Цикл эротико поэтических рассказов

 Вместо предисловия.
 Почему я написал эти рассказы и уж тем более зачем публикую , не знаю. Многие из тех кто меня знает зачастую критикуют меня и говорят что это не твое, что они портят о тебе впечатления. Даже пришлось написать эпиграф.


Затхлый запах сигарет,
Вызывает отвращенье,
Горсть монет, поэта бред,
Снисхожденье, к сожаленью,

Средний возраст многолик,
И печаль в нем не случайна,
Кто действительно ВЕЛИК,
Тот ВЕЛИК НЕОБЫЧАЙНО.



ЗОЛОТАЯ СТРЕКОЗА.

Весна была необычайна,
С тобою встретились случайно.
Не виделись уж тысячу лет,
Ну, как дела привет, привет!
Болтая, шли под ручку к дому,
Вот двор до боли мне знакомый.
Это случилось белым днем,
Ты предложила мне зайдем?
Заглянем только на минутку,
Переоденусь, брошу куртку…
А от чего бы не зайти,
Ведь мне почти, что по пути,
К тому ж был, собственно свободен,
И благодушен, в своем роде.
Ты повторила я не долго,
В двери осталась только щелка,
Что этим ты сказать хотела,
Я догадался, так и сделал.
Как только сбросила ты платье,
И я вошел, Ах как не кстати,
Руками грудь прикрыть успела,
Было прекрасно твое тело,
Еще прекраснее глаза…
И трусики как стрекоза,
Вспорхнув, изящно полетели,
И на плафоне люстры сели…



 СВЕТОКОПИЯ.

В нашем тихом техотделе,
Мы за кульманом балдели,
И рабочие недели,
Текли вяло еле, еле.
Дабы скрасить их теченье,
Мы искали развлеченья,
И конечно находили,
Мы влюблялись, и любили.
Впрочем, что с нас было взять,
Возраст 20 – 25.
У меня была соседка,
Красоты довольно редкой,
Больше внутренней, чем внешней,
Может быть, чуть – чуть, нездешней.
И звалась она Светланой,
Мое сердце с рваной раной,
Еще толком не срослось,
Когда все это стряслось.
Был у Светки кабинет,
Посторонним входа нет.
С опломбированной дверью,
Где по нашему поверью,
Чертежи преображались,
Попросту же размножались.
Старый ксерокс там стоял,
У него истерт был вал,
Без конца он заедал,
А начальник же орал,
Подавай ему чертеж,
Хоть сама ложись под нож.
До того он доведет,
Что порой Светка всплакнет,
Но от этого печали,
Не уйдут, звеня ключами.
И когда стало не в мочь,
Попытался ей помочь.
Ведь, тогда уже был, кстати,
Я почти изобретатель.
Замотаешь вал фольгой,
И в отделе вновь покой.
Если очень постараться,
Можно отпечатков 20,
Без проблемы получить,
Мне бы Светку научить,
Только там были нюансы,
Поцелуй был мне авансом,
Так что тайну ту до срока,
Хранил как зеницу ока.
Но случались и накладки,
И тогда Светке не сладко,
Приходилось без меня,
Опасалась как огня,
Она всех моих отлучек,-
Долг ответсвености мучил.
Как-то раз, в командировку,
Отбыл я за заготовкой,
А вернулся только в среду,
Да и то после обеда.
На ушах стоял отдел,
Вал, как водится, заел,
А тут срочное заданье,
И заказчик как пиранья,
Все обрушилось на Светку,
И она как птица в клетке,
Встретив, нежно щебетала,
Где ты был? Я так скучала,
В коридоре тусклый свет,
Вот он Светкин кабинет,
Щелк, сказал замок английский,
Лицо Светки близко, близко,
Поцелуй ее дежурный,
Превратился в страстно – бурный,
Плыл июль, в разгаре лето,
Под халатом платья нету,
А халат мне не преграда,
Светка так была мне рада,
Что не сразу догадалась,
То, что нагишом осталась.
А когда сообразила,
Уже все происходило,
Страсть обоих распалила,
И мне Светка уступила…
А когда все починили,
И машину запустили,
Скрип ножа и Светкин стон
Раздавались в унисон.
9 месяцев спустя,
Распашонками хрустя,
У дверей стоял роддома,
Ситуация знакома?
Скептик скажет, мол утопия,
Родилась дочь Света копия.
Было это или нет,
Подтвердит вам дочка С в е е т!
 
 СОСЕДИ.

