Скотч

Я выключил комп, взял свежую газету и лег в постель. Решил немного почитать перед сном, пока мой сосед – Кира, - играл на компе. Его зовут не Кирилл, а Семен, а почему Кира, сейчас скажу. Он много сучит. Слово «сука» вылетает из него с завидной регулярностью и, как правило, совсем не к месту. Поэтому я сразу хотел его так и называть – сукой, но потом решил, что это грубо. От суки перешел к «сук», «сучек», от этого к «корень» или «коряга». А уже от «корня» к «керя» и далее к «Кира»…
Короче, пока Кира игрался, я решил почитать… моя любимая седьмая страница. Всегда начинаю читать газету с этой страницы. Упс.. только статья что-то не очень хорошая. О СПИДе… я как раз две недели назад сдал анализ на ВИЧ. Про себя улыбнулся: «Вот как раз научусь, что делать, если вдруг анализ будет положительным». Сколько живу, столько уверен, что никогда со мной ничего плохого не случится, да и сейчас уверен, что все эти катастрофы и болячки могу случиться с кем угодно, но не со мной.
«Вирус иммунодефицита человека не является заболеванием, которое передается воздушно-капельным путем, через пот, через поцелуй, через рукопожатие, через использование общей посуды. Не следует считать, что люди, живущие с ВИЧ/СПИД, не могут жить полноценной жизнью, работать, любить, дружить, жениться и даже рожать здоровых детей. Медицина не стоит на месте, и существуют возможности поддержки здоровья и нормального физического состояния тысяч людей во всем мире с ВИЧ-положительным статусом. Только следует понять это всем, не отворачиваться, беречь себя и своих любимых, не рисковать их здоровьем, знать, а не бояться…»


А вот когда я проснулся, то мне стало страшно. Действительно страшно… Вдруг мне скажут, что тест положительный? Я пытался переубедить себя и вселить прошлую уверенность, что со мной никогда ничего плохого не случится, но колени тупо подгибались и ноги отказывались идти. Тело била дрожь – мне было страшно.
Я сумел одеться и вышел на улицу. Ноябрь… наверное, один из самых конченных месяцев. Во-первых, в этом месяце всегда грязно и сыро. Во-вторых, после этого месяца в графе «полных лет» я пишу на единицу больше. А в-третьих, у меня именно в ноябре появляется какая-то дурацкая привычка. Вот и в этом году я «полюбил» слово «конченный» и все его производные. Почему – не знаю, просто так получается.
Серое и тяжелое небо выливало на землю мелкие капли влаги. Казалось, что там, высоко в небе, очень жарко, и тучи потеют, и эта влага – капельки пота, настолько липкими и противными они были. Каким-то чудом они попадали за воротник, от чего по спине пробегали маленькие муравьи и букашки.


