Пастораль у центрифуги. Два

 * * *
Точно тонкое жало, кольнёт ещё прошлого пыл –
И опять красота пробирает до музыки в жилах,
Забываю помалу не тех, кого прежде любил,
А скорее, места, где когда-то я просто любил их.

Ни февральские трели, ни вздор, что судьба намела –
Здесь порядок и лад свой, как выбрался в новые горы,
И суббота с начала недели глядит из угла,
Чтоб явиться в шабат долгожданной главою из Торы.

И пускай среди снега, что чудится только во сне,
Ярко-жёлтым листом удивить не сумеет природа,
Всепрощенье и нега помалу приходят ко мне,
Остальное – потом, если кончится эта погода.

 06.04.06.







 * * *
Где самый край волнующего моря
Едва не омывает мой порог,
Не избежать ни праздника, ни горя –
Всё то же солнце движется, не споря,
Что месяц здесь огромен и двурог.

Хоть по утрам приветливое пенье
Крылатых тварей двигает стило,
Я здесь живу на грани ощущенья,
Что жизнь порою тянется назло.

Исполнен тем, что преданность и вера
Держали, точно ласточки слюна,
Ещё не сдал последнего барьера
И не увидел Дантового дна.

Пусть в этот зной открыть ворота рая
И недосуг усталому Петру,
Стези земной пока не избегая,
Я всё-таки не верю, что умру.
 
И эта бессердечная наука
О жизни без начала и конца
Не остановит бешеного стука
В груди, где и печаль моя, и мука
Записаны от первого лица.

 14.04.06.








 * * *
Солнце и суша – жемчужина морем одета,
Ночью огни позволяют рассеяться мгле,
Даже боксёрские груши здесь белого цвета –
Что ещё надо на крохотной этой земле?

Жизнь при хамсинах отнюдь не становится проще,
Небо в насмешку дождём поливает слегка,
Редки осины, зато в эвкалиптовых рощах
Ясень альпийский тебе не ответит пока,

Где же любимая, где она, где она, где ты…
Сколько бы радости было на каждом шагу,
Здесь, где русалкою плещется долгое лето,
Где никогда города не утонут в снегу,

Где торжество мимолётное вечностью длится
И в высоте над Иевусом солнце несёт,
Где никого, только новые милые лица –
Жалко, не те, за которые отдал бы всё.

 21.04.06.





 * * *
То на западе месяц сел,
То с востока луна взошла,
Я давно отстаю от дел –
А какие они, дела?

Апельсинами манит сад,
Синагоги косят углом,
Здесь живёшь, размещая в ряд
Всё, что помнится о былом.

И поэтому не успеть
Полюбить, отвергая ложь,
Семихвостую эту плеть,
Шестигранный её чертёж.

По субботам поднять бокал –
Много ль мудрости?.. Так, чудно.
Если б раньше всё это знал –
Я приехал бы всё равно.

 22.04.06.







 * * *
Куда, говоришь ты, уходит река?
– А чёрт её знает, она глубока,
Я с нею пока лишь немного знаком,
И только на лодке могу прямиком.

 А лодка – какая она, расскажи?
– Дырявое днище да вёсла-ножи,
Острее меча Ланселота порой,
Чуть-чуть промахнулся – и ты не герой!

А свечи, откуда ты свечи берёшь?
– Луна за оврагом да звёздная дрожь
Пока что ещё не дают заблудиться,
Гадают, наверное, что я за птица.

И всё же – кому это надо, ответь?
Ведь тоже придётся тебе умереть,
И все твои думы рассеются в прах...
– Не знаю. Но что-то светило впотьмах.

 27.04.06.








 Стансы

Лампадами ночь стекля,
Пустыни храня и воды,
Под куполом спит земля,
И ходят по ней уроды.

С каких только давних пор
Всё, точно в казарме, ловко,
И каждый несёт топор,
Готовя себе верёвку.

Я собственной паре крыл,
Что здешней бегут агавы,
Устал говорить: «Забыл».
Не смею спросить: «Куда вы?»

Как эту страну сберечь,
Что болью и зноем дышит?
Здесь каждый готовит речь –
Но кто её, право, слышит?

Здесь битва добра со злом
Веками на миг не стынет,
Здесь я говорю: «Шалом!»,
Хоть мира и нет в помине.

Каких не знавал утех,
Какого не пил шартреза –
Но дьявольский с неба смех,
Но следом – куски железа!

И думая превозмочь
Судьбу с её томным взглядом,
Я вышел сегодня в ночь
Под звёзды, что где-то рядом.

Я слушал её с тоской,
Ту речь, что всегда невнятна,
И тронул звезду рукой –
И молча пошёл обратно.

 28.04.06.







 * * *
На крае крохотной планеты,
Что так из космоса смешна,
Я зря свои потратил лета
На то, чем сыт теперь сполна.

Я жил, как мог, средь сильных мира,
Тревог его не избегал,
Не засорял собой эфира,
И Цицерона не читал,

Одной всегда держался темы,
К любой потере был готов,
И не дарил свои поэмы
Склонённым девам у ручьёв,

И пил, как мог, и пел, что пелось,
Любил… об этом не сейчас,
Но так мне большего хотелось!
Такая музыка лилась!

Такая жгла внутри досада,
На всё, что мимо, всё, что зря –
Стена заброшенного сада,
За домом ранняя заря,

И шелест ласточки над ухом,
И гром уродливой судьбы,
И как нередко падал духом,
Когда к подонкам шёл в рабы.

И на исходе лихолетья,
И после розовых вериг
Одну себе оставил плеть я,
Одной мятежности достиг:

Отяжелевшие награды
Несу, как бремя, сквозь года:
Осенний вечер. Свист цикады,
И ты – всё так же молода.

 01.05.06.







День Независимости

Гранат осколками распорот,
Черноголов и многолик,
Мы так вцепились в этот город,
И так в нас дух его проник,

Что никаким не будем маем
Утешны, сколько б ни прошло,
Пока в тебе, Ерушалаим,
Не встретим каждое число.

И снова сходятся народы,
И флаг синеет в высоте,
За каждый миг твоей свободы,
За нашу преданность мечте.

 02.05.06.





 * * *
 N.N.
Даже утвари скромной вместить не сумел саквояж:
Я приехал сюда без ножей и тарелок, и вилок,
Жизнь сегодня – огромный подаренный кем-то мираж,
А поверх миража мне минувшее дышит в затылок.

Безотрадно скорбя, но стервятникам-мойрам назло,
Прялки их далеки, и достанут ли скоро, не знаю,
Я оставил тебя там, где родины рвётся крыло
На цветные клочки – и они загораются с краю.

Пусть российские дали тебя не узнали тотчас,
Там степная трава, там типчак не роднее полыни,
Нас и прежде не ждали, и родина бросила нас,
Не затем, что черства, а за то, что бродили в пустыне.

Ни быкам фараона, ни нынешним грозным судам,
Что взлетают смешно, но порой приземляются в море,
Не очистить кессоны, и воздух, которого там,
В альвеолах, полно – ни в одном не отыщешь соборе.

Он накоплен устало, где свалены книги гуртом,
Где урок не готов разве только по случаю вздора,
Там, где ты избегала любых разговоров о том,
Что не требует слов – и любого важней разговора.

Всё, что истинным мнилось, в пустую не влезло графу –
А потом хоть порви паспорта безнадёжные эти!
– Я открыл, как открылась, неровную эту строфу,
Для последней любви на заброшеной мною планете.

 20.05.06.







 * * *
 А.Б.
Однажды в ночь, что будет всем полна,
Что могут дать иллюзии-смутьяны,
Достану одуванчик из вина
И возвращу на жёлтые поляны.

И с этаким роскошеством у ног,
Немного пьян от дерзкого задора,
Перешагну, как прежде, твой порог
Для лучшего за годы разговора.

Всё в этом доме радостно, и мне
Так уходить не хочется, но надо,
И только тени мечутся в окне
Грядущих бурь и выжженного сада.

 22.05.06.








 * * *
 N.N.
Здесь и отсюда, где спутником каждый сарай
Снят многократно на самую тонкую плёнку,
Тщетно я буду искать тебя, солнечный край,
Близкий душе, точно праздник больному ребёнку.

В горнем саду, где не кончится яблочный спас,
– Где ещё мне в эти годы откроются дали? –
Я не найду этих самых безропотных глаз,
Даже во гневе исполненных жаждой печали.

Только четвёртая мера способна вернуть
То, что давно безоглядно моё, но сурово
Снова к барьеру нас требует лунная ртуть,
Что суждено? – Ни ответа, ни звука, ни слова…

 26.05.06.






 * * *
На одеяле розового цвета
С парнишкой из незападных славян,
Ты, средиземноморская Джульетта,
Переживаешь первый свой роман.

Дрожит кровать, как лодочная банка,
Матрац зелёной кажется травой,
Ему плевать, что ты официантка,
Ты счастлива, что он мастеровой.

Вам здравицу не пели здесь цыгане,
Да сроду не отыщешь тут цыган.
Всё будет, как кончается в романе,
Когда не оборвётся ваш роман.

А где-то в заблудившемся эфире,
Оставшиеся век среди вдовин,
Глядят на суету в наземном мире
Скупые тени ваших половин.

 28.05.06.







 Восьмое письмо женщине

 N.N.
…Эти годы подряд – как шаги в расступившемся строе,
Где, наверно, в конце, поднебесная ждёт бирюза,
Но проснувшийся ад никогда не оставит в покое,
И напрасно глядеть в беззрачковые эти глаза.

Не искал для себя ни ристалищ, ни выгод, ни злата,
Не бежал от скотов (не считая последних турне),
Не хромая судьба, а мечта, что слепа и крылата,
Поломала хребтов много больше, чем видится мне.

Не кончается сон, и не ты мне приснилась сегодня,
– Да и сколько терпеть эти призраки в душной ночи?
Я не столько влюблён, сколько помню, что милость Господня –
Не презренная медь, а нечаянный всполох свечи.

Рад грядущему дню и любой получившейся строчке,
Патриотов квасных не терплю, как ничтожное дно,
Никого не виню, но пора заколачивать точки
Там, где прежде одних вопросительных было полно.

От ливанских дерев до лозы распустившейся подле,
От пасущихся стад до корней мандрагоровых в крик…
Нетерпенье презрев в этом мире, что горько-уродлив,
Я шагаю назад, я в минувшее нынче проник.

Всё, что было тогда, не считается, не было сроду,
И гробницы дробя, рассыпается мумией миф,
Отпускаю стада. Выбираю сегодня свободу:
Я любил не тебя – потому что по-прежнему жив.

 1976 – 01.06.2006.





 * * *
… а тётя Маня любит шоколадки
и яблоки анисовый ранет,
У тёти Мани всё давно в порядке,
И сын не пьёт, поскольку сына нет.

Как сердце затрепещется живое
У недоумки-жизни под рукой!
И муж её не требует покоя,
Поскольку он давно обрёл покой.

Сойти с ума? Проклясть её, дорогу,
За всю тоску, невзгоды и урон?
Да нет, сама в коляске, слава Богу,
И всё равно – куда теперь, Харон!

 05.06.06.







 * * *
 Ф.К.
Горит свеча тепло и виновато.
В запущенной квартире на углу
Я нарушаю таинство шабата,
Бечёвкой ремонтируя метлу.

Пока по свету с нею колобродишь,
Наверно, отлученье не грозит,
Я выпил свой стакан вина а-кодеш,
И Бог меня, конечно же, простит.

Моей судьбы последний отпечаток,
Как книга Тэль, и страшен, и блажен:
Моя Надежда, русская до пяток,
Мой Даниэль, еврей на сто колен,

Свобода, что на грудь, как алебарда,
Упала и порезала собой,
И тень «Происхожденья» Эдуарда,
Парящая над этою строкой,

И забытьё, где радостный мечтатель
Давно ушёл в свой незабвенный век…
И всё твоё – плевать, что ты писатель,
Поэт иль просто смертный человек.

 10.06.06.







 * * *
Не менее двадцати процентов детей в Сдероте
 нуждаются в психологической помощи.
Первое радио Израиля. 14.06.06.
Опять бессонница, и водка
Не помогает ни хрена:
Я просыпаюсь, если сводка
Известий вскоре быть должна.

Сомненья долгие без счёта,
Вы зря съедаете меня:
Со взглядом полуидиота
Бредёт ребёнок из Сдерота,
Пока в парламенте брехня.

Земля, где рай со всей планетой
Тебя приветствовать готов –
Но на обочине на этой
Отнюдь не время пикников.

И знать могли ль, когда на суши
Шестой… торжественно росли,
Что будут милые «катюши»
Грозить на краешке земли?

И до спасительного брега,
Как прежде, дна не увидать,
И та же ненависть и нега,
И той же ярости печать,

И те же русские девчонки
С акцентом, грустным и смешным,
И автомат лежит в сторонке,
Да с пляжей Газы тянет дым…

 15.06.06.


 



 * * *
С утра я должен петь в дурацком хоре,
Потом у нас прогулка и обед,
И Сонька снова с девочками спорит,
Что на Луне деревьев будто нет.

Я во дворе опять построю дамбу,
А Мишка, как и был, и будет жмот,
Мне папа обещал, что купит «Бамбу» –
Он покупает, он сейчас не пьёт.

Я спички зажигать умею, кстати,
На ужин будет мясо и горох,
И сердится техничка тётя Катя,
Что мы танцуем после четырёх.

И снова кресло это, как живое,
Грызёт мне спину с самого утра,
И внуки не звонят из Уренгоя,
И долго не приходит медсестра…

 18.06.06.








 Третья попытка

К вершине путь загадочен и долог.
Я молча шёл. Придворный мой астролог
Всё говорил о том, что завтра ждёт,
Пока мне дождь грозу с лица не вытер,
И прошлой ночью виденный Юпитер
Не подарил неведомых высот.

Но я и без него считал удары,
И сердца звук рассеивал кошмары,
Накопленные прежде сгоряча,
И орден мой, мой пропуск до рассвета,
Светил во тьме, как медная монета,
Насечкой по поверхности стуча.

Застали мы детьми шестидесятый,
Нас не давил бульдозером мордатый
Хозяин кукурузной целины,
Позорно доживанье до предела,
Где до тебя не будет вовсе дела,
Но и твоей не видно в том вины.

Но в том ли суть, что ты дожил до внука?
Не отвечает мудрая наука
На всё, что нам обещано… в раю,
Уходят понемногу и помногу
Те, кто собой указывал дорогу,
Пока ты вскользь нащупывал свою

Едва-едва – а жизнь на Е-четыре
Тебе не пожалела дырок в сыре,
Провёрнутых ржавеющим сверлом,
А оглянуться совестно и больно –
Куда ж рука вдруг тянется невольно?
Конечно к горлу, вырвать этот ком!

И вот, когда скучны любые речи,
И тишина не пестует и лечит,
А воет, возведённая стократ,
И не спасёт застенчивая секта,
Не ты ль меня удерживаешь, – некто,
Невидимый, но преданный собрат?

Я заклинаю доброе и злое,
Могучее и полное покоя,
Разбуженное дерзостью блажной:
Растущий дуб, открой свои объятья!
Бог четверга, оставь свои занятья
И выйди побеседовать со мной!

Меня не знает мудрая природа,
Я никогда не сеял огорода,
Не гладил шерсть упрямого зверья,
Мне чужды до сих пор любые цепи,
Пусть Зевс не пощадит тебя, Асклепий –
Где корпия волшебная твоя?

Но свет дневной прервал мои надежды,
Так сон дурной открыть мешает вежды,
Но здесь – как воздух в дымную корчму,
И солнце, будто вставленное в раму,
А чья рука чертила пентаграмму –
Я сам теперь, пожалуй, не пойму.

 18.06.06.





 * * *
Фамильярный для русского уха,
Но другого не знавший греха,
Презирающий слово «мишпуха»,
Коли есть у тебя «мишпаха»,
Неустанно слагающий строки
Изощрённей рисунков Дали –
Не твои ли мне снились уроки
Там, где жил я когда-то вдали?

Хоть слегка приспособиться нам бы,
Неумелым, к тебе, хитрецу,
Где стиху не трёхстопные ямбы,
А глагольные формы к лицу,
Там, где жизнь жестока и невнятна,
Мы к тебе не привились пока,
И течёт через море обратно
Человечья живая река.

Помню редкие в жизни заботы,
От которых спасёшься едва,
Как дразнили тебя идиоты,
Не вникая в Танаха слова,
Не одно подросло поколенье
На воскресшей кеиле* твоей,
И субботнее позднее чтенье
Ни один не отвергнет еврей.

Времена – наши злобные волки,
Настигают, как палиц шипы,
Я не видел ни деда в ермолке,
Ни кибуцников дружной толпы,
Но на праздники слыша шофары**,
Я не вздрогну, как робкий зверок,
И прощенья спрошу или кары
За последний на свете урок.
________________________

* – Кеила – община.
** – Шофар – бараний рог, в который трубят
в Рош-а-шана (Новый год) и Йом кипур
(День искупления).

 20.06.06.





 * * *
 N.N.
Я устал перекрашивать стены
И под небом искать саботаж,
За границей моей Ойкумены
Двести лет не менялся пейзаж.

До последнего выучил вздоха
Всё, что столько сквозило вокруг,
Мне не нравится эта эпоха:
А менять её – так недосуг!

Из гудящего кокона бритвой
Прорезая дорогу себе,
Я не верю, что можно молитвой
Выцыганивать крены в судьбе.

Но, потворствуя птице и зверю
И последнюю трогая дверь,
Я не верю, не верю, не верю,
Что тебя не увижу теперь!

 25.06.06.






 * * *
В широких шляпах, чёрные, как вороны,
– Как люди терпят, право, в эти дни?
Зачем искать здесь солнечную сторону,
Когда за тридцать градусов в тени?

Здесь детям прячут толстые животики
И шоколадом потчуют одним,
Израиль, ты не мой пока, но всё-таки:
По-честному, я стать хочу твоим!