Переехав в новый дом,
Понял я, теперь живем!
Ведь на лестничной всей клетке,
Я один и три соседки.
Хороши, как на подбор,
То ли группа, то ли хор,
В общем, то не понял сразу,
Хорошо, что хоть заразу,
Я от них не подцепил,
Ведь у всех трех дома был.
Даша, Ксюша и Карина,
Представляете картина.
 1.
Была Даша с рыжиной,
Образцовою женой,
Без труда могла бы стать,
В ней и грация и стать,
От гимнастики остались,
Мы с ней изредка встречались.
Вот, в один прекрасный вечер,
Я иду она навстречу,
Добрый вечер, - Ой, привет,
Сигаретки лишней нет?
Не курю, - А я вот тоже,
Послезавтра точно брошу,
-А к чему же так тянуть?
-Ко мне хочешь заглянуть?
- Прямо щас? – А что тянуть,
Ты спешишь куда нибудь?
Разговор не принужденный,
Может, малость, возбужденный,
От нехватки никотина,
В коридоре шкаф старинный,
Грамоты, медали, кубки…
Фото где сложила губки
И в воздушном поцелуе
Нам его с ладони do it .
- А еще у Вас есть снимки?
-Проходи, снимай ботинки.
И из комнаты, из дальней,
Может быть, как раз из спальни,
Принесла она альбом,
Сели на диван вдвоем,
Сели мы к плечу, плечо,
А она вообще ничее,
Только, что-то в ней не то…
Ладно, разберусь потом.
Это в Каннах, а вот Ницца,
- Ну и как там за границей?
- Если честно, то дерьмо,
Я ведь, кончила МГИМО.
Думала там жизнь другая,
Оказалась никакая.
Скучно, точно по ранжиру,
Европейцы дурят с жиру,
Ну а все америкосы,
Мандалаи, без вопросов.
Азиаты хитрожопы,
Хитрость их дешевой пробы,
Африканцы сексуальны
И больны, СПИДом повально.
- Неужели все так плохо?
- Нет не все, она со вздохом,
Отложила свой альбом,
-Кофейку пойдем попьем?
На просторной кухне стильной,
Под каминный зал старинный,
Посередке стол с подсветкой,
Цветы, фрукты и салфетки.
Варить стала в турке кофе,
Сразу видно в кофе профи,
Зазвонил тут телефон,
И испортил нам все он.
- Да привет, какая тема?
И француз, у хрена тремор?
Он же сам прекрасно знает…
Что? Английский понимает…
Как с оплатой, как обычно?
А одетой быть … Практично?
Для речной или морской?
Да, конечно, никакой…
Ха, ищите дурака,
Ладно все, пока, пока.
Щелкнув телефонной крышкой,
Даша мне словно мальчишке,
Пояснила, что с работы,
Что ей страшно не охота,
Но им если отказать,
Могут больше не позвать.
Что ей надо уезжать,
Я не стал ей возражать,


