Новая героика

 

НОВАЯ ГЕРОИКА


1.Вступление

Простая жизнь, я ем пельмени,
нет смысла открывать окно.
А где-то там на севере, в Тюмени
качают нефть, пьют хлебное вино,
и верят в Бога, доллар, «стечкин»,
который не даёт осечки.
С семьёй играет в домино
владелец никеля счастливый,
«туркменам» вычесаны гривы,
холопы вымыты и ложки,
картина вечности, порядка...
Лишь набухает кровью ватка
в причинном месте у матрёшки.


2.Харизма

Увы, он всё ещё не цезарь,
но по замашкам и по мимике похож.
Нет, рифма не права, кидая «вошь»,
скорее «вождь» со взглядом стеклореза.
С утра, наполнив ноздри порошком
из банки «власть» её вдыхает плавно...
До цезаря в штурмовике, пешком,
всё далеко, но получилось славно,
прилежный ученик, он выучил урок,
не важно почему взведён курок,
важней исход летальный или травма,
к примеру, черепа. И, если дашь зарок,
ликуй народец с песнями о главном,
трудись, молись, проспись, сходи в кино,
копи деньгу для взятия «рено»,
спроси бумажный круг, живой овал
забиты в основанье флага
Найди кафе, в котором он бывал
с бригадой пацанов с юрфака,
по слухам ресторан «Империал»,
по цвету караульная собака.


3.Искушение

Причастный к тайнам мусорных бачков,
стоял, смотрел на золочёные ворота,
где под охраною раскормленных качков
гудело гульбище, с субботы до субботы.
Слёз не было, так года два уже,
прошёл патруль, страдая от икоты.
Бесилась музыка в полночном кураже,
для представителей иной породы -
людей уверенных, что если есть бифштекс,
то под бифштексом водится идея,
а наша жизнь, по сути, лотерея.
Опасны только грипп и гонорея,
и, если кто-то оставляет текст,
то для лохов Петра или Андрея.


4.Альтер-эго

Он сдержан, отвечает на вопросы,
за столько лет натасканный актёр.
Клюёт просеянное пресса просо.
Пусть не умён, но более хитёр,
чем некто, кто в туманном Альбионе
ещё грустит, вздыхая о былом,
чьи думы медленно идут в металлолом.
И сам он, будто дырка в макароне,
исходит кипятком на старый труп
мыслителя-козла с кинжалом бороды,
чей зад прилип ко дну сковороды
в каком-то из кругов. И ледоруб
торчит, как возглас, - Да, был глуп...
И никого, кто бы подал воды.
 

5.Хроника

Кого-то бьют в унылом переулке
за неимением бейсбольной биты
прутом ижорского металла, в плиты
стекает кровь, мелодии шкатулки,
музыкальной табакерки или
разбитой черепной коробки
едва слышны, как после стопки
сорокоградусной. И если это Чили,
то только соус к жаренному мясу.
Где право римское наложено на Ясу,
там жизни частной остаётся чуть
меньше, чем кошачьего хвоста, к примеру.
И если что-то распирает грудь,
то это силикон, помноженный на Веру.


6.Работа

Он погрузил усталый взгляд
в божественную оптику прицела.
Напрасно снайпера бранят,
он просто мастер умерщвленья тела,
принадлежащего кому-то из
противников, нерасторопных конкурентов,
магнатов, генералов, президентов.
Показан номер, что на «бис»
сыграть нельзя, и публика в смятении.
Быть этим музыкантом чтоб,
тут надобно изрядное терпенье,
движеньем пальца пулю в лоб
послать, парисово уменье
клиента загоняет в гроб.
 
 
7.Пейзаж

Осенний вечер втихомолку,
деля барыш напополам,
меняет на обрез двухстволку,
монах плывёт на Валаам.
Пиит внимает зову Музы,
китайцы продают арбузы -
сё трудолюбия вершина.
Так, из разбитого кувшина
вода течёт по волшебству
водопроводного напора,
народ согласно большинству,
заслышав крик: Поймали вора!-
молчит. Омоновская свора
блюёт в опавшую листву.


8.Прогулка

Сказать - тут не уместен торг -
солгать. Хоть это место морг,
и дальше только в землю или печь
придётся всем присутствующим лечь.
То, что вчера дышало, двигалось, сегодня -
учебное пособие студенту-медику.
И если позовём на помощь этику,
то, может быть, увидим сходни,
ведущие на лодку, переправу, Стикс.
Пусть горе, но по высшему разряду.
Едва заметный нервный тик с
дрожаньем века, бредя по снегопаду
несёт прохожий. Снова гололёд
и тротуар течёт, как синий лёд.


9.Из газет

Вот репа - генеральный прокурор.
А вот и первый заместитель.
По лицам видно: мучает запор...
Юриспруденция - тишайшая обитель,
ах, Родя, твой тупой топор -
ничто, в сравненьи с этими. Юпитер
осерчал, пригладил волоски
и мягко стукнул рёбрами ладоней
об стол. Порвём, бля, на куски,-
внял прокурор, лаская божество на троне
глазами сквозь обвислый жир лица,
стараясь не издать желудком вони.
И точно, в срок скрутили молодца,
чтоб знал, кто нынче тут в законе.
 
 
10.Детектив

Шпионы ходят косяками
и козни злобные творят.
Чекисты с потными руками
от фонаря до января,
их ловят сутки напролёт
и на конвейер ставят в ряд.
Над степью кружит вертолёт,
майор в бинокль смотрит зорко,
в зрачках хрусталь, пол-литра, лёд
и домик в милях двух от Йорка.
Деваха в тёмной узкой юбке
салфеткой вытирает губки,
рояль и мягкий саксофон
осенний навевают сон.