– Вот, почитай это, – Галина Петровна бросила на стол передо мной газету, свернутую пополам. Я опустил глаза и пробежался по заголовку «СПИД: жизнь или смерть?» Я не придал значения статье, потому что мое внимание было поглощено результатами анализа, о которых Галина Петровна мне еще не сказала. Она и не спешила особо. Копалась в ящиках стола, говорила с кем-то по телефону, смотрела в окно. А я сидел, как истукан, и не понимал, почему же она тянет, забирает у меня время. Я уже хотел сделать ей замечание, потому что раздражение мое достигло предела. Но тут она повернулась ко мне, села за стол и с улыбкой спросила:
– Прочел?
– Нет! Я жду результатов! – я уже злился на нее.
– Жаль, – Галина Петровна поникла, постучала карандашом по столу. – Жаль, я хотела, чтобы ты прочел вначале…
Я невольно опустил глаза на газету и пробежал первые строчки: «Вирус иммунодефицита человека не является заболеванием, которое передается воздушно-капельным путем, через пот, через поцелуй…»
Что-то знакомое… Где-то я это уже читал… Газета… Вчерашний вечер… Кира за компом…
Мне стало плохо. Голова закружилась, перед глазами все поплыло, голос Галины Петровны, вскочившей со стула, доносился будто из подвала, глухо, но больно ударяя в мозги.
Кажется, я вырубился в тот момент. Следующим воспоминанием был острый запах нашатыря, от которого даже глаза заслезились. Я лежал на кушетке, надо мной стояла Галина Петровна и еще какой-то мужик в белом халате.
– Все, кажется, очухался, – сказал мужик сиплым голосом. – Я пойду, а вы уж тут как-нибудь сами, Галина Петровна. Не могу я людей в таком состоянии видеть.
– Хорошо, Федя, иди… спасибо за помощь…
– Да не за что, Галина Петровна… Я вам всегда помогу. Но не могу я людей видеть в таком состоянии, – ворчал мужик, закрывая за собой дверь.
Галина Петровна присела на край кушетки, проверила мой пульс.
– Ну, как ты себя чувствуешь? – она говорила очень тихо и спокойно. Это спокойствие передалось мне. Было легко и тихо. Приятно было. Эта женщина – отличный человек, настоящий врач. И то, что только что со мной случилось – не ее вина.
– Галина Петровна… У меня все будет хорошо? – у меня была твердая уверенность, что все будет хорошо.
– Конечно, ты же молодец, я тебя еще вот таким помню.
Действительно, Галина Петровна – давняя мамина подруга. Сколько я себя помню, я всегда ходил на прием именно к ней. Галина Петровна всегда держала в столе несколько леденцов для таких же малышей, каким был я когда-то. Она очень любила детей, к взрослым пациентам относилась с огромным уважением, но если ее не слушались, то была строгой и могла даже повысить голос. Она не любила, когда ей что-то подсказывали – раз уж пришел к ней, то будь добр, слушай и подчиняйся, нефиг умничать.
Вот и сейчас она начала говорить спокойно, хоть и немного строго, наставнически.
– Послушай меня… Не паникуй, этим ты себе не поможешь и мне лишних проблем наделаешь. Ты меня слушаешь? – она посмотрела на меня, когда я кивнул, она улыбнулась. – Так вот… Зря ты не прочел статью. Хотя, скорее всего, она тебе не помогла бы.
Как ты уже понял, твои анализы на ВИЧ показали положительный результат. Ты за эту неделю у меня десятый. – Она грустно улыбнулась, тяжело вздохнула. – И всем еще нет тридцати, да что там, чуть больше двадцати всем. Я не знала, как скажу тебе. Я уже не первый год работаю с ВИЧ, но всякий раз мне очень сложно говорить людям то, чего они смертельно боятся. Главное, не падай духом. Я говорю это не потому, что так принято, а потому что это действительно не смертельно. Ты не болен, запомни это – ты не болен! Постарайся осознать это. Понимаешь меня?
Она снова смотрела на меня, даже в меня, кажется. Я слушал ее, но не слышал. Я видел, как шевелятся ее губы, видел ее спокойные и добрые глаза, в которых был свет. Я не слышал, что она мне говорит, но я знал, что она говорит мне правду.
– Понимаешь меня? – Галина Петровна взяла меня за руку, сжала мою ладонь. – Ты не болен, понимаешь это или нет? Не вздумай хоронить себя!
– Хорошо… – я больше ничего не мог сказать. – Хорошо, Галина Петровна. Я пойду.
Я начал подыматься. Сел на кушетку, затем поднялся и направился к двери.
– Ты куда?! – Галина Петровна окрикнула меня. Я обернулся.
– Ты куда направился? – Галина Петровна улыбалась, глядя на меня. – Сядь, я тебе самого главного не сказала.


