Эпилог

Спасибо, стены города Казани,
 за то, что вы мне столько рассказали.

 Мне вновь планида оказала милость,
 и, вновь даря свой выстраданный свет,
 как в Братской ГЭС,
 Россия мне раскрылась
 в тебе, Казанский университет.

 Фантазия моя весьма слаба.
 Я верю только фактам. Я не мистик.
 История России есть борьба
 свободной мысли с удушеньем мысли.

 История – не в тезоименитствах,
 а в скрытых соках матери-земли,
 и сколько ни рождалось бы магницких,
 в России Лобачевские росли.

 ...Апрель в Казани. Ледоход на Волге.
 Жизнь продолжает вечную игру,
 и девочка с лицом народоволки
 прощается со мною на углу.

 Чистейшая, как выдох твой, природа,
 она летит по воздуху легко.
 Два голубых осколка ледохода
 заполонили все ее лицо.

 Она – как веткой по небу рисунок,
 а с крыш гремит серебряный каскад:
 блистательная временность сосулек
 кончается раздрызгом об асфальт.

 Ах, молодость, лети, хрусти по льдинкам,
 живи и властвуй в мире молодом
 и будь всегда прекрасным поединком
 души с бездушьем и огня со льдом.

 Но нарастает на душе короста,
 и постаренья ход неуследим.
 Быть молодым, когда ты молод, - просто,
 и подвиг – быть бессмертно молодым.

 Люблю тебя, Отечество мое,
 не только за частушки и природу –
 за пушкинскую тайную свободу,
 за сокровенных рыцарей ее,
 за вечный пугачевский дух в народе,
 за доблестный гражданский русский стих,
 за твоего Ульянова Володю,
 за будущих Ульяновых твоих.


Казань – Москва, 1970