Странноприимная обитель

Там, где закат приводнился – видишь
край крепостной стены?
Я возвращаюсь в свой город Китеж,
чтоб избежать войны.

Воплю души не особо внемлю,
как пацифист, созрел.
Вместо небес расстреляю в землю
сотню калёных стрел.

И, оседлав перепутье звёзд, ты
будешь мерцать, а я –
я растворю времена и вёрсты
в озере Светлояр.


Больше не выйдет нелепых споров,
и в одноцветье рун
будет звенеть позапрошлый город
колоколами струн.

Буду до дна высыхать в межень я
и зимовать в нигде,–
только заметят ли отраженье
в мелкой рябой воде?

Я бы друзей пригласил на сбитень,
так,– через сотню лет,–
но все дороги в мою обитель
сомкнуты на нуле.


Камень венчает пути на Свитязь.
Ломят щиты рожна.
Там, где с Горынычем бился витязь,
бьётся в слезах княжна.

Гей вы, дозорные, да не спите ж,–
здесь времена лихи...
Петь горожанке из града Китеж
стану в ночи стихи.

Но и когда сокровенной тайны
карты падут в отбой,
буду её в темноте случайно
я называть тобой.


Даже ольховые стены шепчут
имя,– всегда одно.
Время с собою сражаться крепче,
чтоб не накрыло дно,

И по распутице лезть в разводья,
странствуя взаперти
там, где на вечно молочном своде
млечного нет пути,

где отрешения столь весомы,
а за чертой – ни зги,
лишь на карачках по чернозёму
чудик даёт круги.


…Глаз не замылить исчадьям арта.
Всё же не чту азов –
Зря прилечу, опоздав до старта,
на эфемерный зов.

Сверху ощерится безъязычный
блёклый небесный зверь,
а чужеземка в твоём обличье
вяло кивнёт на дверь:

нечего, дескать, терять друг в друге,
каменных, как скала.
Вмёрзли во льды словеса и струги,
вымерзли зеркала.


Я бы пожаловал ей удачи,
только своим теплом
переплатив сотни раз без сдачи,
заполучил надлом.

Можно взывать на урду и идиш,
маршем идти, трубя,
даже разрушить фантомный Китеж,
но не достичь тебя

в месте, где страшно гулять без каски:
криво навис венец…
Будет ли только у этой сказки
счастлив иной конец?

 2007