Печаль и радость дома с текущей крышей

Секирия Мамука Георгиевич он же
Григорусь Евгений Николаевич


 ПЕЧАЛЬ И РАДОСТЬ ДОМА С ТЕКУЩЕЮ КРЫШЕЙ


Посвящается выпускникам МАИ
в г. Ахтубинске из гр. Р-6-Д в 1998 г.,
филиалу “Взлёт” и 5,5 годам из его
жизни, а также тов. Чебырчиу лично не
как паровозу, а как человеку.



7 февраля 1998 г. в 6 часов 02 минуты, в одну из редких февральских оттепелей в городском парке на обледеневшей скамейке сидел очень задумчивый тип.
Небритое лицо, изрытый траншеями сомнений взгляд, костюм от RICOL PONTI. Звали его Мамука Секирия. Это было его настоящее имя и он очень обижался, когда его в честь какого-то революционера - фанатика, предводителя сербских партизан и пламенного борца называли Егригорусь, или просто до противного коротко: Женя.
- И зачем это я вчера пригласил Фомина на медленный танец? Чего я до него докопался? Ведь даже Марков сказал, что не знает, что такое “кот Баркера”! И даже Заикин подтвердил, что у Баркера нет кота, что у него кошка. И это они сами проверяли. Это понятно теперь, но вчера я Фомина достал! - так подумал Мамука по кличке Женя и отпил из бутылки. В воздухе полыхнул запах пива. Закрякали, завизжали вороны, сорвавшись с ветвей, захлопали чёрными крыльями. Начинался субботний день. Было безлюдно, как на проклятой планете.
Институт закончен. Воспоминания как призраки носились внутри одинокой, устало сидящей фигуры.
Поезд жизни качнулся на стрелке, реборда рванула в сторону его, Женечкин вагончик, драную теплушку с цветастыми мечтами. И за поворотом скрылся очередной перегон длиною в пять с половиной лет. И от этого стало так больно, так муторно и противно, так непонятно-щемяще, что даже в носу закололо как в детстве перед слёзным плачем.
- Этого не хватало ещё,- закурил сигарету Женя, затянулся и представил себе, как изобьет эту грусть-тоску стальными матрицами пишущей машинки.
Начинался день. Пора было ложиться спать и думать о прекрасном будущем.



Татьяна, милая Татьяна!
По снегу, видишь, как устало
Студенты топают в МАИ.
А губы тёплые твои
меня просить не перестали...
Е. Григорусь, 1993 г.
ауд. 32, 9: 45.



 ЛОКОН АНЬЕЗИ



14 ноября 1992 года в 9 часов 05 минут в аудитории № 24 сидел задумчивый, волосатый и небритый тип. А Мамука Секирия сидел рядом. Мамука и Адамец познакомились недавно, но уже сочиняли вместе стихи. У доски стояла стройненькая Танечка Лоскутова в сиреневом платьице и рисовала какое-то седло, так как на этом очень настаивала преподаватель Егорова.
- Она тебе нравится?- спросил Адамец.
- Кто, Лоскутова?- оживлённо ответил Мамука.
- Да нет же! Егорова. Я ей даже стих написал!
- Ну-ка, дай прочесть!
И вот что прочёл Мамука:


Друзья мои! Прекрасен наш союз!
Гиперболоид выстроен досрочно.
И полуоси мы расположили точно,
И бит шестёркой ваш козырный туз!
Кому сказать “спасибо” за блаженство,
Доставленное мне работой с ней?
Взгляни же на меня, о совершенство!
Не всё я понял там насчёт осей.
Кивает гордой головой Крыженко.
Она в экстазе. Нестерпимый свет очей
Мне загорожен длинною коленкой.
А я лечу в страну полуосей.
Там вырожденный эллипс ходит по долинам
Среди теней, осей и базисных миноров.
И в виде каноническом дивчина
Лежит на груде спелых помидоров.


