, растянул что ли.

Так быстро Светик, наверное, никогда не бегала. Влетев в гостиную, она что есть сил, закричала – Рома! Аня! Кто-нибудь! Но в ответ никто, как назло, не откликнулся. – Да что они, вымерли все что ли?! Девушка побежала по коридорам, открывая все двери подряд, в надежде наткнуться хоть на кого-то. На втором этаже, только в конце коридора она услышала шаги за соседней дверью, и ломанулась туда.
- О, Светик – амулетик, и что же мы тут делаем, у меня в комнате? – издевательским тоном спросил Артем, полулежавший в глубоком кресле, в уже привычной для себя позе – ленивого кота.
- Там! Там! – девушка запыхалась и никак не могла выдавить из себя понятное и доступное предложение.
- Ну что там? – вяло спросил избалованный юноша.
- Трим, он, там… Ай, да ну тебя! – она уже отдышалась – Что с тебя толку? Все равно не поможешь. – и собралась уже было выходить, но Артем, вдруг вполне адекватным тоном, спросил.
- Что с ним?! Серьезное что-то? – в голосе была неподдельная тревога.
- Он вниз сорвался, еле держится. Я побежала искать помощь – где все? Мне Роман нужен.
- Пошли. – коротко бросил Артем и буквально поволок девушку вниз – Показывай, где он.

За ужином только и разговоров было, что о дневном происшествии. То, что Трим умудрился свалиться, никого не удивляло – что с него взять – мышь компьютерная. Но вот то, что Артем его вытащил, да еще и одной рукой, да еще и как пушинку, да к тому же принес на руках его в дом, и в завершении всего вправил сустав ноги, которую Трим повредил при падении, и наложил ему шину – это все было более, чем темой для обсуждения - это удивило всех не на шутку. Даже Анна, врач, обследовав ногу и проверив как перевязан горе – герой, не нашла к чему придраться. Все было сделано идеально правильно. Сам герой вечера, к ужину не спустился. Сердитым голосом из-за закрытой двери, крикнул Светику – Я не голоден! – и остался у себя. На попытки отблагодарить его – ответом было только раздраженное – Да отстаньте вы от меня! Скучно мне было, вот и решил размяться!
Михал Михалыч решил, что причиной такого поведения стала неловкость, которую испытывал Артем, потому как все считали его избалованным, а на самом деле он хороший парень. Идею эту поддержали все, кроме Романа, который и так после прошедшей ночи подозревал всех и во всем, а теперь, после странного поведения Артема, нашел оправдание своим сомнениям.
- Нет, вот ты подумай – шептал Роман на ухо Анне – то он значит избалованный, изнеженный папенькин сыночек, который ничего не умеет кроме как пить и гулять – а то он просто Рембо оказывается. И вытащить он может, и перевязать, и все остальное! Подозрительно это как-то, тебе не кажется?!
- Я не знаю. Ром, ну может парень, и правда не такой плохой, как мы о нем подумали?
- Ну да, он не плохой… только гадит и глухой! А Трим этот, ну на кой он полез туда?
- Ну с него уж точно подозрения снимаются – сам видишь какой он непутевый. Что такой может задумать? – максимум – вирус для программы создаст, ну сайт взломает, а вот так, против обычных живых людей – никогда.
- Вот ты вроде и взрослая, а как маленькая рассуждаешь – да маньяки между прочим, ох как часто, примерные семьянины и с виду ботаники. – пока Роман и Анна переговаривались, все уже успели устать от бесед, убрать со стола и переместиться к камину – погода была теплая, но само существование камина, тянуло к себе магнитом.