9. Пасха

С каким бы вопросом к нему ни
 обратиться, он отвечал неизменно
 одно: "Как Саша".
 А. И. Ульянова-Елизарова

 По Симбирску ходит пасха,
 пасха водит хоровод.
 Шелковая опояска
 на удавку подойдет.

 Но пока не удавился,
 нацелуйся,
 кто не глуп,
 чтобы сам ты удивился,
 сколько выслюнявил губ.
 Поцелуй нагайке хвостик,
 след чиновьичьих галош!
 В чью-то харю харкнуть хотца,
 но целуйся –
 хошь не хошь!

 Поцелуй охотнорядца –
 в бороде не занозись!
 Поцелуй шпика,
 как братца,
 да смотри – не заразись!

 Всецелуйствие в разгаре,
 хоть целуй взасос кобыл!
 Для чего Христа распяли?
 Чтобы лишний праздник был.

 И в пасхальном половодье,
 в расписном кавардаке,
 братья – Саша и Володя, -
 как две льдинки на реке.

 А толпа куда-то тащит
 и сомнет наверняка,
 но в руке чуть-чуть постарше
 сжата младшая рука.

 И глядят они над Волгой
 среди пестрой кутерьмы,
 как трясутся прутья в окнах
 переполненной тюрьмы.

 И кричит, срывая глотку,
 арестованная голь:
 "Гимназисты, сквозь решетку
 похристосуемся, что ль?"

 Запевает голь, бунтуя,
 в тесноте и сыроте,
 про бродягу с Акатуя,
 как про брата во Христе.

 Пристав с видом удрученным
 поспешает тяжело.
 Состраданье к заключенным
 в план гимназий не вошло.

 В неуклюжем политесе
 власть басит: "Денек хорош!
 И вообще – Христос воскресе!
 Ваши губки, молодежь!"

 Желтозуб, как у гиены,
 власти мокрый рот раскрыт.
 "Не целуюсь. Гигиена", -
 Саша сухо говорит.

 "Ну а младшенький что скажет?" –
 власть флиртует, как лиса.
 "Извините. Я – как Саша", -
 исподлобья бьют глаза.

 "Я бы дал вам карамельку,
 да в карманах не держу.
 Может, вам на карусельку?
 Я вас лично подсажу".

 Карусельщик вертит ус.
 Взмок –
 хоть падай замертво.
 "Одного коня –
 могу-с.
 Остальные –
 заняты".

 Сели?
 Сели.
 Вы на карусели.
 Конь ваш с гривой золотой
 и с глазами чайными.
 Может, он внутри
 пустой,
 но зато отчаянный.
 Призакушена губа.
 Смотрит одержимо.
 На одном коне судьба
 быть вам положила.
 Карусель,
 карусель!
 Разлюли-весельице!
 Кара –
 всем,
 кара –
 всем,
 кто закаруселится.
 Вроде скачут все вперед,
 а стоят на месте,
 ну а этот конь
 рванет
 вдаль
 с гвоздями вместе.
 Он взлетит наискосок,
 как велит орбита,
 выдрав с хряском из досок
 вбитые копыта.
 Взвейся, конь,
 в полете вытянут!
 Была –
 не была!
 Кто из братьев
 будет выдернут
 виселицей из седла?
 Кто из братьев
 небывало
 тряханет весь шар земной
 на коне крылатом,
 алом,
 с тенью брата за спиной?
 На всемирный светлый праздник
 доскачите кто-нибудь,
 в мир,
 где можно без опаски
 губы людям протянуть,
 где исчезли акатуи,
 раб
 и сытый паразит,
 где никто
 при поцелуе
 подлостью не заразит.
 Конь, скачи,
 ушами прядая,
 через столько рубежей,
 за единственною правдою
 через столько разных лжей,
 через долы,
 через веси,
 с верой –
 даже без креста,
 через все "Христос воскресе"
 тех,
 кто предали Христа.