Стал понятен ее профиль,
- Что ж пока, мерси за кофе…
 
 2.
 Ксюша яркая блондинка,
Представляете картинка
Выхожу, моя соседка
Бьется словно птица в клетке,-
Я глазам своим не верю,
Совладать не может с дверью.
Надо помогать соседям,
Взял ключи,- Позвольте леди.
Дверь толкнул, она открылась,
Ксюша сильно удивилась,
А когда внутрь заглянула,
То с досадою вздохнула,
-Дура, как не догадалась,
Пол часа открыть пыталась,
Заходи, да ты не трусь,
Видишь, я сама боюсь.
Перевернут дом вверх дном,
На полу коврик, на нем,
Полно всяческих следов,
-Может, вызовем ментов?
-Что менты, они все так,
Сама кончила юрфак.
Интерьер не скажешь скромный,
На стене плакат огромный,
А с него глядит из тьмы,
Ксюша мисс из Костромы.
-«Гости» не костромичи,
-Вряд ли, ну-ка дай ключи.
Из комода взяла лупу,
Голос хриплый стал и грубый,
На ключи, только взглянула,
К себе коврик подтянула,
Смотрит на него сквозь лупу,
И вошла в какой то ступор,
Тронул за плечо, -Помочь?
А она в ответ –Точь-в-точь …
Но потом мне пояснила,
То, что коврик этот милый-
Следовая полоса,
На нем видно все и вся,
Но, сперва, не видно глазу,
Т.е. проявится не сразу…
-Удивлен? А дело в том,
Коврик этот мой диплом.
И сейчас я знаю точно…
Позвонить мне надо срочно.
Серафим, привет, да Ксюша,
Бомбанули меня, слушай,
И догадываюсь кто,
Вот бы отыскать скотов…
Да, водила «Бегемота»,
Подвозил меня с работы,
Видно сам и отследил,
Или кто-то пособил.
Нет, сработал мой сачок,
Да его тут каблучок.
Косолапый, нет раскосый,
Помнишь с перебитым носом,
Он тогда застрял на джипе,
Мы еще смеялись – хиппи,
Поправлял все время челку,
Хотя, стрижен под иголку.
Что? Запомнила, да нет,
Слишком колоритный след.
Да, конечно это срочно,
Сколько было? Трое точно,
Что забрали? Не смотрела,
Да, кому какое дело…
Кто со мной? Сейчас сосед,
Нет не надо, точно нет,
Лучше вы его найдите,
Как зовут?.. Виталий…Витя…
Да спроси у «Бегемота»,
Это уж твоя забота,
Позвони, как раскопаешь,
Не обижу, сам же знаешь.
Щелкнув крышкой, пояснила
-Думаю, что тот водила,
Он застрял тогда на пляже,
След запомнился мне даже,
Косолапый через чур,
Был смешон его аллюр,
Не до смеха ему станет,
Когда Серафим достанет,
Он или его ребятки,
Кому хочешь, срежут пятки.
Серафим – ангел хранитель,
Нашей фирмы Голден Сити.
-Проходи, на кухню, что ли,
Посмотрю пока, что в холле,
Они брюлики искали,
Мне колье на фирме дали,
На одну такую нить,
Остров можно прикупить,
Если б были настоящие,
А так, стеклышки блестящие.
Там же их сдала охране,
Не носить же их в кармане.
А водила то тупой,
Думал, что вожу с собой,
А храню их в банке дома,
Психология знакома.
Да-а, конечно тут бедлам,
Ну а как на кухне там?
И на кухне был разгром.
-Думала чайку попьем,
Надо все сперва прибрать,
А потом чаи гонять,
Ты попозже заходи,
Потолкуем, посидим…
И опять не стал я спорить,
Ведь у человека горе…
Лег пораньше, телек слушал,
Размышлял о Даше с Ксюшей,
Что-то, общее в них есть,
Невозможно глаз отвесть.
День осенний, воскресенье,
Вдруг звонок, а вот и Ксенья,
Поздноватенько пить чай,
А она мне –Выручай,
Надо сделать кучу дел,
А замок опять заел,
Сменит наш охранник Леша,
По фамилии Рогожин,
Он как раз, сейчас в пути,
Извини, надо идти,
-Ну а как там тот водила?
-Оказался, очень милым,
Сразу все и рассказал,
Ну, пока, я поскакал,
-Даше передай привет,
-Передам, с меня обед…
Вот такой конец был вскоре,
У моей второй лав стори.
 

 
 3.
Ну а третья соседка,
Была жгучая брюнетка.
Я с брюнетками не очень,
Если только ближе к ночи,
Когда толком не поймешь,
Кто они едрена вошь!
Так случилось и с Кариной,
Вечерком из магазина,
Еду по пустынной трассе,
Голосует здрасте, здрасте,
Вам куда? И мне туда же,
Дом, подъезд и этаж даже,
Ба, да мы с Вами соседи,
Ну, конечно, же поедем.
Разговор вели мы светский,
Обсуждая, по-соседски,
Переезд и вид из окон,
Ее черный витой локон,
Ласкал наш московский смог,
Черт возьми, и я б так смог!
Слово за слово цеплялось,
Тьма из под колес металась.
Вот паркуюсь, выхожу,
Глаз с соседки не свожу,
И замешкал на мгновенье,
А она ни, ни с сиденья.
Дверь открыл, она мне ручку…
Вообщемто еще та штучка.
Лифт поднял нас на этаж,
А Карина вошла в раж,
Говорит мне, извините,
Когда Вы нас навестите?
Понял я это пароль,
Что вошла Карина в роль,
И играет по науке,
Как учили ее в Щуке.
Мне об этом рассказала,
Проезжая вдоль вокзала,
Рассказала не скрывая,
Роль попутчицы играя.
Но и в роли светской львицы,
Хороша была девица!
Я заканчивал МАМИ,
Мы МАМИ не посрамим!
Если надо подыграть,
Нам талант не занимать.