Мы навсегда здесь птицы очень вольные
В пределах, установленных не всем,
И анекдот про сало с колокольнею
Куда смешнее истинных проблем…

Но там, где за разрывами снарядными
Вдруг детские услышу голоса –
Прости, Россия, с визами бесплатными
Я многих бы сюда на полчаса…

 29.06.06.






 * * *
Ни на минуту не переставая,
Без перемен, который год подряд
Она пылает, третья мировая,
А мы всё от неё отводим взгляд.

В её огне спешат подонки греться,
И жарят в ней каштаны подлецы,
А прочим в стороне не отсидеться –
Идёт война, и движутся бойцы.

Забывшие о солнечном покое,
Не видят те, кто слеп не должен быть,
Что кровью не смывается былое,
И будущего ею не умыть.

 03.07.06.





 * * *
Я не вызову гнева у тех, кто со мною знаком,
Ну, а кто незнаком, говорить со мной вряд ли захочет:
Там, где первая Ева Адаму устроила дом,
Ашкеназские девы мне нравятся более прочих.

Украинской земли закрома и доныне полны:
Сколько чудных девчат здесь надеждою пышет и жаром!
Только Бог не даёт им порою дождаться с войны
Смуглых местных ребят с многотысяче-летним загаром.

Повезло мне дожить – половину ли, больше отдать
Ошалевшей судьбе, повернувшейся дважды упрямо?
Здесь делю для себя эти родины – Киев, где мать
Родилась – и отцов воронёный приют Мандельштама.

 13.08.06.





 Открытое письмо

Семицветье у лунного диска,
Эти сёстры в составе Стожар,
Как вы нынче к обители низко,
Той, где злоба разводит пожар!

Ненавидящий чуждое племя,
От дороги широкой вдали,
Что ты мелешь, заблудшее семя
Столько вынесшей русской земли?

Над Вселенной просторами рея,
Где заветное ближе Плеяд,
Эту формулу: «Хуже еврея»
Наши классики знали навряд.

 13.08.06.





 * * *
Хоть не отличаюсь острым слухом,
Без малейшей тени на челе
Я гуляю с блютусом за ухом
По родной израильской земле.

В здешнем ценовом диапазоне
Выбор мой отнюдь не марципан:
Шаг вперёд – назад, как урка в зоне,
Где валютой ведает пахан.

Смелого отчаянья образчик,
Прячусь за папирусную сыть,
А вдали родной темнеет ящик
Мусорный, который надо мыть.

 13.08.06.







 Девятое письмо женщине

Из чёрного ящика памяти светит, суров,
Твой абрис, а там – целый мир, не подверженный свалу,
На мокрой траве сгоряча не увидеть следов,
Но ты не спеши, и откроется глазу немало.

Реви – не реви, но просрочен наш звёздный билет,
И время не ждёт, скоро тело потребует точки,
Признанье в любви запоздало на тысячу лет,
И всё, что потом – наказание за проволочки.
 
Я знаю, что будет: придёшь ты – и сразу покой
На сердце падёт – и как будто отхлынет усталость,
Три слова пишу на иврите я, левой рукой,
И сразу сжигаю, чтоб зря никому не досталось

Признанье, что начисто, на сто проиграна жизнь,
И всё, что могло, не случилось, однако, иначе,
Лишь эти глаза сохранили невинную синь,
Я видел – они и теперь понапрасну не плачут.

Какие ступени, и сколько с тобою клевет
Хлебнули тогда – их не всякая стерпит бумага.
Но выйду из тени на твой ослепительный свет –
Хватило бы сил для последнего этого шага…

21.08.06.





 * * *
 А.Б.
Воспоминанья режут пустоту,
Как масло нож, тщеты снимая накипь.
Я ночью окунулся в темноту
И взгляд её опять сверкнул во мраке.

Как под матрасом прячут сухари,
Пергамент доставая и чернила,
Я снова говорю себе: Смотри!
Всё это было, было, было, было!

Заснувшее, уставшее без нас,
Я всё верну по первому желанью,
Всё тут, со мной, и ревности пиранью
Не подпущу отныне ни на час.

Но зря напоминают о былом,
Как проводя по телу лампой алой,
Аукцион с единственным столом,
И молоток в руке моей усталой.

Снимаем лот, и падает цена
На облаченье, траченное молью –
Кому нужны чужие времена,
До верха переполненные болью?

И лучше б Галатеей встала новой
Ты под моим ласкающим резцом!
Кто смеет сжечь змеиные покровы,
Принцессу не растрогает потом!

Любая злость тягчайших стоит мук,
Как вспомнится, прозрачнее крахмала,
Слоновья кость твоих несмелых рук,
Нежней которых больше не бывало.

Одно сомненье мучает чело,
Когда ночное кончится виденье:
Какое нужно трепетное зренье,
Чтоб от тебя меня не унесло?

Не то ль разлук единственный резон
Иль просто легковерия расплата:
Провинциальный твой Эндимион
Давно не так любим, как был когда-то.

Пусть этот лучший, дремлющий во мне,
Угрюмый пленник разума и чести,
Оставит всё – и ринется к невесте,
Хоть призрачной, но трепетной Луне,

И поплывёт по солнечной реке,
Единственной измученный печалью:
Не ты ли там сидела вдалеке
Под чёрной непрозрачною вуалью?..

 30.08.06.






 * * *
Ночами ноги требуют ходьбы,
И пищи ум. Но я ему в немилость.
Итоги – не веление судьбы,
А ход времён. Ко мне они явились.

Былое – точно рощица в дыму,
И щуришь взгляд под лунными часами:
Как это всё случилось, почему
Тогда и там – со мной, с тобой и с нами?

Там были наши странные дела
Невнятны вдалеке от стен московских:
Страна смотрела «Белого орла»
И МММ манил её чертовски.

И жили мы, не ведая вины,
С Фортуной не вступая в рукопашный,
На юге неразваленной страны
В другой стране, тогда ещё не страшной,

Где комсомольский странный идеал
Ещё дремал, как моль за спинкой шубы,
Я б высмеял, коль кто-то б мне сказал,
Какой дракон потом покажет зубы.

Спустя десяток, родины вдали,
На той земле, что ею стать не может,
Я отрясаю пыль родной земли,
Что не видна, но теплится на коже

И медленно уходит в забытьё,
Как странный сон о том, чего не знали,
Но если б прежде не было её –
Я здесь бы не гадал об идеале.

 05.09.06.





 * * *
М.С.
Где Христос не забыл о разбойнике,
Где Кинерета воды чисты,
Бродят толпами люди-покойники,
Люди-бомбы и люди-скоты.

И на том же кусочке планеты,
Доброты и печали полны
Люди-свечи и люди-отсветы,
Люди-матери, люди-сыны.

Я уверен, что где-то, грустнея,
Укрываетесь вы до поры,
Люди-башни и люди-деревья,
Люди-призраки, люди-миры.

Снова верю, что жил не впустую,
Когда вижу, как тянут мосты
В мой приют, где настойчиво жду я –
Человечество, люди – и ты.

 11.09.06.






 * * *
Он давно не менялся в лице:
Только гнев, прерываемый снами,
И Иосифа кости в ларце,
И несметные толпы за нами.

Звёздный купол, как море, глубок,
Пусть кричат они, сбившие ноги:
«Для чего ты нас мучишь, пророк,
И зачем мы с тобою в дороге?»

Впереди беспорядочных толп,
Знойным кипенным солнцем палимый,
И ведёт его облачный столп,
Ночью – огненный столп негасимый.

Годы сыплются пылью с ресниц,
И не раз ещё явится чудо:
Фараонова тьма колесниц
Не догонит свободного люда...

Но роптать не устанет толпа
На того, кто мудрее и выше,
Разлетелась проклятий крупа,
Только он их как будто не слышит!

Сквозь тупиц неуёмную ложь,
С длинным посохом, яростью вздыблен:
– Моисей, ты туда не войдёшь,
Ты умрёшь, чтобы мы не погибли!..

Сухостоя сиреневый дым,
Каравана усталые звери,
В Моавитской равнине Навин –
И нескоро до новой потери.

 19.09.06.






 * * *
 N.N.
Карандашом на пачке сигаретной
В трамвае торопливые слова –
Любовь не может выпасть безответной,
Поскольку слухом музыка жива.

Пусть до тебя, задерживая время,
Евклидово пространство перекрыв,
Летят слова, непризнанные всеми
За свой крамольный бешеный порыв.

И жизнь не отыщу себе иную,
Пока забыть не можется о том:
Две точки, поглотившие прямую –
И нет других под солнечным зонтом.

 20.09.06.







 * * *
Где ласковый диктатор из толпы,
Пирует до последнего момента,
Мне жить не приходилось. Но стопы
Влекут туда, где жизнь не стоит цента.

А на любой окраине страны,
Что родиной моей была недавно,
Одни и те же головы видны
С прической, примелькавшейся и славной.

Твои соседи в очередь стоят
К тебе, что не нужна была когда-то,
А дома дирижаблями висят
Свинцовые глаза Большого Брата.

И там, на расстоянии руки
От карты на столе вождя в пижаме,
Ползут по переулкам воронки,
Раскрашенные яркими цветами.

И сеют изумление и страх
Под тот непримиримый взгляд усталый,
Где мальчики кровавые в глазах
Ещё ни разу не были, пожалуй.

В пример ли на другом конце земли
Гуманные заморские серали,
Что резать по живому не могли
И потому сначала убивали?..

Границами насквозь иссечена,
Как Золушка, ладони в кровь истёрла,
Куда ты, многоглавая страна?
Смотрю – и перехватывает горло.

Твои глаза по-прежнему со мной,
Их не искать средь залежей ломбардов,
Я измельчал. Но место под луной
И без тебя – не больше пары ярдов.

 22.09.06.







 * * *
Сколько прекрасных имён ни бери я,
От одного потеплеет лицо:
Это чуть слышное имя Мария,
Как из затерянных лет письмецо.

Пусть человек истолкует, проказник,
Всяк по себе этот вечный сюжет:
Ты навсегда – мой двенадцатый праздник
Там, где почти православия нет.

 22.09.06.





 * * *
 Мишна. Ктубот, 5:6;
 Ктубот , 62-б.
Шабатное вино, и перечень суров,
Но я его ценю как истинное чудо:
Я стал не так давно погонщиком ослов,
Но в жизни не пойду в погонщики верблюдов!

И сколько с неких пор страстей ни остуди,
В сегодняшнем тепле мы так друг другу рады,
Что пусть наш договор остался позади,
За маленьким клочком нечаянной отрады.

Сквозь происки властей, сквозь колышки оград,
Минуя времена тягучей клейковины,
Священного святей, ты вечный мой шабат –
И пусть меня простят премудрые раввины!
_________________________________

Примечание:

 Упомянутые документы
строго регламентируют, по убывающей,
минимально допустимую частоту общения
супругов для людей разных профессий –
от ничего не делающих до моряков.

 23.09.06.,
 первый день Нового года.







 * * *
 N.N.
У скромной средиземной полосы,
Приюта красоты не очень смелой,
Сверяю я песочные часы
С морскою пеной медленной дебелой.

Я не хочу преследовать фантом
И по кустам гремучей шарить сплетней,
Но мой герой не ведает о том –
Он вырос там, где не было заветней

Когда-то вдруг покинутой земли,
Где ты жила, светла, как нереида,
Той, что сегодня светится вдали
Жемчужиной нерыночного вида.

Я проиграл свой солнечный билет,
Когда ещё не ведал о потере,
И ревность глубиною в сорок лет
Теперь опять распахивает двери.

Последний волосок из бороды,
Волшебное, но горькое бесстыдство:
В тебе чужие сыскивать следы,
И снова клясть себя за любопытство…

Хоть пуповиной к родине прирос,
Но время наступило рвать и это,
Я дожил до седых своих волос
На берегах, где вечно только лето.

Но для того ль сбегаются слова
К земле, родной для всякого еврея,
Где ловится по радио Москва,
Как Би-Би-Си, но чуточку левее?

Где словно капли падали в песок,
Когда вверху, над гребнями Парнаса,
Я вёз в себе оторванный кусок
Сердечного трепещущего мяса!

Не ведал зла. Не рвался на постой,
Презрел замысловатые затеи –
И жизнь прошла под этой красотой
Низвергнутой холодной Галатеи.

Мне б заново – чтоб стало по плечу
Крутую перемалывать науку,
Но всё ж тебя увидеть не хочу –
Поскольку не снести такую муку.

 23.09.06.








 * * *
 N.N.
Там, где будни ложатся крестом,
Что успел у свободы украсть я,
Я колдую над белым листом
Без малейшего шанса на счастье.

Доведётся ль ещё прочитать
Хоть письмо среди жёваной массы,
Как твою из картинок тетрадь,
Пережившую старшие классы?

Перерезана верой мечта
В то, что сбыться не может, однако,
Но и ты – неужели не та,
Мой тринадцатый знак Зодиака?

Точно птиц, перестрелянных влёт,
Нас по Гринвичу время калечит,
И гостиницы чёрный пролёт
Не обнимет счастливые плечи.

И какое Господне серсо,
Жарких солнц заслонившее пятна,
Остановит моё колесо
И крутнёт шестерёнки обратно?

Пусть кругом – семистопная ложь
И судьба безвозвратною стала –
Я дождусь. Ты ещё подрастёшь,
Чтоб понять, что напрасно искала.

 27.09.06.







 * * *
Пускай пока приходится несладко
Но всё-таки готов поведать вам:
У каждого еврея есть палатка
Для разговора с Б-гом по душам.

И зря кой-кто старается лукаво
За эту близь взыскать с Него купон,
Ведь в этом нет ни радости, ни славы
– Одна печаль, что редко слышит Он.

 02.10.06. Йом-Кипур.






 * * *
 М.С.
Молода, смела, безуса,
Вдруг заметила душа:
Между Ивакшей и Пуксой
Ехал всадник не спеша.

Жар-невиданную птицу –
Не коня зазря гонять:
Догонял свою девицу,
Зря старался, не догнать.

Не гремят вокруг железки,
Не звенит оркестров медь,
Здесь поля да перелески,
Трудно ехать и лететь.

Оглядись – леса за нами
Да озёрные края,
Не видна за облаками
Птица синяя моя.

Тишина, и принародно
Голос слышен в тишине,
Пусть поёт, пока свободна,
Да на радость вам и мне.

 04.10.06.






 * * *
Бегу морозов. Даже на краю
Фортуны, я закутываюсь сдуру.
Сопровождало солнце всю мою
Судьбу – и, может быть, архитектуру.

Был каждый день на части разделён
От суеты до радостного бега,
Тогда не знал я множество имён,
Которые потом засыпет снегом.

Там не было опаски за детей,
Да и детьми тогда мы были сами,
И до грядущих кованных страстей
Ещё прождать немало под часами.

И здесь, среди тропической зимы,
На сорок с лишним выбравшись обратно,
Я вспоминаю жёлтые холмы
И на камнях сверкающие пятна,

И ящериц размером с дипломат,
И озеро, наполненное светом –
Не все об этом, думаю, хотят,
Но забывать не хочется об этом.

Позднее изуродованный всласть,
Наш мир казался светел и прекрасен,
И было негде яблоку упасть,
Где был парад, и вождь вздымался, ясен,

И лучшая гайдарова страна,
И злобные враги за поворотом…
Смешны теперь иные времена,
Другая у истории цена,
Да только мы – должны её щедротам.

И тёмную угадывая дверь
В углу неувядающего сада,
Мы знаем то, что, может быть, теперь
Ни объяснять, ни скрадывать не надо.

 08.10.06. Израиль.







 * * *
 А.К.
Жизнь течёт медлительно и сонно –
Много ль человеку от неё?
Вдруг на огонёк зайдёт Алена,
Мы давно не видели её.

Не унять мне мельницу-заразу,
Что крылами хлопает внутри:
Я пишу совсем не по приказу,
И тебя встречаю здесь не сразу –
Разные у нас календари!

Никакое в жизни притяженье
Не скуёт сердечного движенья,
Если в нас дыхания тихи,
Только оглянусь – и сразу вижу:
Край земной ко мне намного ближе,
Чем твои о вечности стихи.

Для поэта нету равновесья,
Всё его колотит это бесье
Нетерпенье – сразу и всего!
А не получил – идёт по свету
С саблей завоёвывать планету,
Меньше он не хочет ничего.

Кажется, что все – не с нами – было,
Стебель переламывает сила,
Что ей Пифагор или бином?
Нечисть ржёт озлобленным оскалом…
Но стоят причудливым бокалом
Наши одуванчики с вином.

Редко пригубить бывает можно,
Всё, что мы храним в себе тревожно,
Но, средь этих тропов и лексем,
Даже если нету разговора,
Заходи. Я думаю, нескоро
Жизнь перевернётся насовсем.

 29.10.06.






 * * *
 И.М.
Чернокожие дети уносят осколки с травы,
Пожилой эфиоп «Повезло!», говорит на иврите,
Знать, на этой планете лишь тем не сносить головы,
Кто случайно попал – и пощады тогда не просите!

Эти чёрные лбы высочайших исполнены дум,
Плечи цвета земли благородное носят наследство,
Он когда-то слыхал про своё королевство Аксум,
Но исчезли вдали золотые дворцы королевства.

Там, где озеро вволю для Нила питает ручей,
Мало места мечтам. И воды нехватало, и хлеба.
Он еврейскую долю искал среди прочных вещей:
Эвкалипты и там – точно башни до самого неба.

Мандаринов желе. Но кусок ему в горло не лез,
То ли дело теперь – в синагогу с накидкою белой…
У него на земле и своих доставало чудес –
Вот и в эти поверь. Под ракетные сверху обстрелы,

Уходя от других, от всего, что тогда не сбылось,
(Войн бесчисленных дым до ненужной такому победы),
Из бетона жилище, где крыша гнилая насквозь –
И чужие своим бесприютные дети Македы…

Неужели синкопы пронзительней ты не найдёшь,
Из колодца ль видней, где грядущее ждёт лихолетье?
Подбирается к горлу Европы искривленный нож,
И ни Зевс, ни Персей не спасут её в этом столетье.