Пока Адамец ехидно лыбился в ожидании лестной оценки от одарённого поэта Мамуки, этот грузин по кличке Женя уже задумался о спелых помидорах.
Томатная тема в творчестве двух студентов занимала одно из главных мест. Может это была романтика консервного завода или бабьего лета, а может быть и томатный сок с бодуна. Кто знает? А может быть сама помидорина напоминает Ахтубинский район, чудный край, в котором все женщины как помидоры: круглые, румяные, мягкие, вкусные и полезные для растущего мужского организма.
Мамуке вспомнилось, как он окатил из шланга на консервном заводе Танечку Ло, которая вот сейчас как помидор красная стояла между доской и Егоровой. Он помнил белый халат, предательски прилипший к её телу, которое совершенно намокшее стояло в огромной луже посреди томатного цеха и суетливо отлепляло от себя единственно надетый халатик. Вскоре тело скрылось за штабелями помидорных ящиков, сопровождаемое верной подругой Машей Овчаренко, оставив после себя лишь волнение Адамца и как следствие этого четыре строки, четыре гениальных строки, какие даются сходу поэтам очень редко:


Будет томатная паста!
Будет Будда в окне бить стекло.
Плачет дева нагая и в ластах,
И томатопятно растеклось. . .


Вдруг Мамука ощутил сильную боль в локте, запахло горелой курицей.
- Бля, дегенерат!- вскрикнул Мамука и локтем бахнул в Адамцево ухо. Андрей погасил зажигалку и прошипел:
- А это кто такая бледненькая, дохленькая в очках и с родинками?
Мамука пошкрёб локоть и сказал:
- А это - тоже Танечка.
И для себя Мамука отметил, что Адамец слишком скрывал свои симпатии к МНКВЧ. Он старался выражаться в её адрес с напускным холодом и равнодушием. Но только хитрый Мамука понимал, что не было в их группе кроме Тани Манкевич ни одной девушки, в адрес которой Адамцем написано так много стихов. С ней могла бы соперничать только Настя Зяблова, да и то, если посчитать все юмористические стихи, которые писал ей Женя-Мамука. Но для Танечки МНКВЧ Мамука писал следующее:


Татьяна! Милая Татьяна!
Взрасти на солнышке цветок!
И обратившись на восток
За ранним солнцем взглядом пьяным,
Употреби вина глоток.
Румяны щёки, взгляд усталый.
По снегу слышишь, как ступали
Студенты, шедшие в МАИ?
А губы тёплые твои
Пускай ещё хлебнут вина.
И ты со мною - не одна
Продолжишь ночи искушенье.
Забудем скучное ученье,
В волнах любовного тепла
Вплавь окунёмся по теченью. . .


Это - от Мамуки. А было Тане ещё от Адамца количество стихов бесконечное. И главное - многие из них так и останутся тайной для многих, потому как чемодан со всеми стихами в руках литературного тирана и бонза Мамуки. Ему принадлежит Память:


. . . Ведь вы мою любовь, смеясь, отвергли
И помощи не дали мне совсем.
О! Сжальтесь, Танечка,
глаза мои померкли!
Умру я, если пива не поем!
И вы безжалостно-прекрасны
как Цирцея. . .


Всё это, конечно, стоит на порядок выше и талантливее прозаичного случая, когда Ло и МНКВЧ сломали Адамцу принесённый в МАИ на пару к Сиговатову плейер:
Зачем такое заподло большое,
Татьяна, сделала ты мне?
Я песню слушал “Оулд Броун Шоэ”,
А ты наушники испортила мене!
Так, мило жилось, пилось и писались стихи. Формируясь и разгребая мечты в лабиринтах чувств, шло время. Наставала зима. Потом - лето. А после - настало РЦС.







Ралдыгин был - Иван Кузьмич.
А Шебес - книжка по цепям.
И если книгу мы - к чертям,
Тогда для препода - кирпич!
(Надпись в туалете).


Аудитория № 29, половина десятого утра. Мамука сидит рядом с Адамцем и всем своим умным видом пытается показать тов. Ралдыгину, что его очень внимательно слушает. Мамука Секирия вытянул шею, поправил очки. Кузьмич наклонил голову вперёд, взглянул на Адамца поверх очков, которые уже совсем съехали на измученный насморком нос и протянул:
- Понятно, дэ-э-а?
- Манда! - прошептал Адамец и кивнул, одновременно с елейной улыбочкой выдохнув перегар.
Мамука на всякий случай тоже кивнул и быстро начал снова делать вид, что пишет в конспекте какие-то нужные и важные формулы. Он действительно строчил уже пол часа что-то в тетради, но это была не лекция. Это была почти, что самая высокая поэзия, которой только можно разродиться с будуна, да ещё и на паре по РЦС:


Настя за Явлинского
Шла голосовать.
Закусив сосискою,
Ухнув на кровать,
Зарыдала Настя,
Личико в слезах:
“Нету в жизни счастья!
Голосую “ЗА”!


