О любви

Никогда не знала истории. Ни в школе, ни после. Если бы знала – сравнила бы своё состояние, о котором пишу, с каким-нибудь подобием историческим. Как на одной радиостанции есть рубрика, где ведущие рассказывают о значимых событиях в текущий день, произошедших сто, двести и более лет назад. Мне хотелось бы так же написать о себе, но – увы. Я не знаю истории…
Мне тридцать четыре года. Муж, сын и сомнения. Это нормально, сомневаться в себе, своих деяниях. И как правильно, что многие сомнения приводят к славным свершениям после. Сомнения – всегда путь к преобразованию. Пока что-то шевелится глубоко в душе, где-то в самых дебрях бессознательной интуиции – от этого можно отказаться, избегнуть, не развить, не вырастить. Ну, просто не удобрить почву для произрастания и усиления сомнений. Не будет повода – издохнут сомнения.
Вот это всё к чему я? К тому, что сомнения однажды привели меня в состояние той безудержной тоски и отчаяния, в которой и встретил меня Алёша. Как он потом скажет сам, страшно сердясь за мою навязчивость: «Какой я застал тебя тогда? Жалкое зрелище!..»
Слишком пусто тогда было в душе. Не как обычно. Пустотность вообще нормальное состояние. Чтобы что-то приобретать, вживляя в себя, надо, безусловно, иметь парочку незанятых ниш в душе, сердце. Но не пустоту. Чёрт, пустота плоха тем, что уж если какие сомнения или включения в неё попадают – неизбежно всё ими и будет затянуто. Только ими!..
Так и случилось. От первого до последнего слова. Я верила в те события безоговорочно, слепо, почти фанатично. И сомнение, что, наверное, наши отношения с мужем подошли к естественному завершению, переросло в убеждение.
Так всё и началось. Я интересовалась другим – муж молчал, я влюблялась в другого – муж молчал, я любила другого – муж не знал… Много позже я сознаюсь ему в своём чувстве к другому, переживу период его презрения ко мне. Переживу. Потом.
Сейчас – я любила. Я так долго ждала этого Чувства, что если бы не почувствовала, то, кажется, на тот момент, придумала бы его!
Пожалуй, стоило бы подробно рассказать о своих чувствах, но это уже всё написано в моих стихах. Точнее и полнее я уже это не выражу.
Я любила Алёшу. За все годы, проведённые после первой любви в тоске, я научилась думать, анализировать, властвовать собою. И вот надо же – за момент – разучилась! Нет, конечно, какие то остатки разума ещё продолжали нашёптывать мне рациональные мысли, но, как надоедливых мух, я гнала их, гнала от себя! Зажимала уши и наотрез отказывалась слышать разумное. Вот и пригодилось умение властвовать над собой. Я запретила себе «разумничать». Я закрывала глаза – запретила видеть им очевидное. Безраздельная воля дана была лишь словам!.. Никогда, ни до, ни наверное после я не говорила и не скажу столько слов любви одному человеку. И вовсе не потому, что не надеюсь вновь полюбить с такой силой, нет, просто… Всё сказала. Долгое время, прошедшее после первой любви, где накал чувства был такой же, я готовилась сказать эти слова! Я хотела сказать их своему мужу – но он не хотел это слышать. Такой уж он. Потом стал недостоин моих признаний. Потом поселилось сомнение. Потом пришёл Алёша…
Как-то так сложилось, что молодые девушки частенько обращаются ко мне за советом в амурных делах. Спрашивают, как подольше удержать и разжечь чувство влюблённого парня. И завсегда, одним из самых верных моих советов был совет, однажды вычитанный мной в какой-то классике: «Девочки! Церемоньтесь!». А сама церемониться не стала. Ни тебе кокетства, ни обычных, милых сердцу мужчины женских уловок. Ничего. Я любила Алёшеньку всеми словами, которые могла вспомнить, придумать, угадать! Закрыв глаза, зажав уши и, признаваясь, признаваясь, признаваясь в любви – я любила Алёшу! Может быть, это было просто отчаяние. То рациональное, что стержнем сидело во мне, бессознательно подсказывало, что он не останется со мной. А по сему – пусть уйдёт хоть завтра, но сейчас – я любила Алёшу.