– Привет! – Ирка была как всегда в хорошем настроении, карие глаза задорно блестели, смольные волосы, как всегда, торчали в разные стороны. Она поднялась, пошла мне навстречу. Ирка сложила губки бантиком и хотела поцеловать меня, как делала всегда при встрече. Но я вдруг отстранился от нее.
«Надо быть внимательным и аккуратным, чтобы не передать вирус людям, с которыми ты контактируешь. Особенно это касается очень близких людей, понимаешь меня?»
Слова Галины Петровны стучали долотом в моем сознании. Я смотрел на Ирку и слышал «особенно это касается очень близких людей». Я очень хорошо, я прекрасно понимал ее!
Ирка была удивлена моей реакцией. Она просто опешила. Стояла, опустив руки, и смотрела на меня. Она не обижалась, она не сердилась. Она просто стояла и усиленно не понимала, что произошло.
Затем она три раза быстро моргнула, слегка улыбнулась:
– Не поняла… – улыбка ее стала шире. – Ты что творишь?
Ее позабавило случившееся. Она приняла это как забавный необычный случай.
– Все отлично, Иринка.
– Нормально? – она завизжала и напала на меня. Повисла на шее и зацеловала. – Зачем тогда творишь что-то непонятное?
Я поставил ее на землю, развернулся и пошел прочь. «Надо быть внимательным и аккуратным…» – Галина Петровна сделала свое дело. Ирка что-то кричала вслед, поначалу она все еще считала происходящее игрой, но когда я начал теряться в толпе, то она, кажется, замолчала. Больше я ее не видел.


– Вот, пожалуйста, мне сказали принести вам эту справку – я протянул бумажку тетеньке в регистратуре институтского медпункта. Она неспешно взяла ее, пробежала взглядом и подняла глаза на меня. В них был испуг. Она медленно, будто я иностранец, да еще и тупой, спросила:
– А где вы это взяли?
Я сказал ей, где взял. Она кивнула, сглотнула и отложила бумажку в сторону. Покопалась в картотеке, нашла мою карточку.
– Вот, в первый кабинет сначала, а потом во второй к терапевту. Только аккуратно, – добавила она.
Я «аккуратно» прошел в первый кабинет, где даже не спросили, зачем я пришел. Записали мои рост и вес с моих слов и направили к терапевту.
Я постучал и зашел к терапевту. Большая массивная женщина, которую я знаю уже несколько лет, – она наш универский терапевт.
– Здравствуйте, Тамара Николаевна, я к вам.
– Отлично, заходи. – Она перестала что-то жевать и вытерлась платком. – Только дверь плотно прикрывай, а то сквозняк открывает, – добавила она.
– Ну, с чем пожаловал? На прием или медосмотр еще не прошел?
– Даже не знаю, как сказать… – замялся я. – Я вот анализ сделал недавно, мне сказали вам эту бумажку принести.
– Так в регистратуре оставил бы, они ее вклеили бы…
– В регистратуре меня к вам отправили… – мне уже начинала надоедать ее лень одеть очки на ее лягушиную морду и посмотреть, что я принес.
– Ото да! – она была искренне поражена, что приходится работать.
Тамара Николаевна взяла мою бумажку и потупилась в нее. Минут пять она что-то там читала, время от времени поднимая взгляд на меня. Затем отложила бумажку в сторону, протерла руки платком и сказала, глядя в сторону:
– Ты иди…– она встала и помыла руки с мылом. – Ты иди, мы сделаем все, что нужно.
Когда я закрывал дверь ее кабинета, то она неожиданно окликнула меня. Я вернулся и она шепотом спросила:
– Тебе сказали, что надо делать и что купить? Если что, то в нашей аптеке купить можешь. Там для студентов большая скидка. И постарайся не пораниться и не простыть. Если что, то приходи ко мне, в любое время, когда моя смена. Договорились?
Я кивнул и решил, что никогда больше не приду сюда. Я аккуратно закрыл двери с обратной стороны, чтобы не пораниться – Надо быть внимательным и аккуратным – и пошел на улицу.


– Здравствуйте, присаживайтесь, – маленький толстенький мужичок сидел за большим столом, заваленном какими-то бумагами – документами или просто мусором.
– Здравствуйте, я прошел первый этап собеседования. Мне позвонили и попросили прийти сегодня еще раз.
– Ах, да, конечно, я вас помню, – мужик врал, но хотел показать себя с лучшей стороны как истинно деловой человек. Вы принесли все те документы, которые мы просили?
– Да, вот, пожалуйста, – я протянул ему папку с бумажками – ксерокопии, диплом, всякие справки.
– Так, – протянул мужик, – сейчас посмотрим. – Паспорт… хорошо… код… это сюда… – он перебирал бумаги, бегло просматривая их и раскладывая по какому-то своему порядку.
– Отлично, – закончил он. – На сегодня пока все. Я думаю, что с понедельника можете приходить, мы с вами подпишем трудовой договор.
– Ок, – меня немного раздосадовало то, что я сюда ехал лишь для того, чтобы привезти бумажки. – Я буду в понедельник.
– До свидания, – мужик был рад закончить со мной и снова предаться безделию.
– До свидания… – я хотел добавить его имя, но он не представился, так что я забил на него и пошел домой.