Ну, а чтоб попасть ей в тон,
Разыграл Пигмалион.
И засунув палец в нос,
Говорю -Че за вопрос,
Я могу, хоть прямо щас…
Проходите, после Вас.
Мою шутку оценила,
Улыбнулась, тон сменила,
В роли ветреной хозяйки,
Предложила тапки с зайкой,
Их надел само собой,
И почувствовал – плейбой!
-Подождите нас в гостиной,
Видно на манер старинный,
Или из какой то роли,
Я не стал с ней долго спорить.
Интерьер гостиной дивный,
Утонченно не противный,
Стол и пуфик золоченый,
И диванчик облегченный,
Шторы ткань вроде парчи,
Так и светится в ночи.
На стене с карнизом длинным
Там и сям висят картины,
В зеркалах хрустальный звон,
Не гостиная,- салон.
Я смотрел, открывши рот,
Красота, живет народ!
Но у мысли нет простоя,
Ну и сколько это стоит?
Надо братцы разобраться,
Как быть с этой декорацией.
Где театр, а где кино,
Вот Карина, в кимоно,
На подносе блюдце с суши,
Видел я такой у Ксюши,
И халат похоже…милой,
Тут меня и осенило.
-А вы тоже в Голден Сити?
-Как сказали Вы? Простите?
-Так мне Ксения назвала,
-Вот деревня, так и знала,
Да не слушайте Вы Ксюшу,
Костромскую эту клушу,
Ви послушаете сюда…
Одесситка … Вот беда!


В голове Карины сбой,
Скучно быть самой сабой,
Смена ликов нарастает,
Обостренье, так бывает.
Размноженье личностей,
Я не ошень штать гостей…
А теперь вот иностранка,
Представляете засранка,
Не перестает играть,
Надо ж, кайф так обламать,
Понял я, как не понять,
Что пришла пора линять,
Надо рвать отсюда когти,
Отношенья чтоб не портить,
Говорю –Пардону ма,
Очень тронут, я весьма…
Боком, боком ближе к двери,
Подбоченясь, взглядом смерив,
Заорала вдруг – Куда!?
Ох! Купчиха вот беда!
-Не извольте сумлеваться,
Я вернусь, я рад стараться…
А она поклоны бьет,
И с вопросом пристает
-Поцьему ницто ни куси,
Укусити наси суси…
Вот опять, япона мать!
Вы должны меня понять,
И сказал я ей в ответ,
-Даше с Ксюшею привет.
И она не удивилась,
Только сильно рассердилась
-Однозначно передам,
По мозгам обеим дам!
Дверь захлопнулась, прикольно,
Но с меня теперь довольно.
Залез дома в Интернет,
Фирмы Голден Сити нет!
Зато, есть там Голден Леди…
И там все мои соседи.
У судьбы такие шутки,
Жаль, все трое проститутки,
Дорогие, для эскорта,
Но в душе их, что-то стерто…
До сих пор с ними дружу,
Правда, в гости не хожу!
 2006.

СЕРПАНТИН ЛЮБВИ.