Но тут некстати подкрался Кузьмич и стал читать конспект Адамца. И вот, покряхтев, Кузьмич читает:
- В этом случае омега ноль не зависит от Тэ и является мгновенной частотой сигнала, башка дико болит, будто дупель мне в висок заколачивают. Мгновенная частота сигнала. . . Э-э-э. . . Друг, да у тебя тут дневник! Ты болен? Э-э-э?- и опять смотрит исподлобья над очками.
- Угу,- ответил Адамец, выдыхая перегар уже под стол.
Корж дико загигикал, Манкевич прыснула, а у Настеньки покраснели ушки и побледнела родинка. И только невозмутимый “отличник” Мамука серьёзно писал в конспект серьёзные формулы. Он сидел неподвижно и смеяться ему было нельзя: между колен под столом была зажата трёхлитровая банка пива.
А в это время офигевшая от комплиментов и подмигиваний Даниловского Анечка Гоглазина разворачивала записку сконфуженного Андрея Адамца с лирическим стихотворением:


Раскаты грома раздавались,
Сверкали молнии во мгле.
А мы безумно целовались,
Лежа в расплавленной смоле.
В твоих сияющих глазах
Увидел я немой вопрос.
И растворился в стонах страх:
Мы не боялись больше ос.
И вот, когда настал Момент,
Слетело с губ твоих проклятье:
Нас засветил вонючий мент,
А ты была, как ****ь, без платья.


Конечно, Анечку безумно волновали такие стихи. Но она была из воспитанной семьи и ей пришлось изображать недовольство. Недовольство Анечка выразила неуклюжей гримасой и запихиванием листочка со стихом в сумочку “на память”.
Мамука был человеком физически развитым, однако держать между колен банку с пивом не так-то легко. А попробуй, разбей! А попробуй, засветись с пивом Кузьмичу! Поэтому, геройски утирая капли пота со лба, ему оставалось только разлагать синусоиды в ряды, а Адамца - в беспощадный жестокий мат и читать стих про РЦС:


Эти свойства синусоид
Гармоничны, как всегда.
Я - искусственный андроид,
Камень, ветер, дым, вода.
Расхлебайте пива нечисть,
Разложите трупы в ряд,
Чтобы вороны слетелись
В электронный звукоряд.
Общий случай амплитуды -
Как алтайские вершины.
Мы - борцы против простуды,
Мы - лечебные машины.
Фазы в скобках неизменны,
Разность разумов - к нулю.
Я противник переменных:
Постоянные люблю.
Интегралы в радианах
Отражают эхом смех.
Здравствуй, девочка в бананах,
На которых белый мех.


А когда наступила перемена между парами, Корж, Даниловский, Сигаев и остальные ушли курить, Настенька и Танечка Куликова вместе с Надей и Соколовой словно приросли попами к стульям и пытались встать. С Жанной хихикала прискакавшая откуда-то Цезечка, которую пытался ущипнуть Адамец.
За окном весеннее солнце сушило разлагающиеся во дворе института два странных самолёта, собранные ещё при Леонардо да Винчи по его чертежам. И только “отличник” - энтузиаст Мамука Секирия натужно и терпеливо писал что-то в тетрадке, сдерживая все свои желания, ибо в аудитории с Кузьмичом уже долго разговаривал Щёголев и из-за банки между коленями вставать было опасно до конца следующей пары, длинной как вечность...






Как война кончается вдруг миром,
Океаном кончится река.
РЦС закончится сортиром,
Где спокойно выпьем мы пивка.
(Мамука Секирия).