 04.11.06.






 Argumentum a contrario
 (Письмо N.N.)

Пускай во сне, порою самом странном,
С причёской не меняют головы,
Меня несло сюда над океаном
Полей, вершин и скошенной травы.

В который раз не плачется, не спится,
Мне здесь пустыня – мягкая кровать,
И правый глаз мой больше не слезится –
Видать, глаза устали уставать.

Немалого достойные предтечи
От здешних поднимаются основ,
Но сколько тут несчастий человечьих!
– Как, впрочем, и на родине слонов.

Но землю, за которую ни разу,
Не замерзал, и столько был в тепле,
Я всё же не отдам дурному глазу,
Пока по этой ползаю земле.

 05.11.06.







 * * *
Шелкопрядовый шёлк, точно вечер осенний, уныл:
Жёлто-красный пейзаж с фиолетовой лунной дырою,
Я проснулся и смолк – оказалось, что сам говорил
Непонятную блажь, что во сне догоняет порою.

В то поверишь с трудом, что полночного хуже кошмара,
Полевые гвоздики в забвения чёрной траве –
Красной Армии Дом и родные из Бабьего Яра,
И семейные лики, где худенький дед в канотье.

Киевлянам и венцам обугленный явлен скелет,
Держит Клио часы, но на цифрах тартаровый отблеск,
И дымит мой Освенцим, не зная сезонов и лет,
И смеётся в усы шестипалый сапожников отпрыск.

После стольких разлук нас никто у порога не ждёт,
Мы и сами едва повседневности шепчем: «Победа.»,
Подрастающий внук мне сжимает ручонками рот,
Чтоб не слышать слова заклинанья твердящего деда.

Из местечек жиды, мы кому-то – властители муз,
Наши песни порой на землёй славословили лето.
Я из жёлтой звезды самый яркий сшиваю картуз –
Но не сходится крой из-за пятен кровавого цвета.

Лучше б просто сонет, чем такой неожиданный сон,
Средь зелёных ветрил померещиться может немало,
У истории нет сослагательных сроду времён,
Я бы ей одолжил, да пока самому недостало.

 06.11.06.





 * * *
 N.N.
Ни горы не увидим, ни леса,
Наша жизнь – как бездомных содом,
И калечит телега прогресса
Острошипым своим колесом.
 
Полный нежности, боли, задора,
Слышу голос, но холодно мне.
Телефон – суррогат разговора,
Укрывающий лица во тьме.

И стучит пересмешником рыжим,
Как подбитый снегирь на снегу:
«Я тебя никогда не увижу,
А увижу – обнять не смогу!»

 09.11.06.






 * * *
 N.N.
Седьмая пядь извилиста во лбу
И борода давно растёт седая,
Мне жаловаться трудно на судьбу,
Поскольку на земле дождался рая

С постскриптумом, где, нервы теребя,
Одна душа минует все барьеры:
Единственно пока не знает меры
Шальное сердце, полное тебя.

О прочем мимоходом помяну,
Что не готов ни к ужасу, ни к чуду:
Суп из кастрюльки, радуя жену
Тем, что поел – и берегу посуду,

Да сожалеть приходится порой,
Что дыбятся вокруг землетрясенья:
Ты мне мешаешь жить без опасенья,
Что может статься всякое со мной.

Я по планете, путая следы,
Ненужные ни смерти, ни спасенью,
Блуждал, не оставляя борозды –
Одни стихи, что преданы забвенью.

Заходится внутри от пустяков,
Едва ль теперь достойных состраданья:
Как много растерял черновиков,
Лишённых моментального вниманья.

В них оговорка каждая права
Горячими, но страстными речами,
И эти разделённые слова
Блуждают в жаркой памяти ночами.

В них вечно тяготенье к красоте,
И ни к чему околица кривая,
Им тяжело собраться на листе,
Но все они живут, не остывая,

И где-то, в измерении шестом,
Где наши времена не так жестоки,
Из-за тебя потерянные строки
Последней песней сложатся потом.

 12.10.06.





 * * *
 Судей: 4,5.
Толкотне аллегорий высоких не надо наград,
Там, где берег высок и волна набегает на скалы,
Молодой стихотворец, нескоро ещё шестьдесят,
И, как робкий щенок, копошатся в душе мадригалы.

Выгибается темя от мысли тяжёлой одной,
И толпа мудрецов никаким не поможет советом:
Я дружу не со всеми, но многие дружат со мной,
И не спросит никто, отчего не жалею об этом.

Их всё меньше, кого ещё пылко обнять захочу,
И отнюдь не в раю находили мы с ними друг друга,
Подбирается бронза к затылку и холод к плечу,
В этом южном краю, где железная мечется вьюга.

Под пятой Иавина несладок отечества мёд,
Стук его колесниц невпоследне без музыки слышу
И победную песню, что снова Дебора поёт –
Только голос её почему-то всё тише и тише.

 16-17.11.06.








 * * *
 М.С.
Когда от жизни горечь и оскома,
И всё – как будто в водной глубине,
Я открываю «Вестник космодрома»,
Где имя, полюбившееся мне.

Не угадать – за годы долгих странствий,
Когда везде попутчики глухи,
– В каком недосягаемом пространстве
Твои надчеловечные стихи?

И на изломе собственного века,
Влюблённому, как трепетный юнец,
Мне хватит этой части человека
Средь жизни, распластованной вконец.

 22.11.06.




 * * *
Где времена совсем неинтересны,
Где всё переоценено уже,
Ночной сверчок наяривает песню,
Он долетел со мною в багаже.

Под звёздами чужого мирозданья
Ему сегодня прежние дарю,
Цирюкает, крылатое созданье,
Сверчает, если верить словарю.

Но помнит он (и помню я, пожалуй)
Плутоновых отродий кутежи,
Где каждый шаг был местью запоздалой,
Как выжившей русалочке – ножи.

Там, на камнях исчезнувшей геенны,
Давно ничто живое не растёт –
Когда я проходил сквозь эти стены,
То позади расплавливался лёд,

И было бесполезно хлопать дверью,
И адское неслось веретено
Там, где моё предавшие доверье
Тобою были преданы давно.

Но вновь готов, без ложного фасона,
В забытой, по колено, жить пыли,
Чтоб зубы стоголового дракона
На этом месте больше не взошли.

Ты, за меня замолвивший словечко
На берегах, где впитывал миры
Последний могиканин из местечка,
Где не в почёте больше топоры…

 22.11.06.







 * * *
 N.N.
Который год всё тот же вижу сон я:
Вращаются колёса, грохоча,
Никто не ждет у первого вагона
И не бежит за поездом, крича.

Два облачка, осёдланные нами,
Сливаются, как в огненный комок,
Где мельница с латунными крылами
Завертится, сбивая рощу с ног.

Не задохнуться – тяжкая работа
В глубоком сне, где хочется вздохнуть,
Но просыпаться тоже неохота,
Поскольку там со мною ты чуть-чуть…

Здесь из живых оливок давят масло,
А я другие помню семена…
Твоя свеча в окне давно погасла,
И будто вовсе не было окна.

А я всё на него смотрю с дороги
В свой маленький старинный телескоп,
В то прошлое отечество тревоги
С твоим лицом: глаза, улыбка, лоб.

И той фантасмагории расцветшей,
Нисколько посторонний не поймёт –
Я с этих пор писал, как сумасшедший,
Каким, наверно, был в тот самый год.

Ты так шутя наигрывала скерцо,
Как будто нет и завтрашнего дня,
Но жить, не останавливая сердца,
Не получалось сроду у меня.

Не удивлюсь, коль голосом печальным
Объявят вдруг, что был приговорён
К твоим глазам, где золотом сусальным
Большой переливался махаон.

Что лишь тебя преследовал, на милость
Сдаваясь каждый выстраданный миг,
А всё, что после этого случилось –
Зияющий лакуной черновик…

Всё это ложь. Но так, на всякий случай,
Скажу, перебирая адреса:
Ты не поймёшь. И это даже лучше,
Чем если б все сбывались чудеса.

 26.11.06.






 * * *
 N.N.
Всё так же жизнь груба и непреклонна,
Но, растворяя горечь красотой,
Спасают нас без всякого резона
Воспоминанья, ставшие тщетой.

Давай теперь смелее глянем сами
Туда, где никакой не бродит взгляд:
Твоё лицо с огромными глазами
И хилый азиатский листопад.

И там, где только брызгали чернила,
Но до стихов была ещё судьба,
Ты будто вскользь меня предупредила,
Как хрупкая действительность груба.

Объятья в неуютном перелеске –
Как первый нарождающийся стих,
И разлетались солнечные всплески
От шеи и конечностей твоих.

Но рушилась небесная система,
И зря мечта маячила вдали,
И мощные, как зубы Полифема,
Заскрежетали челюсти земли.

И ты смириться с этим не хотела,
Как птица перелётная, горда,
Но разорвать диковинное тело
Не получалось всё-таки тогда...

И эта страсть, разлившаяся в венах
Не выносила бремени оков,
И тлели иероглифы на стенах
Проклятьями разгневанных богов…

А я с тех пор живу на этом свете
Уродливо, как будто не всерьёз,
Как наши неродившиеся дети
В эфире, полном горечи и слёз.

 05.12.06.






 * * *
У крана с недопитою водой
Так странно под причёскою седой
Вдруг вспоминать далёкие потери,
И жизнь, что ни минуты не ждала,
Мне паутину хитрую сплела
Запутанней красильщиковой дщери.

Фортуна, убери свои гроши!
И жалостью ненужной не греши,
Ведь мы в твоей реке не знали брода,
До Минотавра несколько шагов,
Но сколько огнедышыщих быков
Мне рвали грудь до этого урода!

А тут – непостижимо, напоказ,
Полуденный колибри возле глаз
Вдруг вылетит, жужжа перед цветами,
И этот шум, единственный вокруг,
Вдруг заглушит хронический недуг –
Проклятья, навлекаемые нами.

Здесь пробуждают радость, не печаль
Гуляющие всюду по бульварам,
Как будто Божьим сделаны резцом,
Зеницы устремляющие вдаль
Мужчины с человеческим лицом
И женщины с оливковым загаром.

Несправедливость – Божье ремесло,
А не имён магических число,
И что взывать к тому, кто глух доныне?
Да ты и сам нарушил главный свод,
Поскольку если здесь Его народ,
Ему блуждать положено в пустыне.

Но все мы тут. А там, где были злы,
Не занимали тёплые углы,
Орбитой перерезаны земною,
Пока петух последний не пропел,
Я столько в суматохе не успел,
Что целая страна уйдёт со мною.

С хиротонией книжною знаком,
Уже готовит полное собранье
Мне поправлявший лацканы босяк,
Что наскоро, суконным языком,
Напишет целый том воспоминаний
О том, что я ценил его не так.

 06.12.06.





 Curriculum vitae

Воспоминаний путаных желе,
Как ваш чертёж потёршийся ничтожен!
Меня искать не стоит на земле,
Я там, откуда выход невозможен.

В медалях, что другими рождены,
Исполнен нетщеславного вниманья,
Я был когда-то гением страны,
Открытой на дому у дарованья.

И чудеса, как в лавке антиквар,
Передо мной испробовать хотели
Любых желаний выношенный жар,
Горевший в пятилетнем детском теле…

Они в шеренгу строились подряд
И исполнялись точно, как по нотам,
И свой зверинец был, и детский сад,
И даже фильм по средам и субботам.

И подчинялась целая страна
Извилистой домашней вертикали…
Потом переменились времена –
Но лучше бы они не наступали!

Дурною белкой в царском колесе,
Чирикнуть удосужившейся слово,
Я вышел на нейтральной полосе,
Где с двух сторон стреляли, как в живого.

Где не вставали грешники с колен,
Где наизусть долдонили Шекспира,
Где маленький надомный феномен,
Известный в большинстве религий мира….

И в это позабытое вчера,
Под толщу накопившегося ила
Я всё кричу последнее «ура»
За то лишь, что тогда не задушило.

 09.12.06.






* * *
Самолёт – не медлительная квадрига,
Даже проще, чем думал порою ты,
Много ближе Восток, чем читаешь в книгах,
Вот он, выгляни утром – одни цветы!

И сбывается сразу – какое чудо,
Всё, что путник проделать готов с утра:
Только здесь я смогу привязать верблюда
И набрать себе веточек для костра.

Здесь слыхать не слыхали о ваших зимах,
Здесь зимой мандарины, а летом – нет,
Только здесь у меня отберут любимых,
И теперь к ним тянуться – пустой билет.

У экрана углом наклоняя щёки,
Проклиная обломки ненужных слов,
Я пою об одном – об одной далёкой,
До которой – как ветке до облаков.

Невеликое счастье – писать бумаги,
Небольшое блаженство – кричать: «Люблю!»,
И у мужа теперь не отнять отваги:
Он не видит, как я с ним тебя делю.

Там, где брошены кости, не верь в науку!
Всё, как было и пару веков назад,
И непрошенный гость поднимает руку,
Пожимает десницу и тянет в ад.

И пойди объясни им, что нет милее
Этой гибели будущей, ради той,
Что тайком отдавалась тебе в аллее,
Где железо господствует над мечтой.


 10.12.06.





 * * *
 N.N.
…А жизнь тут совершенно не сложна:
Надел носки (ночами мёрзнут ноги),
С утра газеты – «будет ли война?» –
А вечером прошёл до синагоги.

На «Эй, руси!» смеёшься невпопад,
Чтоб подддержать приветствие соседа…
И дни летят, и полночи летят,
И лишь тоски не вянет костоеда.

Здесь не понять, что вправду, наяву,
Напрасно выворачивая шею,
Я без тебя – но всё ещё живу
И в ужасе опомниться не смею.

И проще взять билет на самолёт
Туда, где все… Где всё когда-то было,
Где бормотанье ночи напролёт
К твоим вратам меня не пригвоздило,

Туда, где невредимый мой фантом
Скользит по стенам скромного жилища…
И ищет губы в облаке густом,
Последнее накрывшем пепелище.

 24.12.06.






 * * *
 N.N.
Там, где чинно день завёрнут каждый
В яркую тропическую ткань,
Непередаваемая жажда
По тебе царапает гортань.

Отворяет раковине створку
Жемчуга искавшая душа,
Солнца апельсиновую корку
Я кидаю в море не спеша.

Мельтешат вокруг чужие лица
И Харон уродует весло,
Но рука, что тянется к ключице,
В стену упирается назло.

Снова на украденном восходе,
 Звёзды догоняя на лету,
Корабли, что в прошлое не ходят,
В будущую рвутся пустоту.

 26.12.06.







 * * *
 N.N.
Достань рукой до ветки винограда
И солнце выше прежнего повесь,
Здесь хорошо, но мне сюда не надо
Лишь потому, что я совсем не здесь.

Так хочется порой сорваться снова
В места, где с незапамятного дня…
Где С’околов зовётся Сокол’овым
И где не кличут Б’орисом меня.

Здесь держат нас железною рукою,
Как командора твёрдая рука,
Не годы, проведённые с тоскою,
А та же неувядшая тоска.

И воздух, перепадами простужен,
Посвистывает в бронхах, как в трубе,
С тобою целый мир мне был не нужен,
А без тебя – я даже сам себе...

 27.12.06.






 * * *
Как ужасы досужего фантаста,
Как пытки древнеимскою игрой,
Дурные сны случаются нечасто,
Но наяву сбываются порой.

Не о словах растраченных жалею,
Что мне видны из каждого угла,
Но в зеркалах я вижу только шею,
Поскольку не по росту зеркала.

Пускай горит свечой предновогодней
Восторженное прошлое враньё,
И не в тебя, как в ангела, сегодня,
Но я в былое целюсь бытиё.

От Минотавра тешившей сестрички
До Василис, алкавших перемен…
А у судьбы торчащие косички
И беленький передник до колен,

И строгие учительские очи,
И всё, что вдаль уклончиво течёт,
И время над обоими грохочет –
А я опять не сдал тебе зачёт…

И всё же удивительно и странно
Так безнадёжно складывать слова,
Что я пишу тебе из Ханаана
Туда, где не взошла ещё Москва.

 28.12.06.








 * * *
И нам с тобой ещё бывает плохо?
Задумайся о прошлом – и молчи!
И тот же век (почти), и та ж эпоха,
И те же по подвалам палачи.

Пусть те, за чью судьбу тебе обидно,
Давно ушли, но катам нет числа.
И что с того, что где-то их не видно?
Судьба у человечества тускла.

Последний шаг ты сделаешь упрямо –
И у неё пощады не проси…
Я думал так, читая Мандельштама
И новые отчёты Би-Би-Си.

 31.12.06.






* * *
Там, где зарю давно встречать приучен
С угрюмой благодарностью за путь,
Я говорю, что ад довольно скучен –
В нём нет разнообразия ничуть.

Ни консулом поставленная виза,
Ни бездуховность прежнего житья –
Я до сих пор угрюмо ненавижу
Совсем иные грани бытия.

И ни строки не видно отчего-то,
(А в тех местах немало сходит с рук),
Где дураки готовят идиотов
В магистры неосвоенных наук.

Где не невест обхаживают принцы,
Не добивают чудище во мгле,
А с высоты вещают лихоимцы
О правилах хожденья по земле.

Где не с кем биться сонному герою,
Поскольку атмосфера здесь чужда…
Где друг за друга сходятся горою
Подонки, недостойные суда.

И в каждом добавляющемся кванте
Господь терпенье сдерживал кнутом...
Я жил давно на газовом гиганте,
Открытом в девяностые потом.

 01.01.07.






 Эмиграция

Когда я встал и вышел из тюрьмы,
Как с плахи тот, кого они казнили,
Не трепетали лучшие умы
И волки в отдалении не выли.

Под языком свирепствовал ментол
На будничном и всё видавшем свете,
И ни жена не видела, ни дети
Вокруг главы сиявший ореол.