Мне безумно нравился тот моноспектакль, который разыгрывал Алёша. Я слушала, внимала, восторгалась, соглашалась, кивала головой, всплескивала руками, грустила, радовалась – а он один, меняя тембр голоса, перекрывая одни эмоции другими – читал и читал свой бесконечный монолог, монолог, за который я любила его!
А потом наступил момент, как в известной грубоватой шутке: «Закрой рот, дура! Я всё сказал!». И он ушёл.
Напрасно людям кажется, что у артистов не бывает сильных душевных привязанностей. Очень даже бывает! До одержимости. Но не к своим фанатам. Так уж! И я со своей скучной любовью-волынкой, оглохшая и ослепшая от горя – осталась одна…
Впрочем, можно было бы состряпать какой-нибудь сюжетец а-ля Санта-Барбара, со слезами, интригами удержания и т.п. Ну, как же скучно и бездарно это выглядело бы после его блистательных монологов! Не для моей самооценки. Всё что угодно, но не побираться крохами подаяний «любви»! Всё, что угодно, но не жалостливые поглаживания по голове и утешения. Хотя, не стану кривить душой, как остро я нуждалась в утешении… Я искала утешения во всём: в самоуговорах, самоотречениях, переключениях и прочей туфте, именуемой «способами психологического воздействия». Утешение пришло с неожиданной стороны.
Я любила Алёшу – муж не знал… Знал! Знал – и молчал! Знал – и страдал! Знал и болел, как болеют неэмоциональные, цельные люди – остро, зло, отчаянно, до смерти… Болел, пока не увидел, что я больна тяжелее.
Чтобы не происходила между мной и мужем за годы совместной жизни – ничего так не сблизило нас, как совместное долгое, постепенное излечение от болезни с двойным названием «Лёшка-Белка». Белка – это шутливое прозвище девочки Кати, к которой ушёл Алексей. Любовь с первого взгляда. Венец жизненных исканий.
А мы с мужем лечились. Всё пошло в ход, даже антинаучные методы, над которыми муж всегда издевался. Всё пошло в ход.
Потом мы вместе с ним делали первые шаги в новую жизнь, вместе учились говорить по-новому. И сами стали какие-то молодые, новые. Нашим друзьям со стороны мы напоминали неопытных, осторожных молодожёнов, которые боятся расплескать хоть капельку чувства, такого зыбкого, но меж тем такого глобального. А мы никого не видели вокруг. Мы с упоением учились простым вещам: класть голову друг другу на плечо, засыпать, обнявшись, признаваться в любви, поглядывать поминутно на градусник эмоций друг друга, чтобы, вовремя спохватившись, сделать компресс ласки, понимания, любви…
Мы учились гулять вечерами и разговаривать обо всём. Мы так много не сказали друг другу за эти годы, сколько сказали за период выздоровления. Мы и вправду поженились только сейчас. А все предыдущие годы – просто репетировали и не решались.

Почти двадцать лет я шла к себе самой. Бог весть, какие тернии я преодолевала! Дошла. Рада за себя. А сомнения… А что сомнения? Пусть будут. Главное – нашла себя. И всё остальное – неважно. А Алёша всё ещё иногда болит внутри: «Девочка моя»!..» (он так говорил мне шутливо) - и щемит, щемит… И пусть не проходит. И то, что мы не долечились с мужем – пусть поболит! Оно ведь только у мёртвых ничего не болит! А стало быть – живы!
Чёрт его знает, зачем я это всё пишу. Я ведь и так это никогда не забуду. Может для того, чтобы рассказать, что причины сомнений и отчаяния в нас самих? Это все знают. Наверное, просто от счастья. Оно – через край. И даже страшно, что так много. Вот и делюсь. Хотя кому это надо… А может – и надо.