10 А весною ранней,
Подобен стае, был пираний,
Гудел он как, пчелиный рой,
Был у него такой настрой,
Как у вулкана, перед взрывом,
Где все кипело и бурлило.
Любовь и гормональный всплеск,
Определяли странный блеск,
Тот что, горел в глазах у многих,
И легкомысленных и строгих…
Был Андрей влюблен в Татьяну,
В ней ни одного изъяна,
Он тогда ни находил,
Просто искренне любил.
А Татьяна, как ни странно,
Влюблена была в Ивана,
По фамилии Ивашкин,
По спине ее мурашки,
Пробегали всякий раз,
Когда Ваня скосит глаз,
На ее Татьяны парту,
Где сидели они с Мартой.
Ученик Иван серьезный,
В шутку звали его грозный,
Но влюблен он в Марту страстно,
Только, собственно напрасно,
Так как Мартино сердечко,
Дергал Векшин за уздечку,
Саня Векшин, наш плей бой,
Статен, и хорош собой,
Но порою и плей бои,
В себе чувствуют такое…
И вздыхал наш Векшин Саша,
О Веселкиной Наташе .
У Наташи нрав веселый,
А влюбилась в новосела,
Что пришел недавно в класс,
Так случалось, и не раз.
Увлекает Нату снова,
Незнакомая основа.
Это факт, причем, де юрэ,
Новичка же звали Юра.
Юрка не был злобным снобом,
И завел себе зазнобу,
Не одну, а сразу двух,
Ух, захватывает дух!
Две сестры, Марина с Катей,
Тутси их прозвали, кстати.
Близнецы красотки Тутси,
Начинали дружно дуться,
Если вдруг похвалишь вслух,
Ты только одну из двух,
И как Юрка не старался,
Все равно он ошибался,
Называл Марину Катей,
А они вдобавок платья,
Ухитрялись поменять,
Чтоб никто не мог понять,
Кто есть кто, на самом деле,
Выделяться не хотели.
Но и сестры были тоже,
Страстно влюблены в Сережу,
Страсть удваивалась их,
А Серега, словно псих,
Обожал только Арину,
Каково Кате с Мариной?
Нравилась Арина многим,
Но особенно Сереге.
В роли пионервожатой,
Словно бы, пружиной сжатой,
Торопила жизнь скорей…
Но, ей по сердцу Андрей!
Серпантин любви замкнулся,
Сам я с ним тогда столкнулся.
Школу кончили ура!
И пропал 10 А.
Выпуск семьдесят девятый,
Вместе и отдельно взятый,
Разлетелся кто куда,
Разбросали нас года.
В классе были как заряд,
Ряд за рядом, парты в ряд,
Выпалил нас выпускной,
Из весны в палящий зной.
Мы, сперва, вместе держались,
Но все больше отдалялись,
С тем безбожным ускореньем,
Что зовется проведеньем.
Развитой социализм,
Был похож на онанизм,
Назовут потом застоем,
Это время золотое.
Были мы тогда моложе,
Да и вы, наверно, тоже.
Предсказуемо все было,
Но вот сердце все же ныло,
У Андрея по Татьяне,
У Татьяны об Иване,
Он погиб, под электричкой,
Ну а Тутси две сестрички,
Поступили в КГБ,
И работали там «Б».
Векшину не повезло,
Из МГИМО он, как на зло,
Загремел в Афган банально,
Где и сгинул моментально.
Замуж вышла и Наташка,
Тут же развелась, бедняжка,
И потом не раз так было,
Расходилась, выходила,
Родила сына и дочку,
Стала мамой одиночкой.
Оставаясь недотрогой,
Марта встретила Серегу,
Тут то все и началось,
И откуда все взялось?
Ведь, сперва, они с опаской,
Предавались нежной ласке,
Но вкусив запретный плод,
Прет в разнос честной народ.
Так вот и Серега с Мартой,
Сразу же в отрыв со старта,
Но потом, сошли на нет,
Страсть не длиться много лет.
У Арины жизнь неслась,
Замуж вышла, развелась,
Комсомол, профком ЦК,
Тут и встретила Юрка.
Их роман не долго длился,
Юрка, враз, от рук отбился.
Серпантин любви шуршал,
Жаль, не вышло не шыша,
Как всегда, из перестройки,
Те кто был немного бойкий,
Ездил в Турцию и Польшу,
Повезло немного больше,
Тем, кто были у кормушки,
Но не Таньке и Андрюшке,
Им все не везло никак,
Дурака сменил дурак,
Народ резко похудел,
90х беспредел.
Тутси в штаты укатили,
Капитал свой прокутили,
Замуж вышли, развелись,
Их болтало снизу, ввысь,
А потом опять на дно,
Не везло и им давно.
Но однажды, в стриптиз баре,
У шеста были в ударе,
И за мздой, спустились в зал,
Там их Векшин поджидал.
Как! Откуда?! Ты живой!
Боже мой! Совсем седой!
Саню, ранило в Афгане,
Из кровавой этой бани,
Выбрался, позорный плен,
Пакистана знойный тлен,
А оттуда уже в штаты,
Далеко не все солдаты,
Языком так же владели,
Хотя, жить то все хотели…
В плену принял он ислам,
Под давленьем или сам,
Сейчас уже не разберешь,
Назад время не вернешь.
В штатах Саня не пропал,
Заработал капитал,
Миллион сделал за лето,
На акцизах Интернета.
Расслабляясь, в стриптиз баре,
Увидал красоток, в паре,
Это ж Тутси! Мари с Катей,
Холостой был Саня, кстати,
И повез подруг домой,
Что там было, боже мой!
Сестры с радости напились,
И в постели очутились,
Векшин показал им класс,
Он любил их много раз.
Так и стали втроем жить,
Через год смогли родить,
Марина сына, Катя дочку,
Тут бы и поставить точку…
Но не все, в судьбе так просто,
В середине 90х,
Воротился Векшин в Рашу,
Вы представьте рожи наши.
Была встреча, значить пьянка,
Ну а после той гулянки,
 Провожал Саня Татьяну,
В гости к ней, зашел и спьяну,
У нее остался жить,
А Андрюха, стало быть,
Эту ночь провел с Ариной,
Ночь была такою длинной,
Всем раздала по серьгам,
Сергей с горем пополам,
Переспал с Наташей, нашей
Многодетною мамашей.
Серпантин вновь оживился…
Юрка с Мартой, поженился.
В КГБ свои мытарства,
Подполковник стал на царство,
Старикан, виш ты , не жмот,
Сдал бразды под Новый Год.
По пути, как не крути,
Вова, мать его ети,
Олигархов припугнул,
Только палку перегнул,
И она другим концом,
Не ударит в грязь лицом.
Баррель жутко вздорожал,
Гусь с Березой убежал.
Ну а кто не смог смотаться,
Стал помалу откупаться.
Ведь у нас нефти и газа,
Почитай, не меньше грязи.
Ну а как быть с серпантином?
Слинял Саня к дочке с сыном,
Стала Таня жить с Серегой,
Все нормально, слава богу.
Марта с Юркой двойню ждут,
Газ на запад продают,
И живут совсем не бедно,
Бедно жить, сегодня вредно.
Дважды бабушка Наташа,
Нянчит внуков, варит каши,
Молодой бой френд довольно,
Жизнь двусмысленно прикольна.
И с Аришею Андрюша,
Живут дружно, душа в душу,
Серпантин, такая штука,
Кольца вьет, а нам наука!