 КОМНАТА С НОМЕРОМ 39




 Такого рода помещение как мужской туалет на третьем этаже на филиале было только одно и отличалось своей уникальностью. Впрочем, и на туалет-то это не было похоже, а скорее напоминало то ли курилку, то ли баню, то ли пещеру с доисторическими рисунками. Тематика и информативность надписей были неисчерпаемы и включали в себя смысловые нагрузки от многочисленных “Копыл - урод”, “Копыл - псих” до набросков транзисторных каскадов и относящихся к ним формул.
После двух мучительных пар Кузьмича Корж, Адамец, Сигаев и Даниловский в туалете на подоконнике пили пиво из злополучной банки и сочиняли коллективом стишок про Цезю и Таню Приходько в Адамцевой тетрадке. А бедный Мамука поспешно удалился в помещение с сантехникой и больше ничего уже не хотел.
Вдруг с грохотом отворилась дверь и в мужской туалет, как ни в чём не бывало полным ходом ввалилась некая женщина с гуманитарной кафедры и принялась мыть принесённые на огромном подносе две дюжины чашек, тарелок, невообразимую груду вилок, четыре пепельницы и четыре рюмки. Пьющие пиво студенты застыли подобно фигурам в музее старухи Тюссо, из открытых ртов попадали окурки и только один Даниловский изредка вздрагивал от икоты и вчерашнего сабантуя в “Урале”. Один Мамука ничего не видел, так как уже три минуты стоял ко всем спиной, а к унитазу передом.
- Секирия! Здороваться надо!- хрипло бросила гремящая вилками дама.
Мамука вздрогнул. Такого поворота событий он не ожидал даже сбудуна.
- Драсьти!- он резко повернулся и застегнул ширинку так ловко, что аж подпрыгнул.
- Тоже мне, эстэт! Нашёл место...- укоряла дама, вытряхивая на пол пепельницы.
- Извините,- Мамука вдруг ожил,- В следующий раз пойду в женский туалет.
Когда мадам закончила мытьё посуды и уже направилась к выходу, она вдруг повернулась и устало произнесла:
- А вы, Корж, поставьте банку и идите домой... Как вы мне экзамен сдавать будете, я даже не знаю.
Она вздохнула и вышла. Все тоже вздохнули. И только Сигаев ни к селу, ни к городу сказал:
- А что у неё за духи?
- Духи, духи!- крикнул Мамука.- “Распутин”, бля! Или “Петров”. Дайте пива! Чё вы там написали про Цезю?
И Мамука стал декламировать написанный толпой с подачи Коржа стих:


Таня с Цезей двэ подружки,
Неразлучные девчушки.
Всюду вместе, всюду рядом,
В магазине и в МАИ.
Создаётся впечатленье
Не лесбиянки ли они?


Дальше по тексту был вообще абсолютный бардак и читать это эстет Секирия не стал, решив направить свои силы на уничтожение банки с пивом, видеть которую почти полной он уже не мог. Когда с пивом было покончено и всю компанию уже изрядно шатало в пределах ширины туалетного коридора, в туалет ворвался герой настенных надписей Копыл, похожий на биатлониста. Он был наполовину в мелу, за спиной висела сумка и огромная полтора метровая линейка, напоминающая ружьё за плечом лыжника. Копыл суетливо топтался в дверях. Он явно тут что-то хотел, а пройти не решался. Корж открыл сартирную кабинку с таким видом, будто открывает дверцу “Мерседеса” и галантными пассами указал на унитаз:
- Проходите, Александр Георгиевич!
- Да нет, я пошёл...
- Стойте! А у вас закурить не найдётся?
Копыл почесал испачканный мелом нос и стал хлопать по себе как цыган в пляске. Затем достал неизменную “Приму” и угостил всех. Пользоваться туалетом он не стал и скрылся.
- А он классный мужик!- сказал Корж.- Эти тупорылые пидарасы с первого курса ваще обнаглели!
И Юра принялся исправлять плохие надписи про Копыла на хорошие. Все кинулись помогать ему, а Адамец даже посвятил Копылу стихотворение:


Преподаватель по ИГ -
Внушительный и доблестный мужчина.
Он выжимает 25 кг
И рвутся на весах пружины.
Мужчина он в расцвете сил,
Он джентльмен и рыцарь слова.
Он шестерых один побил
И спас от панков голубого.
Побольше бы таких мужчин,
Но нет таких достойных женщин.
Он добрый, он непобедим,
Он не боится злых затрещин.
А потом настал май, за маем - лето. И затем - ЦИУ. . .




 ШУСТРЫЙ ЧЕЛОВЕК В РЕЗИНОВЫХ САПОГАХ.