Ни страсти не хватило, ни ума
Сказать «Прости!» и весть принять нагую.
На этом просто кончилась тюрьма,
И я спокойно шествовал в другую...

 01.01.07.





 Второе письмо домой

Привет, друзья, кто помнит об одном
Из вас, кого искать – себе дороже.
А вот и я – в две тысячи седьмом
Издалека смешные корчу рожи.

Оттуда – без стесненья и стыда,
Одной своею сутью виновата,
Меня толкала гадкая среда
Сюда, в пространство вечного шабата,

Где остальные вскачь несутся дни,
Где у работ – секретные известья,
Где я один – и все они одни,
Те, кто вокруг шумит любою вестью.

Где отпечаток пальца – как талон,
Где за него продлят тебя немного,
Где ты, как птица, взвешен и учтён
Как будущий объект для некролога.

Но в этот час веселья и тепла
Не станем мы о смерти предстоящей,
Одна из вас доныне мне мила
Сильней, чем ангел, по небу летящий,

Чем наш так пошатнувшийся земной
Ужасный быт без крика и моленья.
И наше негулянье под луной
Лишь обострило эти впечатленья.

Она, как Фрея, там, где ныне тьма,
И до тепла под ней замёрзли реки.
Но только не давайте ей письма –
Ей есть за что забыть меня навеки.

 03.01.07.








 Вторая песня для барда

Снова песню ты поёшь, дружище, звонко
Неизменную который год подряд:
«Наши девочки выходят за подонков
И сейчас, как двести лет тому назад».

Что ж ты, милая, лепечешь, в самом деле,
Для него ль себя ты, право, берегла?
Не дождёшься нынче жаркой ты дуэли,
Без неё теперь решаются дела.

Послужной их незамаранный и славный,
Разговорчивы, пленительны, милы –
И торопятся Натальи Николавны
На свои великосветские балы.

И когда вдруг возвращаются, не рады,
Всё сойдётся, как заканчивался стих:
Не прощают нам они ни звездопада,
Ни восходца, пережитого без них.

 04.01.07.







 * * *
Писанья далеки от криминала,
Но душу понапрасну не трави:
Эй, мышка, что ты там насобирала?
– Да песни недопетые твои.

Чтоб взгляд, ненадоедливый и зоркий,
Мог разглядеть под патиной картин
Не только апельсиновые корки,
Но даже ярко-жёлтый апельсин.

– Скажи мне, хитроумна и лукава,
Вон, корочки изгрызла ты до дыр,
Зачем тебе всё нужно это, право?
– А просто я люблю не только сыр.

 07 – 08.01.07.







* * *
У предательства нет ни судьбы терпеливой,
Ни за бедной душою гроша,
Сколько лет я выращивал эти оливы –
Их теперь вырубают, спеша.

Были дом и посёлок, и полная чаша,
Всё ушло, как в пустынный песок,
Нас всегда предавали чужие и наши,
Это тонкое дело – Восток!

Для чего же на этом уродливом свете,
Невиновны, милы и горды,
Наши с ними повсюду рождаются дети,
Незнакомые с кровью вражды?

И какого ещё нехватает Самсона
Для отчаянной этой земли?
До сих пор, если рыбьею кровью Дагона
Успокоиться вы не могли?

От пяти городов до сегодняшних многих
Пролегает столетий стезя,
Неужель без мечей или шлемов двурогих
Разговаривать с вами нельзя?

Неужели не помнят – про Бальфура ноту,
И войну, что была не вчера –
И когда Пентаполису нет укорота,
Новой Персии грядет пора?..

 20 – 21.01.07.






 1949

Дожил – какие наши годы! –
До дней, что мнились, будто сон:
За временами нет свободы
И нет свободы у времён.

Людей, к моим причастных датам,
Ищу – и снова к ним иду,
Какими были мы когда-то,
Вдруг не расскажешь на ходу.

Видать, такая сила свыше,
Иной, неведомый недуг…
Как петушок кричит на крыше,
Уже показывает внук.

И недоверчиво и странно
Глядишь, как в парке городском
Нарядны пары у фонтана,
И много музыки кругом.

Немало встреч ещё до края,
Откуда – в дальние края,
И даже речь – порой чужая,
Но чаще всё-таки своя.

Ты ею сыт, пока не бросил,
Пока внутри она горит,
Так пилигрим не снеди просит,
А всё о жизни говорит.

И клевета по всей планете
Про тех, с кем хлеб делил в золе…
Одна беда на этом свете –
Что мало света на земле.

 25.01.07.






 * * *
 Е.Н.
Когда альбом случайно для чего-то
Беру и открываю наугад,
Я вижу – эти старенькие фото
Не пожелтили время и распад.

Среди моих нехитрых биографий
Одна всегда – ладонью возле лба,
Как славно знать, что этих фотографий
Не тронули ни время, ни судьба!

Я не таскал в бумажниках ни разу
Ту память, что не вымерла внутри,
И потому, как липкую заразу,
Сегодня сжечь готов календари.

И бытия занозистая лапа
Ещё напомнит, сердце сжав слегка:
Вот это я. Вот это мама с папой –
А прочее неведомо пока.

 27.01.07.








 * * *
 N.N.
Душа – бессонная пророчица,
Что горькой истиной полна,
Ей говорить с тобой не хочется,
Поскольку речь её грустна.

И жизнь моя была бы странною,
Когда б не в сумерках, трезвы,
Сивилла иль Дебора с Анною
Шептали возле головы.

Не для тебя ли, в заповедные
Вторгаясь стены и права,
Они подскажут ей последние
Неудержимые слова.

 28.01.07.








 Третье письмо домой

 N.N.
Живу, как в постоянном штрафе я
За глупость собственных сомнений,
Средь языков, чья география –
Богаче многих озарений.

Не все здесь кости перемолоты,
Ещё найдёт себе заботу
Моё молчанье – больше золото,
Пока не выучил чего-то

На здешней мове, заповеданной
Суровым Господом народу,
Ведь даже червь, презренью преданный,
Свиваясь, рвётся на свободу.

Когда ничто уже не нравится,
Я для себя писать стараюсь,
Так, вымерзая, остужается
Моя задумчивая зависть.

Я здешнего не знаю требника,
Но жизнь бушует, деловита,
Она всегда добрей волшебника
И в бозе спящего Главлита.

Но, как везде, людскою свалкою
Гордятся люди отчего-то,
Чтоб зря не скатываться в жалкое
Подобье полуидиотов.

Тут все глаза – кофейно-карие,
Должны отыскивать друг друга,
Мы не зелоты, не сикарии,
Но тоже Риму не прислуга!

Союза первые раскольники,
Мы ждём, что в новом веке этом
Не на поклон придут невольники,
А человечество с приветом,

Но с беспощадностью библейскою,
Не обходясь без выкрутасов,
То море сохнет Галилейское,
То нет в Кинерете запасов,

То вновь войною Север мается,
То в славном городе метели,
То кто-то не успел покаяться –
А дети вырасти успели...

Да что радеть о человечестве
В ночи слезящемуся глазу,
Коль ты одна во всём отечестве,
Кто не прочёл меня ни разу.

 29.01.07.







 * * *
 О.Н.
Бродяга-январь, перемёрзнуть с тобой
Приморским не выдалось узам,
Когда я взлетаю над пеной рябой,
То крылья мне кажутся грузом.

И сердце не хочет последней игры,
Случайной не веря сильфиде
Пред тем, как иные увидеть миры,
Которых бы лучше не видел.

Прости, не успел в подступающей мгле
Последнюю выправить точку:
Я просто оставил тебя на земле,
Чтоб пасть на неё в одиночку.

 31.01.07.







 * * *
 Е.Н.
Под небом, не увидевшим героя,
Как дон Хуаном вызванный нагваль,
Всплывает к нам из вечности порою
Напрасная и горькая печаль.

Всё, что вокруг – беспомощно и тленно,
Страшней братоубийственной войны,
Я знаю, из какого ты колена –
Людей, не избегающих вины.

Ни радости, ни жизни человечьей,
Пока в костях колдует наших страх,
И эти чуть пригнувшиеся плечи
Столетьями горели на кострах.

Судьба напрасно сказками лукавит,
Как фокусник – помятым рукавом,
Покуда нас дыханье не оставит,
Не убежать от этих аксиом.

 03.02.07.








 * * *
Е.Н.
 (Так долго вместе прожили, что вновь...
 Иосиф Бродский. Семь лет спустя.)
Так много для последнего глотка –
Так мало, чтоб узнать тебя до жилок,
До пыли на щеке, до салицилок,
Что вовсе не нужны тебе пока.

Так долго врозь мы прожили, что нет
Воспоминаний, общих для обоих,
И не любимой абрис на обоях
Рисует взор, а видимости след

За краем приоткрытого окна,
Что на восток по случаю открыто,
И дом, моё разбитое корыто,
Не сдвинется. Но только дотемна.

Все вторники второго января –
За нашим угасающим сознаньем,
И радостным невнятным ожиданьем
Продлятся дни, участием горя.

И только для высокой этой меры,
Покуда не исчерпанной до дна,
Я побеждаю эти времена,
Пространству сдав последние барьеры.

 05.02.07.








 Последнее письмо
 плюшевого зайца Мальвине


Поэт не человек. И может статься,
Такому неподвластна красота:
Чудовища не любят возвращаться
В русалками обжитые места.

Быть может, говорить об этом рано,
Но хуже, если канет в забытьё
Диктуемое жадностью тирана
Великодушье щедрое твоё.

Не все лучи достигнут сердца, грея,
Не станет плотью тёплой Галатея,
И в гуле человеческих машин
Волшебной лампы не верну тебе я,
Как ты мне – мой расколотый кувшин.

 06.02.07.






 * * *
 Е.Н.
На грани бытия видней провалы,
Конец мечтам, как в шторме кораблю.
Сумятица моя стучит в цимбалы:
Ты где-то там, а я тебя люблю.

 Такая тишь, что падают границы,
Да и сквозь них – не слышу ль я сейчас,
Как дышишь ты, как движутся ресницы,
Как за окном шум города угас?

Не принимает жалкое сознанье
Игру невозмутимую в слепцов:
Я ненавижу эти излиянья
То чудных душ, то гордых подлецов.

Но кто б нам дал без пропуска шального
В огромный мир, где столько суждено,
Всё то, что виртуальнее любого
Романа из прочитанных давно?

Так уместить в стремительном болиде
Следы планет Вселенная могла...
Да и тебя – когда б ещё увидел?
Такие вот, любимая, дела.

 06.02.07.





 Моя одиннадцатая

 Е.Н.
Как человеку нужно всё же мало:
Среди неудержимой суеты
Шагаю я сквозь памяти провалы:
Вот здесь не ты, и там ещё не ты...

Но если не приходится ни разу
Жалеть о том, что выцвело вконец –
Неужто всё, что здесь доступно глазу,
Зальёт холодный времени свинец?

Вот так плывёшь в своей угрюмой лодке –
И вдруг мгновенья радости полны,
И ямочка твоя на подбородке
Дороже боттичеллевой «Весны».

И заповедь, неведомая свету,
Ещё всплывёт крупинкою в золе,
И дни мои продлятся по Завету
На этой Богом созданной земле.

 07.02.07.








 Храмовая гора

 
Пусть я без покаяния умру,
Что, впрочем, тоже всё-таки не лестно:
Когда убийцы учат нас добру,
То мне такая жизнь неинтересна.

Один конец у долгой песни этой,
Что столько лет дымится и коптит:
Волк жрёт овец. А мир даёт советы
Парнокопытным сбавить аппетит.

 10.02.07.






 Google Earth

 Е.Н.
В такие дни в деревьях спит смола,
Морозная земля не ждёт тепла,
Я из холодных вырываюсь лап, но
Как Гарри Поттер юности своей,
Горшечник, я ль дожил до этих дней
Чтоб чудеса нас обняли внезапно?

В любое время чудо за углом,
Так в новогодний вечер за столом,
Есть для души свободная минута,
Но видя, что опять неблизко ты,
Я прыгаю с небесной высоты
Без старого в заплатках парашюта.

Ты там, где ни один тебя не ждёт,
Крылатый ангел, сядешь в вертолёт,
Чтоб повидать обещанные беды.
Пускай моя любовь тебя хранит,
Мой персональный солнечный магнит,
Свободу разменявший на эрстеды.

 11.02.07.






 * * *
 Е.Н.
Как долго мы не знали друг о друге!
Я понял, что теперь оно пришло,
Всё то, чего так ждали на досуге
И вне досуга горестям назло.

Нам добрый гном спокойно отдал клад,
Чтоб мы с тобой возвысились над всеми:
Зачёркнутый тобою циферблат
Мне заново отсчитывает время.

Торжественны, как в Спасе на крови,
Твоих письмён рисованные ноты,
 Накапливать мгновения любви –
Нет радостней у смертного заботы.

Пусть остановит звёздный астроном
Угрюмую назначенную дату.
Мне страшно думать только об одном:
Что это всё закончится когда-то.

 11.02.07.





 * * *
 Е.Н.
Как болит оно, усталое предсердие,
От занозного любого пустяка!
В этой темени, лишённой милосердия,
Не надеешься на лучшее пока.

Там, за окнами, земля необозримая,
Шум дерев и неумолчный птичий гам,
Не снимай чудесных туфелек, любимая:
Злые ведьмы кружат рядом по лугам!

Все когда-нибудь становимся солдатами,
Чтобы снова в фиолетовой ночи
Потягаться с обезьянами крылатыми
И вернуть тебе волшебные ключи.

Мне Большая улыбается Медведица,
Полон вечер поднебесного огня,
Если всё ж не доведётся больше встретиться –
Не печалься, дорогая, без меня!

 12.02.07.






 Рецензия

 Е.Н.
Безделица становится земною
Молитвой на оставшиеся дни.
Не верится, что это всё со мною:
Ты жаждал чуда? – Вот оно, храни!

Не ради озорного комплимента
Приверженности красному словцу,
Я ждал тебя. Ржавеющая лента
Замедлила движение к концу.

Моей шестиконечной пентаграмммы
Не знают пограничные столбы –
Но мы с тобой ещё сыграем гаммы
На грязном подоконнике судьбы.

 12.02.07.





 Lai*

 Е.Н.
Затаился – и жди пока.
Всюду очередь («Вам – какое?»),
Там, где небу грозит рука,
Не бывает теперь покоя.

Чтобы не было больше слёз
Там, где нечем ловить удачи,
– Отпусти меня! Lass mich los!
И не плачь больше. – Я не плачу.

Этот воздух продавишь вплавь,
Чтоб рывком повернуть планету.
– Не оставь меня, не оставь...
– Не оставлю. Тебя там нету.
______________________

* – сказка с музыкой (франц.)

 12.02.07.








 * * *
 Е.Н.
С тех пор, как полусонным лёг на стол –
Не избегал пророчества, бывало,
Я с детства ненавидел промедол,
За то, что в нём блаженное спасало.

Но как себя к привычному вернуть,
Где веки отворяются до дрожи?
Где помнит задыхавшаяся грудь:
Непрочно всё, что нам всего дороже.

Я для тебя одной наверно б мог,
Лелея незабытое доныне,
По ниточкам распутывать клубок
До сложенной картонки в середине.

Пока они глумятся и скорбят,
Столицы разделяющие флаги –
Я, точно в детстве, вырезал тебя
Из папиросной тоненькой бумаги.

И пусть любые вести не к добру,
На этот раз иную выбрал часть я:
По строчке в день – пока не наберу
Тома неувядающего счастья.

Ведь как оковы горькие ни рви,
Мы все судьбы заброшенные чада,
Пускай хоть книга, полная любви,
Останется. Иной тебе не надо.

В ночи сверкнёт наш солнечный приют,
И вспомнишь ты когда-нибудь об этом:
Китайские фонарики плывут
По речке, наполняющейся светом.

 13.02.07.







 * * *
 Е.Н.
Среди ночного морока и вздора
Пленительной коснёшься вдруг мечты,
Переполняя сердце без укора,
Ты в нём не оставляешь пустоты.

Ты там была, где молодость и школа
Не терпят поминального огня,
Где чёрная отметка Каракола
Мою судьбу скрывала от меня.

Любые дни без очереди шатки,
И память – необузданный вампир,
Где маленькие серые лошадки
Когда-то удивить сумели мир.

И нет на свете радости, доколе
Природе одинаковы вовек
Тарпаны, вымиравшие в неволе
Иль на свободе сдохший человек.

 15.02.07.







 * * *
 Е.Н.
Ни радости, ни страха воскрешенья
Мне не простит земное бытиё.
Не требует свобода утешенья,
Но утешенье требует её.

Пусть в жизни не назвать тебя женою,
Но эта жизнь под знаком словаря
Как будто тоже прожита не зря –
Хотя бы потому, что ты со мною.

 15.02.07.






 * * *
 Е.Н.
Танки, пыля, на высотках уродуют лес,
Ноют вожди, заливая народы любовью,
Эта земля от кровавых устала чудес,
Здесь и вода, и вино обращаются кровью.

Здесь говорят не «идёт», а «спускается» дождь,
Это похоже на правду, как ты – на мечту,
Счастье, моя благодатная светлая ложь,
Сердце сожмёт, погружая его в немоту.

Пой перерезанным горлом свой вечный сонет,
Мрачный писатель, уставший с покоем прощаться.
Ты для меня – это место, которого нет,
Но из него просто некуда мне возвращаться.

 15.02.07.






 * * *
 Е.Н.
Ночь накрывает собою, и с разных сторон
Капельки звёзд неминуемым дышат рассветом,
Я вспоминаю, что магия женских имён
Вечно со мной, даже если не помнил об этом.

И в человеке сомнения попросту нет,
Кто из них прав, да и место ль затрагивать тени:
Древние греки, Еленой назвавшие свет,
Или Господь – тот, кто свет заповедал Елене.

 17.02.07.