Телефон в кармане завибрировал, на экране не было имени – незнакомый номер.
– Аллллё, – не люблю говорить с неизвестными.
– Здравствуйте, – мужской голос был какой-то странный, будто кто-то куда-то спешит. – Это Леонид, вы мне документы приносили для оформления трудового договора. Я…
– И что?
– Мы внимательно изучили их и увидели, что вы нам не подходите…
– Ээээ, как же так? – честно говоря, я подумал, что это какое-то недоразумение.
– Извините, но мы не можем взять на эту должность человека с плохим зрением, – Леонид начинал оправдываться.
– И что теперь?
– Я думаю, что вам не стоит больше к нам приходить…
– Как это? – я в замешательстве. – Подождите! – Но Леонид больше не отвечал.
– Ну конечно же, – говорил я сам себе, – Перебирать почту и отвечать на письма нужно снайперское зрение…
Конечно же, я больше туда не ходил… Не хочу унижаться и чтоб в меня пальцем тыкали и перешептывались.


На часах была половина десятого, было темно. Небо затянуто тучами, грозившими пролиться холодным дождем в любой момент. Пронизывающий ветер обжигал лицо и забирался под куртку.
Передо мной был весь город, множество огней, далеких и близких, белых, желтых, синих, зеленых и красных. Шум внизу становился с каждой минутой все тише, люди приезжали домой, обнимались с дорогими и любимыми. Им не нужно быть внимательными и аккуратными. Им можно быть просто самими собой, прыгать и бегать, в них не тыкают пальцем, от них не шарахаются и к ним не относятся «снисходительно», с ними не «лояльны». Три дня назад я был таким же, вернее, думал, что я такой же. А теперь я стоял выше двадцать пятого этажа и смотрел на город, на его огни и тени. Когда-то я ходил там, бродил по улицам, спешил короткой дорогой через парк, сидел на скамейке возле речки, ездил зайцем в троллейбусе и прогуливал занятия. Я точно знаю, что Ирка до сих пор не понимает, почему я так поступил и почему не отвечаю на ее звонки. Она, скорее всего, сейчас сидит дома, надутая и обиженная, но не на меня, а на кого-то и за что-то, потому что я ей слишком дорог, чтобы на меня обижаться. И она слишком дорога мне, поэтому надо быть внимательным и аккуратным, чтобы не передать вирус людям, с которыми ты контактируешь.
Тамара Николаевна сразу же после моего ухода наверняка пошла в регистратуру и сделала на моей карточке большую пометку красным карандашом. А может, и черным, эту уже на ее усмотрение.
Леонид точно получил выговор от начальника отдела кадров за то, что вообще принял мои документы на рассмотрение. А возможно, его понизили до телефониста и урезали зарплату.
Кира уже, наверное, набил сотню фрагов и гордиться собой, какой он жесткий стрелок. Вот ему совершенно плевать, где я сейчас и что делаю. Возможно, он думает, что я с Иркой где-то гуляю. Но скорее всего, он даже не замечает, что меня нет.
Я достал из кармана ножницы и большой моток скотча. Нашел конец и резким движением оторвал ленту от мотка. Нагнулся и крепко связал себе ноги чуть выше щиколоток. Затем заклеил себе рот, чтоб не издать ни звука, если вдруг захочется кричать. Положил ножницы и скотч на пол и нагнулся вперед.
Хоть я был в шапке, ветер свистел в ушах. Я пролетал мимо светящихся окон и на мгновение попадал в дома совершенно незнакомых людей. Все так, как я и думал. Кто-то уже спал, кто-то ужинал, кто-то читал, кто-то смотрел телевизор, кто-то играл с детьми. Двадцать пять этажей – двадцать пять семей, нормальных и полноценных.
И вдруг мне стало страшно. Не страшно умирать, а страшно бросать всех тех, кого я люблю. Родителей, брата и Ирку. Я передумал. Я понял, что поступил глупо и неправильно. Почему я не придумал что-то другое? Порезать вены – можно перетянуть жгутом. Повеситься – можно остановиться. Съесть таблеток – можно вызвать рвоту. Застрелиться – дорого. Я выбрал, наверное, единственный способ лишить себя жизни, который невозможно предотвратить, если сделал шаг вперед. Я передумал!! Мне захотелось кричать, визжать и выть, но череп ударился об асфальт, и мне стало ужасно больно. Но через мгновение и эта боль прошла.
Я был жив. Я понимал, что я умер, но я знал, что я жив. Я не чувствовал своего тела, мне не было больно. Я хотел плакать, но у меня нечем было плакать…


