***

***
Так вот он, замка померанец!
Вон император-лилипут
В его скорлупке помирает.
Его в висок и в темя бьют.

Глядит воловий глаз России,
Как снег намыл свои стога.
Никто не думает о сыне,
Который гибнет на глазах.

У голубей тюремных драка.
Хрипит мальчишка Иоанн.
Треклятый дождь из гущи страха
На мой колотит доломан.


***
Россия до сих пор одна.
Разинутость и неподъемность.
Разинутость души и рта
И неподъемность дел.
Иртыш, Мста, Ловать и Шексна,
И Оби берег черный
На зябнущих плечах несут
Раскатистый удел.

Несут гулящую Москву
И Питера-пропойцу,
Что травит черным ветерком
Как раз с тех самых пор,
Как в мартовский озябший день
Царь от себя отрекся
И царскосельский поезд шел
Наощупь, как слепой.

Вон выпучилось из глазниц
Немое небо по-над Свирью.
И свиристящие года
свалялись горсткой свойств.
Из сел и городов-темниц
В рассеянье и в силе
Творец любил их и сберег,
А мы сгребаем в горсть.


***
Я знаю эту жизнь
Дворов, корней
И эти крепкие девчоночьи коленки.
Копну волос и крестницу-сирень,
И потом пахнущие гренки.

Я знаю, как во сне, цепляясь за карниз,
Китайгородский люд идет по далям,
В Замоскворечье как растерзан неба низ
И ночь в мякине тополиных спален.

Там вытрясают пыль и виснут на руке
Половики, колодки, сломанные ходики.
И все-таки не так. Все тополя в муке,
И перья на губе, и к лету сводники.

И все-таки не так. Пусть морщится сирень,
С девчоночьим артритом на разогнутых.
Все эти жилистые крохотные подвиги
И Мишенька, безногий брат из дома номер семь.