Цепь уже не так прочна...

Цепь уже не так прочна –
Совсем разорвана.
Кажется, снится.
А может и впрямь очень скоро Зима
Собьется с пути, перестанет кружиться,
Свой голос оставит в вечности небо,
В лазури два слова впечатав мелом
На мокром асфальте.

Я слезы мешаю вместе с медом в кружке чая,
Я тебя все чаще вспоминаю вместе с холодом,
Наступающим тем быстрее, чем быстрее ветра порыв,
Северного, бьющего в мое окно,
Как в запертую дверь.
На пороге стою и мне надо так мало –
Всего лишь тебя и немного чаю
Горячего, чтобы скорее уснуть.
Я к груди твоей мечтаю прильнуть,
Я мечтаю обнять тебя большого, теплого.
Ну, скажи мне, пожайлуста, что нет ничего невозможного!
Даже в эту погоду, похожую больше на сопли,
Чем на слезы, омывающие наш с тобой город.
Нашу родину с обшарпанными домами –
С затаившимися повсюду сторожами.
Глаз не сосчитать, их рук не разорвать.

Цепи прочны – кажется, сниться.
Это всего лишь сон кого-то на пепелище
Разложенного с вечера костра.
А там, за рекой, ты слышишь, казалось Зима
Уже почти вброд подступила,
И, надеюсь, сердце твое чуткое, нежное омыло
Кровью со снегом напополам.
Пусть невдомек нашим сторожам,
Где звенья распаяны –
Рвется быстрее там, где тоньше,
Там, где больнее.
Там, где я тебя встречу, там, должно быть
Цветы пустили корни длинные-предлинные
В чьи-то будущие сны.
И кто-то, простыни комкая с испугу,
Жмется поближе к утру,
Ближе к теплу и уюту,
К лету, бегущему вприпрыжку по планете.
Может где-нибудь в будущем смеются наши дети,
Глаза поднимая в небо, пальцем кажут на облака,
Стоящие ветру на страже.
И в месте, охваченном пожаром нашего свидания,
Девушка перепрыгивает лужу,
Подхватывая платье тонкой рукой с серебряным колечком
На безымянном пальце,
И все-таки набирает полные туфли воды,
А значит и мы уже предрешены
В том завтра, на перекрестке, в музее Зимы –
Горят над рекой фонари,
И люди выходят с молитвой из храма
И крестят пустое место, от нас оставленное,
С мыслью в голове – «Значит так было надо…»