 * * *
 Е.Н.
Хоть баловства слепого не приемлю,
Но вряд ли пробудиться мне в раю:
Я по утрам раскручиваю Землю,
Отыскивая улицу твою.

Она, как всё, что истинно округло,
Через экран прокатится, стуча,
И шарик восхитительного Гугла
Подвижней биллиардного мяча.

И не было заботы настоящей,
Чем взрослое подобие игры –
Моя Земля, осколок мой летящий
Сквозь наши бесконечные миры.

 17.02.07.








 * * *
Эта сказка была в нашей жизни единственной верой,
Где тебе, человек, обещали иные миры
Не терпевшие зла, но во гневе не знавшие меры
Покорители рек и хозяева Медной горы.

Никакая строка не охватит твоей эпопеи,
Даже если б, трубя, олонецким сказителем стал,
Ты всегда велика. Но владели тобою пигмеи,
И они для тебя искажённых набрали зеркал.

Этим карликам жить меж собою хватало веселья,
И пускай не всегда на любого трудились рабы,
Все они одевались у лучших портных подземелья,
И в подвалах у них золотые сушились грибы.

И когда поутру взбунтовались покорные звери,
По пустым площадям разливалась живая вода,
Повинился добру самый хитрый, сидевший в пещере,
Потому что и впрямь – что ему оставалось тогда?

Новых песен содом, хитроумные коды да Винчи –
Никакая брехня не закроет твоё торжество,
Я пою не о том, что сумело отечество нынче,
А про то, без чего не осталось бы вовсе его..

 18.02.07.






 * * *
 Е.Н.
Прости меня, любимая, опять,
Что вновь сегодня ждёт тебя открытка,
Вид городов, что, как судьба ни прытка,
Вживую их пока не увидать.

За то, что музу попусту губя,
Я был порой последняя скотина,
За то, что я на месте у тебя
Не на втором – на первом после сына.

Окопы рыть от полчищ сатаны,
Такой работы здесь у нас немало,
Здесь негде жить: обители страны,
Совсем не те, какими быть пристало.

Здесь открываешь общую тетрадь –
И все слова теряются на свете,
Здесь стариков увозят умирать
В роскошной позолоченной карете,

Как будто Страшный вдруг нагрянул суд,
Страшней, чем ожидалось неустанно,
И к полиграфу смертного несут,
Как Гамлета, четыре капитана.

Здесь помрачён французский поцелуй
Назло тому, кто чуть не стал французом.
Клеветнику прошепчут: Не балуй!
Невинного в бетон загонят юзом...

И только мрак, стирающий цветы,
Что всё равно падут в угоду зною,
И только ты в душе, и только ты,
И век не назову тебя женою...

Пустой онтологический настой
Про дух материального субстрата...
Здесь всё не так. И только облик твой
Милее всех, что были в нём когда-то.

 20.02.07.







 * * *
 Е.Н.
Где не посмел ещё вечер нагрянуть, стар,
Где рассветает весь месяц, сминая снег,
Странное зрелище – плачущий комиссар,
Более странное – плачущий человек.

А на другой половине, где всё мертво,
Кроме немногих и солнечных городов,
Странная женщина. Любит она того,
Кто не достоин быть тенью её следов.

 21.02.07.






 Песня

 Е.Н.
В веригах судьбы, от которой уйти поздорову
Случалось когда-то, чтоб после с тобою сошлись,
Мы мига рабы, господа только честному слову,
И это нормальная плата за вечную жизнь.

Любимая, жди, даже если кокосовой копрой
Нас кормит судьба, вместо солнечных яблок на Спас,
Земля не бывает ни злой, ни, по-честному, доброй –
Ей надо вращаться, и дела ей мало до нас.

И если не дети, то кто эту вспомнит проказу:
Двух взрослых детей, запрещённые рвущих цветы.
Не может на свете быть столько прекрасного сразу:
И небо, и ветер, и сердце, и солнце, и ты.

 21.02.07.






 * * *
 Е.Н.
Мы от серпа, сохи и даже молота
Упали в виртуальные леса,
И сердце, прекословьями расколото,
Давно на грош не верит в чудеса.

Счастливой не загадываю встречи я,
Поскольку мир предметен и жесток,
Но жёсткие осколки красноречия
Шрапнелью улетают на восток.

Где мир, ещё как нужно необкатанный,
Качнётся под ногами – и падёт,
Где счастье чайной ложкою захватанной
Без жалости суют больному в рот.

И радостью последнего желания
Твоя до смоли спутанная прядь,
Где ты – на этой дыбе ожидания
Того, чего давно не надо ждать.

И снова несуразицей ледащею
Моя до света вертится земля,
И если было что-то настоящее –
То только эти ямбы февраля.

 22.02.07.






 Рецензия

 М.С.
Сколько трачено слов в этом мире, где мысли бамбука
Развивает Паскаль, ну а мы повторяем слегка,
Я не знаю стихов, что сердечнее дивного звука
В тишине и над ней, где витают одни облака.

И мгновенья дробя, мы свиданию каждому рады,
Наших родин вода – мой Кинерет, твои ли Кижи,
Я проверил себя на детекторе горестной правды,
Что не врёт никогда, как все эти детекторы лжи.

И куда бы за мной эта жизнь ни тащилась сурово,
От жестокой зимы, до библейского света во мгле,
Будь моей неземной и последней надеждой на слово,
Без которого мы невозможны на этой земле.

 23.02.07.







* * *
Жизнь осколочным хрупким снарядом
Нависает, хоть саваны шей,
Здесь то смерть расстилается рядом,
То свобода до самых ушей,

Но и в этом углу без компаса
До того, как закроют засов,
Украдём нашу капельку часа
У Вселенной бездонных часов.

 23.02.07.








 * * *
 Е.Н.
Я не могу бродить, с судьбою споря,
У тель-авивской гавани гребной,
На берегу лазоревого моря,
Что в переулке высится стеной.

Здесь не дыша любой погоде рады
Туристы, созерцатели красот,
Но тянется душа за перепады
Сердечных неслабеющих высот.

Где, словно разметённые, без стрелок,
Часы Дали – и женщины Дега,
Где ты с руки хвостатых кормишь белок,
Когда вокруг глубокие снега.

Где мечется по женской половине
Ребёнок от неведомой тоски,
Где вертолёт взметает пыль в долине,
А под ногами выше – ледники...

И я шепчу нечаянному чуду
Туда, где за отрогами Китай:
«И не мечтай, что я тебя забуду,
Что разлюблю. Ты даже не мечтай.»

 24.02.07.






 * * *
 Е.Н.
На краю, у пика белоснежного,
Там, где боги путаются в го,
Сердце не минует неизбежного,
Но понять откажется его.

Землемера циркули мятежные
Квадратурой заняты пока,
Только вера теплится надеждою
На неисчислимые века.

И молитвой странною завертится
Флюгер на пронзительном ветру:
«Господи! Не дай нам только встретиться,
Потому что после я умру».

25.02.07.






 * * *
 Е.Н.
Под небом, сотканным сурово,
Седой просторно голове:
У третьей жизни есть основа,
Какой не знали первых две.

Стихи, как музыку, слагая,
Одну лелеял благодать:
Благая весть на то благая,
Что век не может опоздать.

Летит, проламывая стены,
Сквозь годы, ливни, города
Евангелие от Елены,
Живая Господа вода.

Как много веривших в начале,
В свои счастливейшие дни,
Его давно б расшифровали,
Когда б увидели они!

И пусть их грусть не обесцветим
Высокой верностью божбе,
Я поделюсь – но только этим
Мгновеньем, рвущимся к тебе.

 27.02.07.







 * * *
 Е.Н.
Оставь сегодня слёзы, Бога ради!
Он всё равно своих не слышит чад.
Мне эти годы в чистом шоколаде
Порой оскомой прошлого горчат.

У нас весна. И снова мы не курим
Здесь фимиам – ни людям, ни дерьму,
А в пятницу сполна приходит Пурим,
И стольким мы обязаны ему!

Те, кто в другом когда-то жил кошмаре,
Поймут, что слову вовсе нет цены
Там, где живут гестаповские твари
В местах, где сроду не было войны.

Ещё не все приспешники тирана
Звериных наконец лишились шкур,
И уши бесноватого Амана
Торчат из-под восточных синекур.

Твоя стезя другой убита вестью,
Но всё равно душою мы сродни,
И жить нельзя средь этого бесчестья,
И всё же есть оставшиеся дни!

Им нет числа. И звёздная аптека
Сильней несуществующей вины,
И только тем утешит человека,
Что сердце не выносит тишины.

 28.02.07.







 * * *
 Е.Н.
Кто из-за парт восторженно и страстно
Глядит на мир, не видит чёрных птиц.
Напрасен март. И всё вокруг напрасно,
Хотя весна не ведает границ.

Лишь смех да окружающих прохладца
Из нам навек дозволенных даров:
Ни засыпать с тобой, ни просыпаться
Не доведётся в лучшем из миров,

Где долгих дней озлобленная свора
Ни разу не позволила вздохнуть,
А там, где всё огульно, без разбора,
Не всё ль равно – какая рядом грудь?

Одних стихов пустая амальгама
Да Богом возведённое родство...
И кто сказать теперь посмеет прямо,
Что это тоже – промысел Его?

 01.03.07.






 * * *
 Е.Н.
Средь мудрецов, святых и негодяев
Живу, как и положено судьбой.
Здесь Иордан, где был ещё Буслаев,
И озеро с рыбацкою губой.

До Палестины, помнится, нескоро
Шли люди, чтобы с Богом слить сердца,
А здесь благоухает Salvadora*
У моего случайного крыльца.

И верю я в продолженное время
Над этим чёрным глобусом земным:
Господь не зря разбрасывает семя
Горчичное по пажитям своим.

Пускай душе, как выпавшей награде,
Лишь лучшие достанутся куски:
Ты будешь жить благодаря и ради,
Нечаянно, назло и вопреки.

И если Он и вправду сверху судит,
Кому в какой покоиться стене,
Ты будешь здесь, когда меня не будет,
Чтоб мог хоть кто-то помнить обо мне.
________________________

Примечание:

* – Горушечное зерно, упоминаемое в Евангелии (Мф., XIII, 31-32),
в русск. переводе не точно названо горчичным зерном. Это семя
очень обыкновенного в Палестине, Египте и Малой Азии дерева
из семейства Salvadoraceae (близкого к масличным), именно:
Salvadora persica L., имеющ. мелкие цветы и такие же 1-2-семянные
ароматич. плоды.

** – Россияне начали совершать путешествия (хождения)
на Святую Землю, связанную с зарождением христианства,
уже в XI веке, а может быть, еще и раньше – в древних
русских былинах фигурирует житель Великого Новгорода
Василий Буслаев, который в незапамятные времена "ко
Святому Гробу приложился и в Иордан-реке купался"…

 04.03.07.






 * * *
"В Пурим каждый обязан выпить (столько вина),
 чтобы перестать видеть разницу между словами
 "проклят Аман" и "благословен Мордехай".
Правила Пурима. Книга Эсфирь.
Вот так живёшь, невидимо старея
На незнакомой родине своей.
Два праздника для всякого еврея,
А я плохой, наверное, еврей.

Но зря тенёта путает калека,
Да и второй напрасно ждёт во мгле,
Пока живут потомки Амалека,
Не будет нам покоя на земле.

Я в Пурим хоть бокал за счастье наше,
Не сомневаясь, выпил бы любя,
Но всё вино горчит в огромной чаше,
Поскольку снова рядом нет тебя.

Пускай Эсфирь, моления слагая,
Спасла народ в адар или нисан,
Я не желаю знать про Мордехая,
Хоть мне совсем не по сердцу Аман.

И там, где чужака вгоняет в краску
Пасхальное дешёвое винцо,
Куплю себе фарфоровую маску,
Чтоб не помять усталое лицо.

От фейерверков нету амулета,
Куда бы ни направил тут стопы...
Не праздник мне и самый светлый этот,
Поскольку нет тебя среди толпы.

 01– 06.03.07.








 Воспоминание о настоящем

 Е.Н.
Поднять глаза ль, потупить очи долу –
На месте бирюзовый окоём.
Пишу отчёт о дне, что, точно голубь
Над нами светлым взмахивал крылом.

Нам свитера, отброшенные вскоре,
Такого не доставили тепла:
Когда вчера с тобою был у моря,
Ты даже не замёрзла. Ты спала.

Вот эти дни, счастливые такие
В любой дурман с собой уволоку:
От Сретенья с тобой до Евдокии
Бродил по океанскому песку.

Среди природы новых куролесиц
Безвыходна домашняя тюрьма,
У нас дожди бывают дважды в месяц,
И это вся нехитрая зима.

И кажется: откроешь ставни с ходу –
И воздух километрами бери,
Не обмануть весеннюю погоду,
Но снова говорят календари,

Что без тебя все годы жил напрасно,
Лишь оглянусь – какая пустота!
Погодомер предсказывает ясно,
А мне пока не ясно ничерта.

В земной юдоли смерти и обмана
Всё, что не между нами – пустяки!
Ты на меня глядишь теперь с экрана,
В такие изумлённые зрачки.

И если зло дотянется любое
До огонька, зажжённого во мгле,
Мои стихи останутся с тобою,
Когда меня не будет на земле.

 10.03.07.






 Мой Вавилон

Человечество! С разных сторон
Подбираюсь к секретам твоим.
Я твоими словами пленён,
Сколько их, что рассеялись в дым!

Все сомнения преодолев,
Укрощу под уздечкой ментол:
Слово «сердце» по-нашему «лев»,
Слово «левый» по-нашему «смол».

Пусть не будет в последней строке
Разночтений, столпов и вершин:
Ты моя на любом языке,
Он у Господа только один.

 10.03.07.






 Песня ёжика

Я ёжик. И сижу я тихо-тихо
Иголками во мраке шевеля.
Сегодня пусть не ждёт меня ежиха
– Сегодня страшно вертится земля.

В кромешной мгле, спокойствие тараня...
Видать, ежихе скоро быть вдовой!
Печальный дар – утешить подсознанье
Склонённой перед вечностью главой.

И воет за далёкими холмами,
Хоть за собой не ведаю вины:
Во тьме не разговаривай с волками,
Нисколько им колючки не страшны.
____________________________

Источники:

1. «Погибшее дитя» Г.Гейне («Enfant perdu»).
2.Моя «Мышка»(Писанья далеки от криминала)
3.«Пантера» Рильке)

 13.03.07.








 * * *
В понедельник, соответствующий второму дню творения, когда были разделены верхние и нижние воды и создана суша, левиты пели Псалом 48: «Велик Г-сподь и прославляем в городе Б-га нашего, на горе святой Его. Прекрасна высота, радость всей земли — гора Цион на севере города Царя великого...»
 А.Левин. Мы построим третий храм
 Е.Н.
Как случай издевается, бездельник,
Над тем, что нам отпущено не зря!
Ты помнишь, это было в понедельник,
Второй в Сионе день календаря.

Ну что с того, что флаг ещё не поднят,
Что не открыли радостно дверей,
Что с этой автостанции не ходят
Автобусы за тридевять морей?

Пускай потом приснившимся уродам
Случайная достанется слеза,
Я шёл с тобой по по длинным переходам,
Где от витрин смыкаются глаза.

Потом опять бродил в толпе, проказя,
Прилавки пересматривал в тоске,
Где продаётся «Гамлет» в пересказе
И Диккенс на еврейском языке.

Я вёл себя задумчиво и странно
Средь бурной человеческой реки,
Всё только потому, что постоянно
Твоё дыханье слышал у щеки.

И помню как, свидетели и судьи,
Простые обитатели Земли,
На нас с тобой оглядывались люди:
«Счастливые! Они себя нашли!»

 14.03.07.
 20.30 – 21.10 местного.






 * * *
 Е.Н.
Там, на виске, любимая, поправь
Ту прядь, что сединой займётся скоро.
Мы преданы на каменную явь,
Не снившуюся жертве Командора.

И ком подушки яростно дробя,
Пока волос на ней просыплю хвою,
Я снова засыпаю без тебя,
И только наяву ты здесь со мною.

Пусть годы протекут теперь без сна,
Чтоб не терять секунд на скуку эту...
Но разве этим кончится она,
История, неведомая свету?

 15.03.07.







 * * *
 Е.Н.
Я не верю в упрямых, пускай им не памятен страх,
Я любую в толпе чернокнижницей славы назначу,
Но с повязкой на самых агатовых в мире глазах,
Ты идёшь по тропе, где не ждут ни судьба, ни удача.

А навстречу – то мглой занавешенный в долгом пути
Силуэт пирамид, то слова, незнакомые Богу,
И старуха с пилой не пускает солдата пройти,
На дороге стоит, опираясь косой на дорогу.

Весь в шиповнике сад. И в углу, над Стеною Потерь,
Где до чёрных бобов мы порой добираемся смело,
Я когда-то был рад, что бессмертия нет, но теперь
Ужасает меня, что когда-нибудь выйдут из тела

Все земные углы – и плоты из стеблей камыша,
Что ловили с трудом на бездонных озёрах Челека...
Возле Белой Скалы потерявшая память душа
Пролетит, но потом неизменно найдёт человека.

 15.03.07.






 * * *
 Е.Н.
Не мрак кошмаров, скучная игра,
Где упыри во все стучатся двери,
Я потерялся здесь позавчера,
И до сих пор не выкопал потери.

Я выходил, лианами жгутов
Мир обнимал, и смерть неслась пятами
Средь ненавистных с юности крестов,
Среди камней с чужими письменами.

Но там, где Золотой кончался век,
Под знаками «Entrez» и «Добре дошли»,
Стояла ты, мой солнечный ковчег,
В туфлях на силиконовой подошве.

И не успел сияющий опал
Твоих ресниц предутренних коснуться,
Как понял я, что начисто пропал.
И никогда отсюда не вернуться.

 15.03.07.







 * * *
 Е.Н.
Будильники на башнях – каторжане,
И я им не завидую ничуть,
Стареть не собираешься заране,
Но время не спешит передохнуть.

