Шахерезада

Долой отброшены одежды,
И руки бережно скользят
В изгибах тела. Помнишь, прежде,
Лет триста пятьдесят назад,

В саду моем благоуханном,
Ты у меня в ногах сидишь,
В лиловом газовом тюрбане.
Сверчки в траве. Ночная мышь,

Чуть слышно, подкрадется к ложу,
Оставив шелестящий след
В прохладном воздухе. По коже,
Рассеет ласковый рассвет

Свои лучи, как поцелуи.
Уж время замолчать тебе,
И ты умолкнешь. Но молю я:
«О, дивный свет в моей судьбе!

О, мудрая моя царица,
Еще хоть слово, звук один!».
Но смех из глаз твоих струится:
«На это - ночь, мой господин!».

Изнемогая в сладкой злобе
И грозной нежностью томим,
Я, существом своим убогим,
Тогда, как зверь, бросаюсь к ним –

Твоим устам, певучим, сладким,
Но сомкнутым, к началу дня.
Ты только жадный взгляд, украдкой,
Успеешь бросить на меня,

И вот уже, в моих объятьях,
Ты замираешь, трепеща...
...На узенькой своей кровати,
В чужих глазах твои ища,

Губами шаря в складках тела
И тупо ожидая сна,
Я вспомнил, вдруг, как петь умела
Лишь ты одна. Лишь ты одна.
21 июня 1998 г.