 Аудитория № 27. 9 часов 09 минут. Товарищ Сальников был как всегда пунктуален и точен, так как опаздывал всегда ровно на 12 минут. Если он опаздывал на 13 минут, он подолгу извинялся. И наоборот, если он опаздывал, скажем, не на 12, а на 10 минут, он ещё минуты 2 ждал и уж тогда лекция беспощадно начиналась и протекала довольно болезненно.
Валерий Дмитриевич был человеком довольно интересным, подвижным и живым: он постоянно куда-то гнал, говорил, как из пулемёта и тормозил при этом неимоверно. Этакий гонщик - тормоз. Когда через 3 года учёбы группе был назначен новый куратор, очень весело обнаружилось, что оказывается до этого времени куратором у них был Сальников.
И вот он влетает в аудиторию, размахивая дипломатом. Крупно-клетчатые штаны заправлены в обрезанные тупым ножом розовые резиновые сапожки, которые напоминали скорее высокие калоши. Тут же начался опрос студентов с использованием таких речевых оборотов, придумать которые нарочно теоретически невозможно.
- Грачёв! Говорите полосу пропускания! И вставайте, вставайте при ответе, расклейте там свои ноги между собой под столом!
- Ну, полоса пропускания - это... это...
- Сядьте, Грачёв! Ваш ответ выеденного мизинца
не стоит. Корж! Что вы там жуёте?
- Я не жую... - возмущённо пробасил Юрик.
- А что у вас тогда челюсть трясётся, лицо вон деформировалось совсем!
- Я кислотно-щелочной баланс во рту восстанавливаю!- пытался отшутиться Корж.
- Ха! Баланс! Вы лучше у себя в мозгах кислотный баланс урегулируйте! Ну что вы все с ногами в конспекты зарылись, и не видно вас, даже уши не торчат! Я задаю вам лёгкий вопрос, а вы на меня смотрите как рыбы из аквариума! Отвечайте, Калинина!
- Ну, вообще-то... - только и успела сказать Жанна, её резко перебил Сальников:
- Встаньте, Калинина! Встаньте! Что вы на меня смотрите волком, как баран через открытые ворота? Отвечайте!
- Я не поняла, у нас ЦИУ или РПрУ?
- Да, Калинина, садитесь! Диагноз у вас неутешительный!
Жанна села, в недоумении силясь понять, почему на паре по Цифровым Импульсным Устройствам её спрашивают про полосу пропускания приёмника. Но таков уж был весельчак Валерий Дмитриевич. И с этим уже никто ничего не мог поделать.
- Соколова! Вы задачу решили?
- Решила,- резко сказала Соколова и достала тетрадку по РПрУ.
- Отвечайте, Соколова: какой уровень сигнала у вас на входе приёмника?
- Двадцать пять киловольт!- радостно заявила Оля.
- Ха!- возликовал Сальников,- Двадцать пять киловольт на входе приёмника? Да вы же с таким сигналом там взлетите и светиться начнёте, как “Челленджер” в Америке! Думайте, Соколова, думайте!
Ольга мучительно думала, взявшись руками за голову.
- Да не давите так сильно вы свой лоб, Соколова,- уже орал Валерий Дмитриевич,- Вы же его расплющите! Дайте я посмотрю, что у вас в тетради.
Оля подвинула тетрадку ближе к Сальникову, но тот был недоволен:
- Поверните, пожалуйста, тетрадку параллельно моим глазам, чтобы я голову на 180 градусов не переворачивал!
Посмотрев в тетрадь, он орал:
- Соколова! Это же милливольты, а не киловольты! Тут на тысячу делить надо, а не умножать. Чему вас там только в приюте учат, или где вы там росли - я не знаю! Кораблин, отвечайте на вопрос!
- Повторите вопрос, я не помню!- встал Вова.
- Кораблин, я ведь уже не маленькая девочка, чтобы вам тут лекции читать! Если память плохая - тренируйтесь. Разведчики вон по десять страниц запоминают, а вы никак не запомните, что такое полоса пропускания!
Вова ответил и Сальников сказал:
- Правильно, сядьте! Хотите ведь, если можете! Тощаков, вы что-то хотите добавить нам по этому поводу? Встаньте, встаньте!
- Да мне нечего тут добавить,- проговорил Дима.
- Раз нечего, тогда не маячьте, как муха и садитесь! И Ланину там скажите, чтобы не гудел как трансформатор, а то сейчас Чернухин у меня во дворе гулять будет! Не надо, Даниловский, там за Манкевич прятаться. Это и к вам относится! Да и к вам, Манкевич, тоже. Садитесь.
Пока Сальников морально насиловал всю группу, Мамука нашёл среди всякой написанной матерщины на столе забытые стихи Адамца:


Проходы, переходы, города,
Дороги, фазы, люди, отступленья.
И новых впечатлений череда,
Учёба и питьё до отупенья.
Кто говорит, что водку пить грешно,
Кто о своём здоровье бережётся?
Об этой ерунде и говорить смешно,
Кто это знает - тот и посмеётся.
Но лица не меняются кругом,
А люди не становятся другими...
И крутят девки ляжками тугими,
Внося смятенье в институтский дом.