Я в жизни безымянным не был вором
И не просил поднять себя в цене,
Но тридцать пять твоих – как приговором
Моей пока не видной седине.

И не поддаться ль мрачному примеру
Ушедших в недоступное сердец:
Остановить своих созвездий сферу,
Чтобы твоих дождаться наконец...

 18.03.07.





 * * *
 Е.Н.
Мюнхгаузен несётся на болиде
Сквозь огненное лет веретено:
Как, радость, я давно тебя не видел!
И ты меня не видела давно.

Мне без тебя над заревом пожара
Не снится Лисс у гавани дугой,
Я третью ночь не сплю, как у Гайдара
Не спит старик с израненной ногой.

Не покидают памяти вояки,
Что от давнишних вылечен тревог,
Судьбы непригодившиеся знаки
На лучшей из проторенных дорог.

Мы жили там, где всё осталось раньше,
Где собирали школьники грибы,
Где жаждали уборщицы реванша –
Они другой не видели судьбы.

Надежде на несбывшееся рады,
Обмануты фразёрами навек...

И падает Гаврош у баррикады,
И вылетает в космос человек,
И красный флаг по мачте кверху мчится,
И старятся в бараках сыновья,
И кажется порой, когда не спится,
Что от страны остался только я.

 10 – 20.03.07.








 * * *
 Е.Н.
сквозь катакомбы наощупь идя к реке там где ни разу увидеть не суждено
я о тебе рассказал бы своей руке только она не поверит мне равно

там где пожары на шахтах калечат плоть где у русалок урановые хвосты трудно расслышать о чём говорит господь даже когда он с тобою одним на ты

я озираю из загнаного угла эту планету беременную бедой там где когда-то меня одного ждала нынче мильоны их бродят кто молодой

бедные дети по африкам без лица тихо на свете как будто ушёл в расход твой непустеющий солнечный мир свинца ловит надежду порезанную в живот

эа оболочкою внутренности не рад пусть бы и в ней розоцветный горчил миндаль только тебе собирающей виноград дал бы я право на вечную непечаль

 20.03.07.







 * * *
 Е.Н.
Как вечер тих! Но скучно всё равно,
Лишь ангелов крыла вокруг воздеты.
Любимая, давай пойдём в кино,
Есть у меня полтинник на билеты!

Я у кассирши булку отщиплю
И у певца потрогаю гитару,
Попкорна я и правда не люблю,
Возьмём себе мороженого пару.

Мы много там увидим ерунды,
Но разве для того мы в этом зале?
И задние сладчайшие ряды
Сомкнут глаза, чтоб нам не помешали.

 21.03.07.






 * * *
 Е.Н.
Убогой жизнь на всей моей планете
Была без озаренья твоего,
И если б Бога не было на свете,
То мы с тобой придумали б его.

Один во тьме, я чувствую, как темя
Встречает луч, дарованный судьбой,
И взором останавливаю время,
В котором нам назначено с тобой

Не знаю, что. Обоз ещё в дороге,
Но музыка прелестная слышна,
И шапито раскидывает ноги,
Как Гулливер на празднике вина.

Навстречу мне из звёздного колодца
Плывёт лицо, каких прелестней нет,
Ещё перетерпеть с тобой придётся
Немало поношений и клевет,
Сквозь ядерную двигаясь эпоху
По зодиаку в огненной арбе...
 
И если я когда-нибудь издохну –
То от припадка нежности к тебе.

 21.03.07.






 * * *
 Е.Н.
Бог играет в лото, чтоб помалу утаивать приз,
Полюбить в шестьдесят – как счастливую вытянуть фишку,
Эти письма в ничто – неуёмного сердца каприз,
Но без них ледники отменяют твою передышку.

Пара тысяч парсек между нами, но это ль предел?
Между звёздами нет никакого, по сути, просвета,
И материя плоти сквозь лазерный смотрит прицел,
Сквозь бессонниц полёт в азиатское скудное лето.

И бродя по мирам, где грядущее станет былым,
Никогда не сотрём этих будней божественной темы,
Наша жгучая тайна известна сегодня двоим,
Перечёркнутым словом на самом краю Ойкумены.

Так пускай фантазёру потом не сносить головы –
У земного ковша пуще звёздного нет корабела.
Никогда не оставлю мечты, без которой, увы,
Безголоса душа у тобой оживлённого тела.

 23.03.07.






 * * *
Там, где шарманка крутится от века,
И спозаранку просится в утиль,
Я наблюдал, как тени человека
Из теней дня вытряхивают пыль.

Бродили там непрошенные дети
И гнила виноградная лоза,
И кучер в позолоченной карете
У тыквы пробуравливал глаза.

И я её нечаянно коснулся –
Как семечки шуршали тяжело!
И даже то, что всё-таки вернулся
Меня утешить больше не смогло.

 26.03.07.







 * * *
 Е.Н.
На этой неминуемой дороге,
Где все потом окажемся в итоге –
Сомнений человеческих предел,
Куда слабей, чем то диктуют боги...

Я оглянуться всё-таки посмел.

Трава змеиной кожею шуршит,
И Ад себе добычи новой просит.
Любимая, я знаю, как болит!
Хотя теперь тебе не больно вовсе.

Не знали боги, гадости творя,
Что нам с тобой, по правде говоря,
Последняя не тягостна преграда.
Гадюки луговой ужасен яд,
Я только за тобой спускался в ад
И для тебя покинул чрево ада.

Я был желанный пакостницам друг,
Но там, где столько прелести вокруг,
Ни с чем твоё сравнить не смел бы лоно,
Вслед за тобой скатился в эту тьму
И оглянулся только потому,
Что был слугою верным Аполлона.

Какая тьма в неведомом столетье,
И сколько берегов на этом свете,
Где человек свирепствует, спеша?
Не смог он от богов дождаться чуда,
Пусть ад не отпустил тебя оттуда –
С тобой навек бессонная душа.

И лишь теперь, когда былое ложно,
Да так, что век дороги не пройти,
Мне оглянуться в будущее можно,
Когда закрыты в прошлое пути.

Неужто зря мерещится одонье
И только там поэзия цветёт,
Где ощущаешь кожею зловонье
Стигийских заволоченных болот?

Когда другого нет у нас исхода,
Идём туда, где нечисти природа,
Но гадам неподвластна красота,
Не так ли Он, неведомое зная
За праведными душами шагая
Открыл для многих адские врата?

И пусть его, изустный этот ад,
Который так умело громоздят
Те, кто лишён души в сосуде тела,
И всё, чего назвать пока нельзя,
Из подземелий выползет, скользя,
Как та змея в траве, где ты сидела.

И после расставания опять
С тобою, обречённою страдать,
Мне всё равно, какие силы поднял,
И как бы ни отринуты слова,
Пускай плывёт по Гебру голова
До Лесбоса, где ждут её сегодня.

Но даже ей, оторванной от тела,
С отрепьями на шее и цветами,
Мерещится во тьме, какую знал,
Что возникают между берегами
Два огонька – и башенный сигнал.

 27.03.07.






 * * *
Е.Н.
Как нежен чёрный пух твоих ресниц!
Бороздок сеть – как ангельская фраза,
За частоколом времени границ
Не высмотреть. Но мне не нужно глаза.

Гадать по фотографии – тщета,
Но бархатом из утрехтского плиса
Кусок кулисы выступит с листа,
Чтоб, отодвинув плотную кулису,

Увидеть сквозь развалины судьбы
Другое, подрастающее зданье,
Где мы с тобой – единое желанье,
Две друг о друге всплывшие мольбы.

 30.03.07.






 * * *
"Семь дней не должна находиться
 закваска в домах ваших" (Шмот, 12,19).
 Е.Н.
В отчаянной борьбе за плеск кастальских струй
О Песахе забыть не смеет вдохновенье,
Любовь моя, я всё отдам за поцелуй,
Но как же быть тогда с арендой помещенья?

Пусть мой ужасен грех. Но времени свинец
В изложнице своей и грамма не уступит,
Вокруг всё больше тех, кому продашь хамец
В противовес другим, кто здесь его не купит.

Не верю тишине. Обманчивей светил
Мой долгожданный шрам от дерзостного среза,
Вериги не по мне, и дух свободен был
Всегда, пока его не тронуло железо.

И вместо сладких вин вода моя горька,
Печаль моя полна далёкостью твоею,
Я сдам своей жене продукты из ларька –
А что ещё, скажи, останется еврею?

Куда теперь идти, когда средь бела дня
Над нами повара небесные шинкарят,
Ты просто далеко, а прочие меня
Волнуют без любви, и праздника не дарят.

И скромный этот зал, под куполом гряда
Да несколько морей – удержит ли такое?
А пятый мой бокал за то, чтоб ты всегда
Любила одного – хоть он того не стоит.

 30.03.07.







 * * *
Превратное понятие о чести
подало повод к поединкам. В.И.Даль.
Как в нечаянной страшной игре,
Чьё нащупывал дно я,
Я уселся за стол в октябре
И поднялся весною,
С переливами тесно знаком,
С этой песнею вольной –
Но очнулся уже стариком
За чернильницей школьной.

Не ходил я ни строить, ни месть
Лихорадками буден,
За ненужную ратовал честь,
Потому и подсуден,
Хоть немало побил воронья
Под капели стаккато...
Да и честь-то была не моя,
А случайная чья-то.

 03.04.07.







 Предчувствие негражданской

Е.Н.
Далеки от родных берегов, кто в берете, кто в кипе,
Не считавшие сроду врагов, ортодоксы и хиппи,
Где пустыня с одной стороны, а на западе – море,
Кровожадной эпохи сыны салютуют Авроре.

По утрам разбудить мастера, соловьиные трели
Здесь, где вывески прятать пора от весенней капели,
Впрочем, это я так, для словца, чтобы с пылу и с жару
Не пугать нашим зноем певца, что роняет гитару.

Индульгенцию взять с потолка, отсидеться в колодце,
Не получится. Песня легка, да не нами поётся.
Сколько пройдено с веком хвороб – ни мечты, ни любови,
Ничего я не тратил взахлёб, кроме собственной крови,

И взираешь на белый билет налитыми глазами:
То ли будет война, то ли нет, то ли вовсе не с нами,
Неужели не хватит смертей бесноватым тиранам?
У Фортуны немало затей в рукаве её драном.

А пока – коль не слышала ты, сообщаю известья:
По заливам гуляют флоты, обречённые мести,
Миннезингеры пьют молоко, ретрончады слагая…
Хорошо, что ты так далеко от меня, дорогая!

 04.04.07.







 * * *
 Исайя 27, 13
 "В будущем году в Иерусалиме".
 (Слова, завершающие Йом Кипур).
Там, где память о несбыточном жива,
Где от голода ленивый не умрёт,
Воскресенье достаёт из рукава
Нищих братьев – и пускает их в полёт.

Что ж ты, дед, опять втихую да молчком
Мне являешься, как призрак пустоты?
Я работаю теперь гробовщиком
У твоей реализованной мечты.

Жаль, теперь твоей могилы не найду,
Да и прежде было мне не суждено.
Разве – встретимся в каком-нибудь году
Там, где предками обещано давно.
 
 08.04.07.







 * * *
Пока для путника пугливого
Лампады теплятся во мгле
Я знаю: Бога справедливого
Ни в небе нет, ни на земле.

Своей испытанной дорогою,
Куда меня ни брахмапутрь,
Меж церковью и синагогою
Хожу, заглядывая внутрь.

Я скромной верности отечеству
Из ложных связок не менял,
Но голос крови человечеству
Слышней сквозь ядерный кимвал.

И на какое б расстояние
Нас ни забросило – не плачь:
Еврейство – это состояние,
Не растеряй его, богач.

 11.04.07.







 * * *
Весна ещё не выставила грома,
И эта ночь, как прежде, холодна,
Ни паспорта не просит, ни диплома
Великая еврейская стена.

Временщики и времени, и места,
Успевшие к шестидесяти, мы,
Ещё не прокричавшие протеста
По поводу грядущей вскоре тьмы,

Всё не спешим прощаться с тополями,
Готовить эпитафии друзьям...
А время измывается над нами,
Цепом стуча по нашим хрусталям

С живой водой. С твоим негромким соло,
С улыбкою, какой не знал пока,
И никакая жизненная школа
Ничуть не просветляет дурака.

Я прожил век. Не весь, но половину
Без переправ – туда, где без весла
Сидит Харон, почёсывая спину,
Распахивает ласточка крыла,

И только в ней – кудеснице весенней
Прочертятся последние слова
С надеждою моей на воскресенье –
Чтоб вновь твои увидеть кружева.

 13.94.07.







 * * *
 Ко Дню Катастрофы,
 Йом Ха-Шоа, 15.04.07.
Ни каяться, ни плакать, ни отцов
Клясть за судьбу, что так играла нами.
Я протокол сионских мудрецов,
Исчерканный чужими письменами.

Как аккуратны вы и веселы,
Заморской приготовленные свинке,
Подонками накрытые столы,
Что тянут забулдыгу на поминки*.

Фашистский бесноватый разнобой,
Как слабоумной памяти утрата,
И две минуты траура под вой
Сирен – несоразмерная расплата.

И места подходящим нет словам,
Каких в любом тезаурусе мало…
Но даже за неё платить не вам,
Поскольку вас она не задевала.
____________________

* – Прим. См. недавнюю историю
 с «Шульхан Арух».

 13.04.07.







 Йом ха-Шоа

На этом подоконнике потёртом
Остались чуть заметные слова.
Живые, что завидовали мёртвым,
Сегодня прочитают их едва.

В них, чуть дыша своей эпохой новой,
Что из любого делала раба,
Пересеклась с немецкою суровой
Ужасная еврейская судьба.

Где колесницы бешеных валькирий,
Бесчисленными касками рябя,
Неслись в поля и пажити России,
Народы подминая под себя.

Они устав пророчили герою,
Носившему одежды сатаны
И саваны, что сотканы порою
Из прядей человеческой жены...

Неужто вновь свои поднимет флаги,
Короче, чем лукавая верста,
Разваленная память о рейхстаге
И новая фашистская мечта?
___________

* – День памяти жертв Холокоста (ивр.)

 16.04.07.





 Хамсин

Где, как в трауре, молча застыли
Над тобою грядущие дни,
Отголоски египетской пыли
Не спугнут по утрам воркотни.

Здесь, часы пожирая земные
Под сирены озлобленный вой,
Пешеходы спешат, как шальные,
Чтоб успеть до заката домой.

И у самого стоя предела,
Как на собственный выйдя бархан,
Выползаешь из бренного тела,
Где клокочет озябший вулкан.

И жара, точно серым обшита,
Сквозь землистое солнце томит,
И глядят на тебя деловито
Неземные глаза пирамид.

 18.04.07.







 День памяти

Какой здесь ни вводи уклад ещё,
Случайным взором ли задень,
Страна – одно большое кладбище,
Нас тут хоронят каждый день.

Чтоб не терялся в неизвестности
Любой, кто пасть доныне мог,
Дёшевый мрамор в этой местности –
Природа ль сделала рывок?

Здесь в шортах щеголяют модники
И море сводит берега,
Отсюда к Риму – путь коротенький,
Здесь до Эллады – два шага.

И как ни дуй, всё пахнет порохом
Сквозь пальм огромный травостой,
И мы стоим над этим ворохом
Теней за каменной плитой.

 23.04.07.







 * * *
 Е.Н.
Вокруг апрель, весны смиренный лотовый,
И глубины до мая не проспишь.
Слеплю свирель из глины терракотовой,
И ты меня услышать поспешишь.

Не о серпе я вспомню, не о молоте,
Что прежде мой закрашивали век:
Мне не нужны свистки в сусальном золоте –
Из этой глины сделан человек.

И если песня вдруг тебе понравится,
Хоть очень незатейлива она,
Тогда, моя эдемская красавица,
Ты будешь слушать нынче дотемна.

И под своей адамовой улыбою
Я истину нехитрую таю,
Что нету у тебя другого выбора –
А кто ж ещё споёт тебе в раю?

 25.04.07.






 * * *
К сносу Бронзового
солдата в Таллинне.
В листке истории потёртом
Людское бьётся шутовство,
Живые ссорятся над мёртвым,
А он не скажет ничего.

Так в сорок первом мы хотели ль?
Никто не рвался, как ни глянь,
С семьёю снова ездить в Ревель,
В родную вашу Колывань.

В цепях держать такую глыбу?
Чтоб рты ленивые открыв,
Смотреть, как люди ловят рыбу?
На Финский пялиться залив?

Ничья судьба не виновата
Перед колёсами времён...
Но трогать нашего солдата
Не смей, эстонский легион!

 27.04.07.





  * * *
От жары заслонившийся шторой,
Как незрячий, лишённый зрачка,
Я пою эту землю, в которой
Ничего не увидел пока.

Только ль времени праздная трата
Наши скудные стол и постель
На земле, где ходили когда-то
Авраам и Ицхак, и Рахель?

Из привычных родясь оболочек,
Что в душе покрываются льдом,
Окружённое звёздами точек
Слово каждое пишешь с трудом.

И какую мечту ни держи я
Под зубцами Его рычагов –
Мы чужие, чужие, чужие
Меж потерянных двух берегов.

 29.04.07.






 * * *
Зачем ты помянул, бедняга, к ночи
Чьих подлостей доныне не забыть?
А память у дожившего короче,
Чем у того, кому не дали жить.

Смурной склероз к сердцам бездушным движется
Под гордый лепет «Мы, большевики...»
И чествуют великого убийцу
Не верящие правде языки.

Но не уговорить меня упрямо,
И этой гнусной личности одной
Я не прощу хотя бы Мандельштама
И миллионы прочих – под землёй.

 29.04.07.






 * * *
Имена сменились или даты –
Что гадать? За пару тысяч дней
Та страна, что я нашёл когда-то,
Стала чем-то ближе и родней.

Я не часть ни местного народа,
Ни того, что прошлому отдал.
Не вернёт блаженная свобода,
Всё, что без печали потерял.