– Эй! Ты чего? – Кира стоял надо мной с перепуганным лицом. А я в ответ ему улыбался, даже смеялся. Вскочил с постели и судорожно стал набирать номер Ирки.
– Привет! – раздался в динамике ее звонкий голос. Как же она рада всегда. Как я мог оставить ее?
Я открыл кошелек и посмотрел на фотку моих родных… Как я посмел причинить им такую боль и как мог заставить винить себя в том, что случилось?
И вдруг я понял, что бесконечно счастлив. Счастлив, потому что никогда не сделаю того, что может меня убить. Я не могу сказать, что бесконечно люблю жизнь. Я не могу сказать, что боюсь умереть. По крайней мере, когда я должен был умереть, и врачи сказали родителям не тратить деньги на дальнейшее лечение, мне не было страшно. Возможно, потому что мне тогда как раз исполнилось десять лет, и я не понимал, что происходит. Я помню, как игрался трансформером, который мне принесли родители в мой день рождения. Я помню, как лежал и читал книжку «Жив собі хлопчик» про маленького партизанского мальчика. Я еле разбирал расплывающиеся буквы на страницах дрожавшей в руках книги. Но мне не было страшно. Потому что счастливые люди не боятся ничего.


– Вот, почитай это, – Галина Петровна бросила на стол передо мной газету, свернутую пополам. Я опустил глаза и пробежался по заголовку «СПИД: жизнь или смерть?» Я сразу же начал читать.
«Вирус иммунодефицита человека не является заболеванием, которое передается воздушно-капельным путем, через пот, через поцелуй, через рукопожатие, через использование общей посуды. Не следует считать, что люди, живущие с ВИЧ/СПИД, не могут жить полноценной жизнью, работать, любить, дружить, жениться и даже рожать здоровых детей. Медицина не стоит на месте, и существуют возможности поддержки здоровья и нормального физического состояния тысяч людей во всем мире с ВИЧ-положительным статусом. Только следует понять это всем, не отворачиваться, беречь себя и своих любимых, не рисковать их здоровьем, знать, а не бояться…»
 Да, именно беречь любимых, не рисковать их здоровьем и не совершать глупых и бездумных поступков, которые могут сделать им больно. И не бояться смерти, а не хотеть ее.
– Прочитал? – Галина Петровна смотрела на меня внимательными глазами, в которых я видел усталость и легкое равнодушие. – Понимаешь, что ты должен быть внимательным и аккуратным, чтобы все у тебя было хорошо?
– Я знаю, Галина Петровна. Что там с тестами?
– Да все хорошо! – Галина Петровна широко улыбнулась и стукнула карандашом по столу. – А разве может быть иначе? Я же тебя вот таким помню! – Она засмеялась, я вместе с ней.
В дверь постучали.
– Да, входите! – громко сказала Галина Петровна.
Дверь открылась и в комнату просунулась голова Ирки с блестящими карими глазами и торчащими в разные стороны черными волосами.
– Мне скучно… – пожаловалась она. – Долго вы тут еще?
– Все, уже отпускаю, – Галина Петровна закрыла папку с моими бумажками и попрощалась.
– До свидания, – ответил я и вышел из комнаты.
– До свидания, – услышал вслед еще раз. – И не приходи ко мне на работу больше! Не нужен ты мне здесь!