 ПОСЛЕДНИЙ ПОЦЕЛУЙ.

В Академии наук,
Где трудился я мой друг,
Нашим было направленьем,
Борьба с бесполезным трением.
Мы подвешивали вал,
Пленку смазки он срывал.
Триботехника противна,
Была мало перспективна.
И поэтому в зав. Лабы.
Подсуропили нам бабу.
Нет зав. Лаба. Нашей краше,
За глаза все звали Даша,
Ведь карьеру повсеместно,
Делала известным местом.
Но о двух концах та палка,
Дело шло ни шатко валко.
Программист пришел к нам вскоре,
Кандидат наук, на горе
Даше он не приглянулся,
Попыхтел и вскоре сдулся.
Программист был не плохой,
Карьерист же никакой.
Навострил, как говориться,
Лыжи он на заграницу.
Есть Грин карт, открыта виза,
И отъезд довольно близок.
Интегрируя процесс,
Напоследок в сеть залез,
Ковыряясь в Интернете,
Обо всем забыл на свете.
А когда мужик при деле,
Он хорош как бог в постеле.
Если вы не замечали,
Стало быть, их не встречали.
За эпохой перестройки,
Ельцинизм пришел не стойкий,
И в начале 90 х
Все разваливалось просто.
Дашу все это достало,
И она уже устало,
Шла задумчиво домой,
Тут как тут и наш герой.
Глаз горит, косая сажень,
Даша обалдела даже.
На себя она взглянула,
Грудь вперед, бедром вильнула…
Никакой реакции,
Программист, в прострации.
Взгляд скорее ироничный,
Чем хоть малость, эротичный.
Отклонение от нормы,
Что за бред, теряю форму-
Про себя она пропела
И к компьютеру подсела.

Мысль в разброд, в душе смятенье,
Это что за наважденье?
Может быть он скрытый мачо?
Черт возьми, вот не задача!
Программист вел себя странно,
Кот обьевшийся сметаны
Был бы менее доволен,
Он то знал, чего достоин,
Понимая как же ценно,
Вовремя слинять со сцены.
Вот она руки коснулась,
В нем, вдруг, что-то шевельнулось,
Ток с мурашками по коже,
Файл, какой-то уничтожен,
Впрочем, все это не важно,
Поцелуй был страстно влажным…
А потом, смутились оба,
Гвоздь последний в крышку гроба,
Без труда можно забить,
Если перестать любить.
А когда они прощались,
То уже не целовались,
И как - будто вольной птицей,
Улетел он за границу.
Время рушит все устои,
Поцелуй один, пустое,
Их потом была ведь сотня,
Помнят тот, один… сегодня
Дашу личный бизнес душит,
А он в штатах водку глушит,
Вспоминая день вчерашний
Сожалеют оба страшно…