Мне ли с ней, сегодняшней, лукавить,
Если столько сбыться не смогло?
Хорошо, что нечего исправить –
Слишком много времени прошло.

Каждый день в обыденной тревоге,
Но под праздник ломятся столы,
И влечёт порою к синагоге
Бормотанье братьев Каббалы.

И провинциальная столица,
И её хай-тековский задор –
Всюду человеческие лица,
Будто говорящие в упор:

«Эту, чьи разглядывал тревожно
Тайну, равнодушие и лесть,
Не за что любить и невозможно
Было. А теперь, пожалуй, есть...»

 06.05.07.







 * * *
Всё спокойнее свет, что с утра окружает кровать,
Нет у Еноха дней, потому он не пишется в стаю,
Мы дожили до лет, когда нами легко помыкать,
И поэтому к нам подходить не советуют с краю.

Из любого окна двадцать первый откроется век,
Пусть не весь, до конца, но прожить его хочется, братцы!
«Alte Sachen» – на улице громко кричит человек.
Слышу я подлеца, но пока не спешу отозваться.

По ночам к голове Азраил подлетает, зловещ,
Но не глина листы, и по-прежнему хочется чуда.
Пусть могилы пусты – я твоя очень старая вещь,
И поэтому мне просто некуда больше отсюда.

 13.05.07.






 * * *
Как день, мила, но родственные лица
Не заслонят нездешней темноты,
Ты проросла травинкою в бойнице
Осколком незабывшейся мечты.

Пока не весь ещё просыпан порох,
Недомоганье сможем побороть,
Измаялась в больничных коридорах
Недугов наших призрачная плоть.

Когда бы мог – поверишь ли, Елена,
Я отдал бы обвитые змеёй
Сокровища пергамского Галена
За твой незатуманенный покой.

Пусть деловит, и удержу не знает
Злодейский бес из дантовых низин,
Но дух летит – и черт его поймает!
Иль Бог один...

 16.05.07.






 * * *
Наверное, такое неспроста:
Железом перемалывая даты,
Мы покидаем прежние места,
Где сами были счастливы когда-то.

И радоваться этому не рад,
И всё-таки, сквозь муть призывов шалых:
С акцентом наши внуки говорят,
Но их не бьют подонки на вокзалах.

А там, где их приветствует любой,
России даль мерещится несмело.
А что ещё случается с тобой –
Не главное. И только в этом дело.

 17.05.07.






 19 мая

Вот оно, вечное чудо Сиона!
Прямо под нами. И ввысь, и наклонно,
Сколько над теменем сгинуло лет!
Бабушка Таня! Из Ерусалима
Передаю тебе нынче незримо
Благословенье и щедрый привет.

Голос Москвы из железной коробки,
Как тебя слушали Ваньки и Стёпки!
Время забытые вспомнить года.
Здравствуйте, милые с детства соседи,
Послевоенные Вали и Феди!
(Да и Исааков хватало тогда).

Сомашзаводники, немцы, цыгане,
Сроду не бывшие в Ясной Поляне,
Вашими силами строили град
Милая родина, мама и папа.
Старца усатого длинная лапа
Не дотянулась до ваших оград.

Как же сегодня не сгинуло это –
Без совнаркома, ЦК, сельсовета?
Мир принимает меня без затей.
Бывший жилец коммунальной квартиры,
Я забываю про ваши сортиры –
Помню свободу от ваших когтей.

А на плакатах большого Союза
Капиталист выворачивал пузо,
Мудрый Лысенко рассеивал мрак...
Здесь, где грозит только ужас приюта,
Заново вспомнился мне почему-то
В два кирпича долгожданный барак.

Лампочки в брюках ли, брюки в обтяжку –
Сколько нейлона идёт на рубашку?
Честных стиляги к себе не влекут!
Нам этих прелестей было не надо,
Рядом ходили успех и награда,
Даже медали «За доблестный труд».

Некогда каждого тронуть рукою,
Мама устала и хочет покоя,
Дожили мы до чужого угла,
Разным неведомым прежде просторам,
Будто детей, с молчаливым укором,
Родина всё-таки нас отдала.

Не накопившие в банках бумаги,
Мы не свои перекрасили флаги –
Флагов не стало, и лозунги в пыль.
Разве об этом хоть что-нибудь знали?
Что нам заморские странные дали?
Даже отец говорил: ИзраИль.

Бог прибавляет идущему силы,
Пусть шевелятся железные вилы
Там, где свобода хранится и дом,
Только немеркнущим детством согрето,
Смотрит моё пионерское лето,
Точно помечено этим числом.

 19.05.07.






 * * *
Полгода – разве срок для страсти это,
Не отрави блаженства чепухой,
Сиянье глаз у дивного портрета
Давно моё. И в них теперь покой.

У чудных Геликоновых подножий
Запасся славословьями сперва...
Не хватит слов – но всё-таки, но всё же
Порой ещё находятся слова:

За золотыми яблоками сроду
Я б не пошёл, не там моя печаль.
Но милую косматому уроду
Я не отдам, оглядываясь вдаль,

Чтоб никогда тебе не дали знака
Земные воплотившие грехи
Рождённые из хаоса и мрака
Кандальника Таната пастухи.

И пусть сквозь них любой увидит зритель
Не сорняками полное жнивьё –
Земли широкохолмную обитель
И силу, озарившую её.

 19.05.07.








 Письмо Марии Сидоровой из Ришона
 о сущности поэзии

Где Кейсарии тень над страной, точно зубы в пиле,
И к дельфиньим сетям в средиземную падает воду,
Левантийская лень на моём безмятежном челе
Обещает костям недоступную прежде свободу.

Сколько песен ни ври я, всё тянутся мощи к добру,
Да не всякий сюжет удержать успеваешь словами,
Дорогая Мария, не всё поддаётся перу,
И, конечно же, Вы эту мысль прочитаете сами.

Мы безжалостны с теми, кто бабочек видит в лорнет,
Чьим словам суждено умереть в населённой пустыне,
Продолжается время, которого, в общем-то, нет –
Тем дороже оно для того, кому выпало ныне

Из родного предела выцеживать каплю росы,
Кто пока не зачах, вот о них продолжаю свой вздор я,
Веселиться не дело – повсюду кровавые псы,
А на Ваших плечах – золотые цветы Беломорья.

Из апрельского света, что скрыл соловецкое зло,
Где головки церквей, точно вздох, возвышались над Вами,
К югу тянется лето, скупое на мир и тепло,
И поётся светлей – только Вашими чаще словами...

01 – 20.05.07.







 * * *
Я давно прошёл другие стадии,
Страсть – она как плазма в магнетроне,
Только тронь – и выпала Аркадия
Из твоей развёрнутой ладони.

Но и там, где нечего коснуться
Взором или тёплою рукой,
Волны невозможные несутся,
Зорко стерегущие покой.

Холодно кругом и неуютно,
В ауте лежат календари.
Только ты – всегда и поминутно,
Зорко, ошарашенно, беспутно
В небо обнажённое смотри.

 24.05.07.







 Грустная сказка о www

Нам судьба-рукодельница шлёт простые
Откровения счастья на всей земле:
Он в Америке жил, а она в России,
Даже, если точнее сказать, в Орле.

Он таскал ей охапки левкоев чудных,
А она прижималась к его пальто,
Как они целовались – поверить трудно,
Не хотите – не верьте, а им-то что?

И, как будто потворствуя всем влюблённым,
Добрый Гелиос много им дать готов:
Любовались закатом Маруся с Джоном
С интервалом в каких-нибудь семь часов.

 24.05.07.








 * * *
Василию Чуприну
Судьба раскровенила морду всю
Ногтями, полными любови,
Меня не наполняет гордостью
Состав моей нерусской крови.

Сквозь первобытную идиллию
Я вижу облики и лица...
Но долго ждать ещё Василию,
Пока начну себя стыдиться!

 26.05.07.






 * * *
Видно, не судьба нам быть счастливыми,
Руки опускаются, скорбя:
В Иерусалиме под оливами
Я встречаю вовсе не тебя.

Но теперь обыденно и просто
Дни мои тобой озарены:
Знаю я, чего просить у Господа,
Стоя возле Западной стены.

 28.05.07.





 Песня о Близнецах

Мне чужды суеверные раскопы,
Но всё-таки и правду надо знать,
И нам её предскажут гороскопы,
Кто их умеет правильно читать.

В стогу не отыскать тебе иголку,
Но многое сегодня не секрет:
От Близнецов на свете мало толку,
У них совсем устойчивости нет.

Им свойственны прекрасные порывы
На ниве журналистского труда,
Как сказано, они нетерпеливы,
Им воздуха хватает не всегда.

Средь них не попадаются хозяйки,
(Одну я, правда, всё-таки нашёл!)
И слышал я, что даже на Ямайке
Они не любят бокс или футбол.

Я б не хотел казаться вурдалаком,
Но как пороки вытравишь свои?
Куда мне с ненадёжным этим знаком,
Рождённому в ужасный год Змеи!

Так хочется свободы и уюта,
И сказки с удивительным концом...
И только утешает почему-то,
Что Пушкин был типичным Близнецом.

 02.06.07.





 Прогулка

За июнь, присосавшийся к маю,
Никого не посадят в тюрьму.
Чем влечёт оно, не понимаю,
И, наверно, уже не пойму.

Так свихнувшийся жаждет ареста,
Ты ж приехавший – только всего.
Не забудь это дивное место,
И пространство, что возле него.

И пока не отправился к рыбам
Иль червям в деревянном ларце:
Мостовую, взметённую дыбом,
С восклицательным знаком в конце.

 02.06.07. Ришон ле-Цион.





 Неожиданная песня
 
Я ваш, не поверите дети,
Историй запасливый друг,
Меняется всё на планете,
И даже порою вокруг.

А жизнь с каждым часом свободней,
Тем паче, что скоро конец,
И тот, кто скулил в подворотне,
Сегодня с режимом борец.

И слушают люди бедняжку,
И некому крикнуть: Дурак!
И рвёт он на сердце тельняшку,
Что куплена днём за пятак.

Но даже пред ужасом смерти,
Что скалится рядом хитро,
Не верьте, не верьте, не верьте,
Когда он достанет перо!

 02.06.07.







 * * *
 Е. Н.
Под шелест сирокко, где воздух пропах
Предадовой чёрной золою,
Я встретил пророка в библейских краях
У черепа с быстрой змеёю.

– Скажи, Нострадамус, любимец богов,
Что сбудется в жизни со мною?
Смогу ль я мечом урезонить врагов
И милую сделать женою?

Я б всё тебе отдал – и злато наград,
И всё, чем сегодня владею...
А он отвечал: Не загадывай, брат!
Судьба – не игра в лотерею…

– Я знаю, фортуна – как в море вода,
Изменчива – что ей скрижали!
Но ты сохрани её! Пусть никогда
Не знает хотя бы печали.

Я ей оставляю на поле земном
К теплу обращённую створку...
– Пророк не ответил и тронул челом
Сухую пустынную корку.

 06.06.07.






 * * *
 Быт: 29:11.
Лучом с небес дарованная милость
Не скроется без яркого следа.
Ещё не понимая, что случилось,
Я чувствую, что это навсегда.

Под лай не приближающихся шавок
Стоим на ослепительном ветру,
Еретикам не требуется справок,
А без тебя я всё-таки умру.

Молитвой перекрывшие рычанье,
Мы переждём, и высохнет роса,
И выплывут навстречу из молчанья
Невыдуманных писем голоса,

И пастыри, не видящие стада,
Отвалят гнёт и выставят костёр,
И снова семилетнюю награду
Я отслужу для лучшей из сестёр.

 08.06.07.







 * * *
 Е. Н.
Не привыкай к прекрасному, жалея
Густое одиночество своё:
Когда твоя устала Панакея,
Не обойтись портретами её.

Мы Гансу глазки добрые откроем,
Развеселим печальника слегка.
Пускай из сказки вьётся за героем
Чуть видимая нитка из клубка.

На свете нет, не выдумать дороже
Растущих из предсердия корней,
И каждая частичка этой кожи,
И всё, что открывается за ней.

Отдать любовь спокойствия пиранье
Как результат бессмысленных потуг...
Мне б только знать – но даже это знанье
Унижено безмолвием вокруг.

Я верю в ночь. В косяк, летящий к лету,
Судеб непостижимый поворот,
Где темнота, подаренная свету,
Лишь успокоит, но не отберёт.

Они не подвели ещё ни разу,
Все те, что собирали нас сюда,
И очи, обязательные глазу,
Появятся, как тучные стада.

Свой заговор, магическое средство,
Кричу в заокеанские снега
На языке, понятном с малолетства:
Улюблена, кохана, дорога.

 08.06.07.








 * * *
Мне снятся эротические сны
Иван Наумов.
Последней из сиреневых надежд,
Чьи купола всё трепетней встречаю,
Ты снишься мне без терний и одежд,
Но вряд ли я и это замечаю.

Четыре переваливать страны
Готов пешком – с мешком и автоматом,
Мне снятся эротические сны –
Что мы с тобой любуемся закатом.

 10.06.07.






 * * *
 Е.Н.
Я судьбе благодарен, паршивке,
Что осесть не дала в глубину,
Как Atlantis с дырою в обшивке,
Я свою продолжаю войну.

До фаланговой косточки тонко
Раздроблён, чтобы встретиться в ней
С гулом космоса, рёвом подонка
И остатком свободы моей.

 11.06.07.





 Разбор полётов

Ты не сверли меня взглядом таким знакомым,
Подле него неохота шутить с тоской,
Жизнь продлевается рядом простых приёмов,
Первое – это махнуть на себя рукой.

Портятся зренье и слух, тяжелеют вдовы,
Ждут переправы, от жара бежит зверьё.
Иль повелители мух, что вставляют слово,
Всё-таки правы – и плесень берёт своё?

Где бы с тобой под созвездьями ни вздохнули,
Век оставаться под ними пока нельзя,
Я возвращаюсь туда, где шальные пули
Бьют по бетону – и это моя стезя.

 15.06.07.






 * * *
Е.Н.
Я не сдавался прихотям на милость,
Но лишь одна хранит меня пока:
Любимая! Ты мне сегодня снилась.
Под головой твоей моя рука!

Я не пойду искать себе смиренья,
Пусть хоть сейчас в последний гонят круг!
В земном саду простые наслажденья
Становятся таинственными вдруг.

И пошлые исчезли словоблудства,
А ты была, как прежде, хороша.
И рыбы, эти символы распутства,
Над нами проплывали не спеша.

Ну что же ты наделал, Иероним?
Зачем тебе потребен был сюжет,
Где движутся и всадники, и кони,
А женщине на свете места нет?

Эриний толстокожая туника,
И их шипы, направленные в грудь,
Где только двое – Он и Вероника
С достоинством последний держат путь.

И остроклювой лошади проказа,
Как воплощенье смертное тоски,
И мыши превратятся в дикобразов,
И расчленят несчастного жуки...

Какая быль предвидит предсказанье,
Когда живому некогда стареть,
И жаркое обещано свиданье,
Но где же ты, безмолвная – ответь?

И там, где Босхов воз дорогой стелется,
Сквозь мир, внезапно замерший в тиши,
Я разглядел пленительное тельце
Моей неувядающей души.

 17.06.07.






 Песня для Анны

 А.Г.
Родными пятилетками запорот
До полного растрачиванья сил,
Я вышел из себя, оставив город
И ту страну, в которой я не жил.

Под седлами еврейского ковбоя
У «Боинга» раскачивался пол,
Здесь никогда не будет нам покоя,
Но я отсюда всё же не ушёл.

Тут продают на улицах каштаны,
И ветер с моря дует, хулиган,
И никакие Анны не желанны
За исключеньем некоторых Анн.

Нас отыскать непросто без буссоли,
И тропиков прекрасен окоём,
Но в море Средиземном больше соли
От крови, растворяющейся в нём.

В двадцатом, знать, подтачивался веке
Привычный обывательский уют,
И много ль нам для счастья, человеки?
Но этого здесь тоже не дают.

 19.06.07.






Вторая песня о родине

Я судьбе переделывал имя,
Но своё выше жизни ценю:
Из огня попадая в полымя,
Привыкаешь скорее к огню.

Те места, где не скрыться от Феба,
Где отвыкли мы жить без войны,
Наши лётчики падали с неба
На зелёный оскал сатаны.

Слушай, родина, эту потерю
Не заметь, но бессилен понять:
Говорят мне, а я им не верю,
Что с такими ты дружишь опять.

И хоть вряд ли мы встретимся с вами
В тех местах, где не знают зимы,
Если Сирия здесь за холмами,
Пусть высокими будут холмы.

 22.06.07.





 Ответ патриотам

Издалека судить – не круто ли?
Но я не вырву ни строки:
Россия! Как тебя опутали
Невиданные пауки!

А жизнь всё хуже, хуже, хуже всё,
И вниз глядим сегодня мы:
От пастернаковского ужаса
До Мандельштамовой тюрьмы.

Кипит, местами слишком бурная,
Как прорубь с грязною водой,
Любая шваль литературная,
Чужим грозящая бедой.

Давно противны их игрушки нам,
Но тихо едут на Руси.
А кто чужой – спроси у Пушкина
И у Жуковского спроси!

Не в зипуне бродить под ватою,
Деля: вот «мы», а там «они»,
Ведь имена твоих глашатаев
Библейским издавна сродни.

И зря рассадой поперечною
Нас полют церберы во мгле,
Россия – есть! И будет вечною,
Как всё, что суще на земле.

 20 – 24.06.07.






 Пастораль у центрифуги

Здесь, где деревья не вянут, сгорая,
Солнце и тропики. Море без края,
И Андромеда у скал,
Вечер. От милой письмо из Лиона,
Шёлк и петух у Господнего трона,
Вид на зелёный квартал.
 
Ночь. Тишина. Даже птица не пикнет,
Меркнет луна и настурция никнет,
Мысли устали летать.
Что-то опять происходит со мною,
Надо бы выспаться перед войною,
Только не хочется спать.