11.Басня

Гром прогремел, мужик не сотворил
знаменья крестного, не потому, что сил
недостовало. Видать у мужика идея Бога
слабей конструкции громоотвода.
Простите мужика. Всевидящее око
прокурора на свет рассматривает четвертак,
потом червонец, под возгласы народа:
- Враг, отдай награбленное, везут в барак,
подвергнув медосмотру беднягу мужика.
И пресловутые статьи глазастого УКа,
не хуже выкладок Ферми и разницы квадратов,
он выучил. Герои Д.Шемяка, М.Скуратов
валяют умного, быка, медведя, дурака
и не уехать к тётке в глушь, в Саратов.


12.Галерея

Ушанка, дева с чёрною икрой,
а рядом мёртвая шиншилла.
Снежинок первых белый рой,
и натюрморт, где кончик шила
втыкают слева под скулой,
два пальца ниже, в точку пульса,
но это только верхний слой
искусства. Умерщвление иглой
страшнее строчек пуль. За
или против - покойники молчат
замёрзшей рыбой возле лунки.
На жертву шашлыку несут ягнят,
линейные расставлены по струнке,
рубинов медленный вдыхая яд.
 
 
13.Исход

Давно ослабли мышцы все, что «над».
Гормоны прыгают, дешёвый шоколад
успешно продают на всех углах.
И барышни танцуют на балах,
играя в новое, наверное, дворянство.
И все хотят гарантий постоянства,
устав от исторических прыжков,
каких-нибудь мифических кружков
с листовками, подпольем, эксом, актом.
И тройка мчит московским трактом,
весёлый стук копыт, колёс, сапог.
Зима маячит или русский Бог,
или девушка-нефть, или юноша-газ
хранят его и, в меньшей мере, нас.


14.Прорыв

Насилие - какая сила в звуке.
Все гласные натягивают луки
на «с», согласных мощные потуги
дают уверенность и мышечный привес
на лицах представителей науки
побеждать, не выходя из кабинетов.
Раскрашены в технический прогресс
полки, дивизии, наводятся ракеты
на террориста (номер засекречен), но
уже весёлых истребителей звено
в неравный бой, на перехват уходит.
И звук глухой, как тёплый хруст
из челюсти расколотой кастетом - Руст -
сны ПВО дырявит при любой погоде.


15.Экранизация

Он знал, зимы не пережить,
идти в приют, ночлежку надо,
свалили ласточки, стрижи,
мерцает волчий глаз лампады
в соборе белом, сквозь окно,
где в темноте висит распятый.
Он вспомнил, кажется, десятый
был класс, с уроков шли в кино
на чёрно-белый фильм, там снег
валил, по снегу шёл человек,
шатаясь, нёс огромный крест...
Ему в ладони вбили гвозди...
Зал замер. Санные полозья
давили грязь вдали от этих мест.


16.Время «Ч»

Война желанна и найти предлог
легко. Для этого печатают газеты
и телевидение горячий блок
последних новостей разменною монетой
швыряет по столешнице мозгов.
Так девушке, обдуманно-раздетой,
нелепо показаться среди вдов.
Пусть парижане жрут свои багеты
и побережье сотрясают ураганы,
в английских кепках, в скобках уркаганы,
теперь братва поёт под Новый год.
Мы победим, кого уже не важно.
Взрывая дом многоэтажный,
как мирового зла указанный оплот.


17.Герой

Он кажется хватил лишка
от таинств зимнего загара.
Орёл с трёхцветного флажка,
на всё готовая Тамара,
охрана, пресса, референт,
один, второй по всем вопросам,
застыли. – Славный документ,
чего там надо малороссам,
наверно газ? В обмен на что,
там видно малость переели
с горилкой сала. Русское лото
рулеткой русской на неделе
повсюду заменить. Ношение манто
в столице разрешить до первого апреля.


18.Статист

Педаль, утопленная в пол,
лекала кресла обнимают тело,
кто остановит - только ствол
гранатомёта выстрелом умелым,
которого естественно никто не ждёт.
Негромкий джаз купается в салоне,
струёй густой течёт удачи мёд,
причём тут Гамлет, и зачем Полоний.
Мелькает белое пространство за стеклом,
какие-то клопы, наверно пешеходы,
и то, что встретит завтра за углом,
такое же говно, краплёные колоды
теперь не прячут в кашемировый рукав.
Дымит Отечество пыльцой казахских трав.


19.Дворец

Повсюду камеры слежения стоят.
Периметры размечены сурово.
И, стоит на экраны бросить взгляд,
поймёшь: ни мышь, ни Божье слово
не проскользнут ни шорохом, ни духом.
Французский парк спускается к заливу.
Империи не слабой перспективу
прочувствуешь. И тополиным пухом
летят на бронзовую гриву
безумного троянского коня в июне
планы, сулившие окончиться с размахом.
Какая мерзость топоры, кнут, плаха,
когда есть шприц, все сплетни о Перуне
смешны, как предсказанье краха.


20.Барельеф
 
Эротика поротно и повзводно,
с прикидкой на доступное жильё,
задёшево для тихих земноводных,
промокшей демократии бельё,
висит в растоптанных аллеях парка.
Где, разжигая пивом аппетит,
колбаска жарится и ласково сопит,
шахтёр на стенке тискает доярку.
Измученны, скрипят уключины вдоль лодки
и в шапочках, похожих на пилотки,
прёт поколение с жетоном «икс»,
как есть подросшее при новом строе.
Шарады новые загадывает сфинкс,
про кафель в ванной и тиснёные обои.
 
осень 2005