Дом

КУКОЛЬНЫЕ СТРАСТИ

Оргазм в России появился в девяностых и потряс основы. Пока родители пытались наверстать упущенное, скупая самоучители по сексу и пряча их на антресолях, мы, дети циничного времени, читали эти кустарные издания и вырастали с пониманием того, что без оргазма хорошей жизни не жди. В 1997 году понятие было узаконено словарём Ожегова-Шведовой и имело помету «спец.». В издании 1995 года «оргазм» ещё отсутствовал, а в более поздних редакциях исчезла специальная помета. Так, постепенно внедряясь, оргазм стал полноправным русским явлением. Мало того: я помню, как он завладел людскими думами, а после и душами.
Когда мы играли в куклы во дворе, то сразу после постройки домиков Барби и Кен отправлялись на свидание, а потом к кому-нибудь домой, где страстно совокуплялись. Ну, в меру их игрушечных способностей и наших детских фантазий. Наши куклы нигде не работали, не учились и никаких желаний кроме половых не имели. А поскольку Кен был только у одной девочки, то ему приходилось обслуживать всю дворовую кукольную ораву. Потом Барби собирались в кафе или парикмахерской, где сплетничали, выясняли отношения и даже дрались всё за того же многострадального Кена. Мы и не подозревали, что играем в суровую реальность. Так оргазм стал первоосновой бытия у целого поколения.

Сегодня с морей вернулась соседушка Наташка. Мы живём вместе с того самого дня, как поступили на первый курс нашего института. Наташка привезла с собой вино и хорошее настроение. Пока она разбирала сумку, я рассказывала ей про словари.
- К слову об оргазме! Хочешь немножко интеллектуальной порнушки? - Наташка подмигнула, и на стол передо мной упала книга в стильной чёрно-серой обложке.
- Что это?
- Вот ты балда! Популярнейший дамский роман. На вокзале купила. Там про хлысты, наручники и ошейники.
- Это законно? - я двумя пальцами подтянула к себе тяжёлый том.
Аннотация гласила: «Никто не признается в том, что смотрит порнофильмы, а эту книгу можно читать, не скрываясь, и даже обсуждать с подругами». На задней обложке - фото автора. Темноволосая женщина, которая прошла огонь и воду, а после вставила себе новые зубы.
Я слышала про этот роман. Его рекламировали во всех газетах и журналах как гениальное произведение современности. Дескать, не только Достоевский, но и американская кухарка имеет собственную философию и может управлять литературой.
Первые двадцать страниц оказались ни о чём. Она студентка, он миллионер, с первого взгляда они понимают, что созданы друг для друга, но он - тайный извращенец, а она, мягко говоря, девственница. Отличный расклад. Главное, новый, никем доселе не описанный. Сначала миллионер пытался убедить студентку в том, что ей надо держаться от него подальше, а потом - что она тоже потенциальная извращенка. После потока рефлексии и пудрения друг другу мозгов, на семидесятой странице герои, наконец, поцеловались.
- «Когда наши пальцы соприкасаются, по моему телу пробегает странная пьянящая дрожь. Наверное, электрический заряд». А вот меня сегодня от розетки током шибануло, я так вопила, что соседи сбежались… «Он стиснул моё лицо…» Стиснул! Боже, СТИСНУЛ! «Я испускаю стон, воспользовавшись этим, он проникает языком в образовавшееся отверстие».
Мы с Наташкой взглянули друг на друга, скривились и одновременно издали один и тот же звук:
- Буе-е-е!
Сдерживая неприязнь к белозубой бабе на обложке, я листала книгу. Первый секс притаился на сто пятидесятой странице, а после снова началась рефлексия.
- «Мои гормоны работают в двойном режиме. Я вспоминаю его идеально вылепленные губы и чувствую, как в животе напрягаются мышцы, о которых я только недавно узнала». За сколько ты это купила?
На обложке прилеплен ценник - шестьсот с лишним рублей. Треть официальной стипендии студента-отличника. Я укоризненно покачала головой, а Наташка пожала плечами:
- Ты дочитай до оргазмов! Он только взглянет на неё своими серыми волевыми глазами - она бьётся в экстазе, он ущипнёт её за ягодицу - она всем телом возносится в небеса, он скомандует ей кончить – она кончает! По десять раз за ночь! Вот как так?
Мы озадаченно и печально поглядели друг на друга.
- А «пакетики из фольги»? - поддержала я волну возмущения. - Так и вижу, как он надрывает пакетик, слезает с этой дуры и… идёт заваривать чай. Да скажи ты просто - «презерватив»! И почему, где бы они появились, всюду эта тумбочка с пакетиками из фольги? - в крайнем раздражении я отшвырнула от себя стул и направилась к холодильнику.
- Решила перекусить?
- Разволновалась, хочется что-нибудь засунуть в рот… - я вынырнула из холодильника, в одной руке держа огурец и нежно поглаживая его другой.
- Ну, всё, я уже кончаю, - сурово констатировала Наташка.
Я вернулась к книге, дочитала страницу, а потом резко надкусила огурец.
Наташка поёжилась:
- Не хотела бы я оказаться с тобой в одной постели…
- Подожди-подожди! - прохрумкала я в надежде, что на двухсотой странице начнутся извращения. - А теперь он её связал… ммм… ну это неинтересно… «Льёт холодное вино в мой пупок и роняет туда льдинку».
- И ждёт, пока звякнет о дно! – Наташка захлопала в ладоши.
- Ой-ёй-ёй! А дальше-то, дальше! Большой палец описывает круги и нажимает! - я покраснела. - Ррр!
- Какой разговорчивый палец, - задумалась Наташка. - Хорошо, он не описывает ей животный мир Кубы.
Она отобрала у меня книгу и стала сама читать её вслух:
; Что же он собирается делать? ; доверчиво спрашивает у читателей главная героиня. Она озадачена. Хммм… Действительно, что же он будет делать со связанной голой девицей? Продаст в рабство? Прочитает ей полное собрание сочинений Ленина? Сделает липосакцию?
Я вскинула руку, как в школе, и заорала:
- А я знаю, я знаю! Марь Ванна, можно я скажу, что он с ней сделает?
- Погоди, Ватрушкина! «Он убирает руку и берет с тумбочки пакетик из фольги». Эта тумбочка за ним по всему городу бегает, как собачонка?
- Ага! Приехали они на водопады, а там тумбочка. Залезли на скалу, сзади карабкается тумбочка, из последних сил цепляется ножками за камни и кочки. В море плавают, и там эта тумбочка - покачивается на волнах!
- Какая прелесть! - пока Наташка билась в истерике, мне удалось завладеть книгой. - Он её разделал, как бог черепаху, таскал туда-сюда по всей кровати, а после всего «заправляет ей за ухо выбившуюся прядку волос». А остальное даже не растрепалось! - я всплеснула руками.
- Ну вот, теперь мне захотелось есть! - Наташка бросилась к холодильнику, распахнула его и, сильно нагнувшись, достала с нижней полки варенье.
- Аккуратнее, детка, - сказала я, поигрывая бровями. - Ты рискуешь…
Наташка хмыкнула, села напротив, опустила чайную ложку в банку, зачерпнула варенье и поднесла ко рту. Глядя на меня в упор, стала медленно облизывать ложку.
Я подняла глаза от книги:
- Чего тебе надо?
- Неужели это тебя не заводит? - Наташка языком подхватила падающую с ложки каплю варенья.
Я изобразила мрачного лесоруба:
- Что я тебе, трактор что ли?
- А так? - Наташка достала из буфета хлеб и пощекотала пальцами сухую корку. - Какой твёрдый батон!
Она, чавкая, жевала хлеб с вареньем и смотрела на меня вопросительно - не возбуждаюсь ли я от такого звука. Я показала ей кулак и продолжила чтение.
- Слушай, он до конца книги хоть раз её выпорет? А то сплошная болтология...
- Терпи! Автор пробуждал твою чувственность. Скоро начнётся самое главное.
- Ой-о-ой! Кажется, начинается! Врежь ей, врежь! Чёрт...
Герои меня игнорировали, книга близилась к концу, а обещанных извращений не начиналось. Дальнейшая борьба не имела смысла — никогда ещё смеху не удавалось победить графоманию с элементами порнографии. Я захлопнула книгу.
- Надоело? Так быстро? - Наташка, не переставая лопать варенье с хлебом, копалась в своей бижутерии. Достала из сумки браслет стального цвета и крутила его так и сяк.
- Что это?
- Браслет, на море купила, - Наташка надела его на руку.
- Похож на наручники.
Я подмигнула.
- Конечно! - подхватила Наташка. - А мои пальцы тебя не смущают? Смотри, они такие длинные! Они описывают круги!
- Нажми же ими! Нажми! - завопила я.
Соседушка несколько раз ткнула указательным пальцем в стену и изобразила на лице страсть. Выглядела она так, будто её тошнит. Я с силой откинулась на спинку стула, он зашатался и упал, я оказалась на полу. Наташка захохотала.
- Да, детка, - простонала я. - Это было потрясающе!
- Вот так простая американская клуша сделала миллионы на своих эротических мечтах, - вздохнула Наташка. - Учись!