Ну, а пока – привиденья былого,
Сладостный мёд моего часослова,
Греки завозят вино.
Зря говорят, что, наверное, будет
Мёртвое море и мёртвые люди –
Умерло море давно...

Танки не глохнут от нашей печали,
Им что эпоха, что даже скрижали –
Воздух из пены морской.
Соль и песок – наши плоть и свобода,
Ближе контактами третьего рода,
Каждому – полный покой.

 25.06.07.






 * * *
Е.Н.
На зелёном столе дальний каменный угол пятном,
Маргаритки в саду, и страна называется садом,
И, как прежде, во мгле парацельсов хихикает гном,
Над моим никуда, никогда не сбегающим кладом.

Мы кричали «ура», но признаться приходиться мне,
Что гнилая стена не одну перерезала шею.
Насажденье добра не работает в этой стране,
А другая страна не спешит становиться моею.

Я во сне пробегу эти дали и мглы пустоты,
В безъязыкой мольбе к неверсальской своей Артемиде,
На чужом берегу собираю смешные цветы,
Чтоб послать их тебе в непристойно засушенном виде.

Поднимаю холсты, где расплывчатый виден портрет,
Этой матрицы ряд обрекает на вечную слякоть...
У твоей чистоты ни названья, ни адреса нет –
Только голос и взгляд, от которого хочется плакать.

Но не будем, дитя! Перед нами такие поля,
Что звериный оскал у Пифона сменяет зевота,
Над любовью шутя, под ключицею тает Земля,
Чей прозрачный овал – только пыль твоего приворота.

 27.06.07.








 * * *
 Е.Н.
Эпоха Майтрейи не ждёт ни минуты и краскою метит лбы,
Перо живописца бросает редуты, а жаль, что они слабы,
Мгновение поймано лётом нейтрона, кровавым закатом дня,
Но тронуть твоё непорочное лоно ничья не смогла клешня.

Не зря наставляли нас Ошо и Кришна, вот верный тому пример –
Ты сорок минут просидишь неподвижно, я – трепетный твой Дагер,
На каменном скате, с глазами ребёнка, чья в дальних пределах мать,
Но зря в аппарате пылает плёнка – ей просто тебя не поймать.

В моём коридоре волнуются дамы, и дочек кричит орда,
И я отворяю окно диорамы, чтоб свет пропустить сюда,
Пусть сотня самцов снова вытянет выи, безумный читая стих,
Но этих сосцов не увидят живые (себя я не числю в живых).

Гранатовых яблок земная орбита любой победит Содом,
И я говорю: Оглянись, Суламита, вот здесь наш покой и дом,
Под яблоню эту стекаются реки, которым названий нет,
На теле моём не растает вовеки твоих поцелуев след.

Из горных кряжей вырубаю скрижали железным концом кайла,
И светопись ярче дамасской стали, но ты и сама светла.
И пусть мои в ряд собираются вины, выталкивая за дверь –
Ореховый сад среди лилий долины – всё наше с тобой теперь.

 28.06.07.






 Enfant invisible

 Е.Н.
Здесь вечера исполнены смиренья.
В такую непристойную жару
Я отыщу последнее спасенье
Там, где фонтаны тешат детвору.

Пока что пуль не слышен свист короткий,
И птицы безмятежные поют.
Ещё не все шифрованные сводки
На стол, блестящий лаком, подают.

А по утрам, лишённый дара речи
От нежности великой и тоски,
Я привыкаю трогать эти плечи
Губами, будто вишен лепестки.

Но сколько б Он ни выделил зелотам,
Судьбину нашу общую дразня,
Ты в городе моём за поворотом
Весь день проускользаешь от меня.
02.07.07.




 * * *
 Е.Н.
Я когда-то родился в такой рубашке,
Что легко одолею любой забор:
Отпечаток скуластой твоей мордашки
На груди мне выдавливает узор.

Но когда вдруг от ужаса сносит крышу
В тишине, где аорта стучит, дрожа,
Припадая ухом к земле, я слышу
Эту бабочку с пятого этажа.

 02.07.07.








 * * *
 От Никиты к Ульянице. Иди за меня замуж.
 Я тебя хочу, а ты меня. А на то свидетель
 Игнат Моисеев. (№ 377).
 Берестяная грамота.
Средь многих снов вовек не знать покоя,
Как в этой сече смертной – бердышу,
На бересте, а чаще на секвойе
Одну и ту же грамоту пишу.

Мои мечты – семьёй собраться древней
У маленьких огарков в полутьме,
Чтоб знала ты про всё в моей деревне:
Об урожае, дровнях и зиме.

Ведь ты одна отныне виновата,
За каждую ответственна строку:
Я кликну Моисеева Игната,
А надо – Моисея привлеку.

Но все они в один кричат мне голос,
Не знавший милосердия Творца,
Что будешь ты, земля моя и колос,
Чужой женой – до самого конца.

 05.07.07.





 Основы языкознания

Город смуглыми полон девами,
Да и белых у нас возы,
Не меняются люди. Все они
Одинаковы. Две слезы.

Говорю с непонятной силою,
Будто в жёны тебя беру:
«Хамуда» на иврите «милая»,
А «амут» – значит, «я умру».

Длиннохвосто перо проворное,
Забавляйся хоть с ним пока,
А «шхора» – это просто «чёрная»,
Как сегодня моя тоска.

Кораблю не пристать багровому
К берегам твоего двора.
Но «люблю» – не учу по-новому,
Я по-старому. Как вчера.

 07.07.07.






 * * *
– Смотри, кумачовый какой восход,
Над Геи волшебным лоном!
Рассвет начинается у ворот,
А мы на лугу зелёном.

Но разве не колет тебе трава
То уши, то грудь, то шею?
– Любимая, ты подбери слова,
А я и без них сумею.

– Какой человечности ждут цветы
В квартале моём убогом?
– Свобода от вечности – это ты,
А после поладим с Богом!

Огромное солнце взошло на треть,
Мы, правда, его не ждали...
Не дай только, Господи, умереть
От счастья среди печали!

 08.07.07.






 * * *
Жизнь и в самом деле ерунда,
Стоит ли пред нею падать ниц?
В парке, где зелёная вода,
Я кормлю залётных диких птиц.

Как мне удалось свободным стать –
Сам себе и царь, и старшина,
Может быть, успею рассказать,
Если прилетит ещё одна.

 08.07.07.





 Разговор с невидимкой

Мне говорил невидимый: смотри,
Ты зря вошёл. Здесь терний жаждут ноги.
Слепые у тебя поводыри...

– Но их глаза светились по дороге,
Где мне судьбой оставленный сполох
Всю ночь сиял на краешке постели,
Где был одною полон каждый вдох,
Но выдох был, как астма, на пределе.

И вместо виноградного холста
Глазниц орбиты вынужден терзать я.
И чёрная восходит темнота
Страшней иерихонского проклятья.

 10.07.07.






 Заклинание

Я из корней багульника болотного
Отравы наготовлю для судьбы,
И мандрагору зелья приворотного
Не побоюсь надёргать, как грибы.

Чтоб бел-горюч на острове Буяне
Тяжёлый камень выгорел с тоски
Чтоб этих губ, отысканных в тумане,
До гробовой не вычерпать доски.

 11.07.07.







 * * *
...И пока не очнулись, пока погони
Фараон за ушедшими не пошлёт –
Дорогая, по твёрдому скачут кони,
То ли грунт под копытами, то ли лёд.

Там чуть-чуть до Иаковлева колодца,
Станут нашими долы, поля, леса...

Только море ещё раз не разойдётся.
На земле одноразовы чудеса.

 11.07.07.






 Чёрные окна

Море. Июль. И прибой валторны.
Где-то шумит карнавал в саду.
Я и не знал, что бывает чёрной
Самая звёздная ночь в году!

Жизнь, грохоча, разорвёт ладони,
Что не сомкнулись ещё пока,
Эта свеча на твоём балконе –
Только мираж моего зрачка.

После внезапно проснёшься, потный,
Что-то привиделось, кровь и гром,
Нет ничего тяжелей бесплотных
Гирь на ресницах, объятых сном.

Но до какого б ещё предела
Ни доходили – конец таков:
Крылья души не поднимут тела
В десять ближайших твоих веков.

Где бы кошмары тебя ни ждали
Пусть утешенья – одно враньё,
Не улетай от своей печали –
Нет больше радостей без неё!

 11.07.07.



 
  * * *
...И догорев от нежности дотла –
Каких невзгод не ведает разлука? –
Я выправлю бумаги у посла,
Что выслан в наказанье из Шебука.

Его бараньи добрые глаза
Меня поймут тотчас, без промедленья,
Он много пил. А может, был не «за»,
А против общей линии движенья.

Но этот жирный ведатель теней,
Что властью наслаждается, играя,
Мне многих благодетелей родней,
Поскольку у него ключи от рая.

Своей дешёвой паспортной вознёй
Он мой восторг разбудит в наказанье...
И снова сон окажется брехнёй
Слепца, приговорённого к закланью..

 11.07.07.






 * * *
Земную жизнь пройдя до половины,
Я тоже свой теперь увидел лес.
Прошёл насквозь изящные куртины –
И оказался в городе чудес.

Где наши неустанные желанья
Ещё никто в помощники не взял,
Где двоечник в науке расставанья
Преуспевает выше всех похвал,

Где всё давно для странника готово –
И вешалка, и дыба, и петля,
Где сбыться не дано чужому слову,
Особенно назначенному «для»,

Где есть вода, но дико мучит жажда
По настоящей влаге ключевой...
Где мы с тобой не свидимся однажды.

Вот здесь и вправду ждёт меня покой.

 12.07.07.





 * * *
До Болгарии – полчаса лёту, но
И до Греции близко вполне.
Что-то холодно, други, да голодно
В этой тёплой и сытой стране.

Из соседней вселенной согрею вас,
Только скрипку настрою слегка,
Не читай меня, Маша Рылеева,
Слишком наша пилюля горька.

Что-то тут непонятное деется,
То забвенье, то полный расчёт,
Я привык на себя не надеяться –
На кого же надежда ещё?

На ступеньку, дорожку да лесенку,
Да бокала весёлое дно,
Да на эту нехитрую песенку,
Что достанет тебя всё равно.

 12.07.07.






 * * *
Я не люблю невнятной речи,
С тобой – тем более, пичуга.
Ещё неблизко наши встречи,
Но всё равно мы друг для друга.

Сухих придерживаясь фактов,
Потом не раз достану здесь я
Воспоминанье о контактах
С пришелицей из поднебесья.

И только изредка приснится,
Когда вдруг вспомню грудь нагую,
Что ты, диковинная птица,
Меняешь клетку на другую.

 13.07.07.






 * * *
 Быт. 25, 27-28
Вся жизнь яснее полдня ясного –
Господь призрел меня, храня,
Ещё ни круглого, ни красного
Не просят около меня.

А за границами имения,
Печали жадной не тая,
Хитрят по мере разумения
Невидимые сыновья.

Мне ж ради яблока гранатова
Продлить блаженный златоцвет,
Понять Исава волосатого,
Но дать Иосифу завет.

 16.07.07.






 Песня

В седых облаках, где запутался ветер,
Услышь нашу песню и дымку рассей!
Как много сегодня на свете, на свете
Чудесных и чуточку страшных вещей!

Но каждый рассвет уникален и светел,
И в нём ты одной больше жизни любим,
А если любви ты пока не заметил,
Поверь, что ещё остаёшься слепым.

Я видел, я видел под яркой луною,
Большие пруды, где никто не живёт!
Вот так они вечно и ходят со мною,
Любовь-невидимка и крошка енот.

 22.07.07.






 * * *
Галатам: 5, 14; 3 – 28.
Вникая в софистический сумбур,
Не отыскать зародышей былого,
Среди неоспоримых диктатур
Я верен диктатуре только слова.

Пока толпа, по-прежнему глупа,
«Очаковскому» рада и ставриде,
Полпотовских подонков черепа
Не стали ниже в этой пирамиде.

Я помню и портреты над страной,
И по Москве грохочущие танки...
И разговоры в мюнхенской пивной,
Неслышные в подвалах на Лубянке.

И никаких зигзагов бытия
Не объяснят покинувшие древо
Ни голову поднявшая змея.
Ни монстра порождающее чрево.

Не подвести истории часы,
Как ни крути колёсики завода...
Но вижу Шикльгрубера усы
На стольких рожах доброго народа.

 25.07.07.







 Песенка о евреях

Опять меня сжигает злость, светло и неуклонно,
Не понимаю их алчбы – ну что же за беда?
Евреи! Плохо ль вам жилось под сенью фараона?
Ну, были чуточку рабы, так то ж не навсегда.

И пирамиды, что в пыли, и травная припарка,
Всё вашей мудрости секрет, он выгорел с тоски,
Зачем в пустыню вы пошли, ведь там ужасно жарко,
Зачем бродили сорок лет, такие дураки?

И мулы были, и еда, и женщины с глазами,
Каких в любые времена не знал другой народ,
На этом свете никогда не разобраться с вами
Да на фиг вам своя страна – хлопот с ней полон рот!

Вы ни защиту, ни приют не вырвали у Бога,
Всему, что ваше до сих пор – завидуют порой,
Вас и теперь немного бьют – за то, что вас немного,
И демонстрирует задор уродливый герой.

Вы воду выпили, вы хлеб едите очень жадно,
Вы развращаете детей учёбой и трудом,
И кто покуда не ослеп, глазеет плотоядно:
Вот, посмотри какой еврей – зачем пустили в дом!

Пусть снова голову поднял иной ужасный наци,
Нам не заткнуть любые рты, отверстые вослед,
Кончай, ребята, бить в кимвал да призраков бояться,
Не хватит собственных мозгов – займёт тебе сосед!

 31.07.07.






 * * *
Доверив сердце космосу влюблённых,
Средь суеты и шума вразнобой
До крапинок на радужке зелёных
Я вижу милый облик над собой.

Ни бушевать, ни каяться не надо,
Как эти очи взглядом ни ласкай.
Всё, что с тобой случается – награда,
А то, что запоздалая – пускай!

И смысла нет сурово и печально
Благодарить – иль злиться на Творца:
Существованье наше ненормально,
Как губы врозь. Но нет ему конца.

 05.08.07.





 * * *
Когда всего на свете мало,
Хандрить не диво,
Хочу, чтоб ты вокруг летала
Без перерыва.

С оливковой ли в клюве веткой,
В цветной ли гамме,
Но над моей тяжёлой клеткой
Всегда – кругами.

И врозь бессонные ночлеги,
И дни, как в дыме,
Не я кроил твои ковчеги,
Крушил твердыни...

Тобою полон каждый атом,
Как череп – оком,
Я не отдам тебя пиратам –
Летай под боком!

 07.08.07.





 * * *
N.N.
Ну, вот и ты. Уютная терраса,
На глади водной занавес рябой...
От Сретенья до яблочного Спаса
Мы потихоньку дожили с тобой.

А где-то врёт злословие людское
Про то, в чём ни малейшей нет вины.
И всё сильнее хочется покоя
Среди невнятной этой тишины.

 19.08.07.






 От Амана до Миронова

За совесть, видно, не за страх
Вы нас зачислили в изгои,
На Вами маранных листах
Я встретил вас – и всё былое.

Немногих стоило трудов
Понять, что быть герою биту...
От недорезанных жидов
Большой привет антисемиту.

Кто землю эту день за днём
Не перепахивал ни разу:
Мы здесь за пазухой живём
И так тепло от этой пазу...

Что вечно хочется зимы,
Крестьян, лошадок или санок,
Но там они, а мы – а мы
Вовек не выудим крестьянок.

Тому ж, кто с рифмою впросак
И русской знать не может речи:
Вы зря хлопочете, сопляк –
У Вас такие здесь предтечи,

Такие умницы! Фило...
Шпики, философы, филоны,
И их посконное мурло
Веками нам несло законы.

Верны традициям отцов,
Чьи дни запомнятся едва ли,
От протоколов мудрецов,
До пятисот, что подписали –

Всему кровавая цена,
И всем воздастся по итогу.
Да только ваши имена
Погибнут здесь. Не взмоют к Богу.

 20.08.07.






 Запертый сад

Мы на земле живём соседями –
Сплошная ложь. Холсты кривые.
Уроки человековеденья
Ты мне даёшь. И там, впервые,

Я не о грозном думал всаднике,
Тебя глазами раздевая,
А ты сияешь в винограднике,
Волшебных линий не скрывая.

Здесь бродят звери патагонские,
Цветёт цикута беспардонно,
И что мне дочери сионские,
Ведь ты сама – святей Сиона!

И не понять сквозь ночь пронзённую,
В каком бы встретили экстазе
Вот эту плоть, не подчинённую
Ни звону золота, ни грязи.

Нетронутую позолотою,
Блаженнее, чем воскресенье,
Создал Господь своей заботою,
И принял я без промедленья.

 13 – 22.08.07.





 Экспромт любимой

Как полотно кого-то из великих,
Где кисти взмах – крещенье ворожбой,
Разглядываю солнечные блики
На окнах, освещаемых тобой.

Там, где давно чужие реют флаги,
Где б ты при них стороннею была,
Чуть больше любопытного бродяги
Я знаю про углы и зеркала.

Ты ж, как в теплице ягода лесная,
Живёшь, не подчиняясь временам,
Мой главный штрих – царапина сквозная
На совести с надеждой пополам.

 22.08.07.





 * * *
Моей любви хватить не может нот,
Любимая, ты слушать не устала?
У нас, евреев, скоро Новый год,
Но мир пока об этом знает мало.

Пускай не всех рассказом увлеку,
Чудес земли и так довольно много,
В стране, где мёд течёт по молоку,
Я без тебя брожу с плодом этрога.

И душу, как прилично, веселя,
Дудя в гобой, не чувствую разброда.
И вся моя пустыня и земля
Полны тобой. И мне не надо мёда.

 22.08.07.