Мы открыли вино, разлили его и выпили не чокаясь. Наташка младше меня на несколько лет, и я не знаю, устраивались ли в её детстве кукольные оргии, или мода на них закончилась вместе с девяностыми. Но, несмотря на разгульность игр, в наше время никто не хотел играть Кеном. Это было наказание для провинившихся или временная, довольно неприятная, роль для того, у кого не было своей Барби. Однажды младшая сестра спрятала мою куклу, и мне волей-неволей пришлось быть Кеном. Сначала я попыталась напялить на него платье Барби. Оно не застегнулось на спине, зато оранжевые лосины хорошо тянулись и плотно облегали могучие мужские ноги. Первые полчаса мой Кен был геем. Потом девочки разозлились и заставили меня изображать нормального парня: надеть рубашку и брюки. Я подчинилась, но от этого Кен не стал натуралом. Беда была в том, что другого Кена у нас не было, а куклы хотели спариваться. Чтобы избавить единственного мужчину от толпы голодных баб, я накрыла его чёрной тряпочкой и заявила, что Кен уходит в монастырь. Услышав это, Барби налетели на Кена, как саранча, и, связав его этой же тряпочкой, начали таскать из постели в постель. А мне девочки сказали, чтоб я уходила, а то больше никогда они не будут со мной играть. Я насупилась и ушла читать книжку. Потом они звали меня обратно, присылали сестру в качестве парламентёра, но я была гордой и обидчивой, и не вернулась. Через день моя Барби нашлась под ванной. Она была в грязном и помятом платье, из головы был выдран клок волос, и я, убедив себя в её смерти и проплакав несколько дней, отдала куклу сестре. У неё она изображала служанку. А я в куклы больше не играла.
- Вот так женские мечты о сильном мужчине выродились в вечное ожидание оргазма, - сказала я, а Наташка кивнула, как будто думала о том же.