Мамука улыбнулся. Он думал об Адамце и ещё какой-то ерунде, писал стихи и ещё что-то.
Скоро прозвенел звонок. Сальников глянул на часы и про себя выругался, так как опять на 12 минут звонок дали раньше. Вся группа подскочила и бросилась к выходу из аудитории № 27.
- Я никого не отпускал!- вскричал Валерий Дмитриевич и добавил,- Ещё время осталось, я вам успею сейчас за минуту объяснить то, что вы мне 2 часа объяснять должны!
И он действительно за минуту что-то намалевал на доске и протараторил то, что потом вся группа, мучаясь, пересдавала месяц. . .
Перемена между парами шумела во всю. Активистка Аня Соловьёва агитировала всех вступить в шоу-банду “Браво”, мельтешил под ногами Лёня Вон и перетаскивал гитару, которая в полтора раза была больше Лёни. На крыльце первокурсники и второкурсники обступили колечком Новокшонова, который неспеша курил и рассказывал что-то интересное, ибо столпившиеся широко разинули рты и изредка хохотали.
Кучкой тусовалась троица Тощаков - Чернухин - Ланин. Куаналиев, Секирия и Кораблин тоже курили и шумно плевались со ступенек. К институту подходил Иван Иванович. Он поздоровался с курящей троицей и услышал вопрос Секирии:
- Иван Иванович, мне нужен справочник по микросхемам. У вас есть?
- Всё будет, всё дам, Евгений. Евгений, не волнуйся - всё есть, это не проблема, не проблема это. Всё у нас есть, главное - успех и здоровье. Раза два в неделю парься в бане - это минимум. Пусть выйдут шлаки, каждый здоровый человек должен чувствовать свой организм. Даже вот эти, которые изучают НЛО. . .
- Да мне бы справочник по микросхемам, Иван Иванович!
- Евгений! Перебивать старших - плохо, надо избавляться от этого, избавляться. . . Мы все живём в одном мире. Мир один, а нас много! Мы должны сосуществовать мирно. Кстати в нашем мире очень много непознанного, непонятного. Вы закончите институт, вот вы, вы и вы, да? Вот будете заниматься этими проблемами. Кто-то полетит в космос, кто-то откроет другие миры. Это будете делать вы в ближайшем будущем. И стоит сказать, сказать стоит, я открою вам маленький секретик, маленькую тайну: уже такие космические программы разрабатываются. Это мы не знаем, старые. А вы молодые, будете жить, как раз это всё начнётся. . .
Евгений-Мамука Секирия собрал всю волю в кулак и слушал Иваныча. Он осознавал, что перемене - полный ****ец и что толком покурить и отдохнуть уже не удастся и что, конечно же, справочник по микросхемам придётся искать в другом месте.
На крыльце уже никого не было: все убежали на следующую пару. Оставалось лишь шесть студентов, на которых Иван Иванович Романов, преподаватель локационных и прочих наук, продолжал испытывать свой моральный садизм:
- Всё это, ребятки, ваше будущее, вы его сделаете себе своими руками. И самое главное в этом - ваше здоровье. Вот сейчас скажу главное: когда я учился. . .
- Иван Иванович,- сказал Мамука и посмотрел на часы,- Это всё, конечно, интересно, но нам нужно ещё...
- Евгений, Евгений, Евгений! Учись слушать, слушать учись! Будешь уважать людей и они тебя будут. . . Так вот, когда я учился в академии, мы ещё тогда с товарищами ходили в баню, в парилку, очищали свой организм от разных шлаков. Даже у нас вроде как соревнование было: кто кого пересидит. А старшина роты у нас странный и закалённый человек был, выносливый страшно. Тогда ещё он НЛО не занимался. И вот он подбавляет жару, подбавляет, подбавляет. А в бане окошко было герметичное. Баня в лесу стояла, сосны такие, и темнеет уже, темнеет... И вот 90 градусов в парилке - мы сидим, 100 градусов - мы сидим, 110 градусов, затем 120. И вот когда стало 130, в окне увидели мы НЛО, а по тарелке этой зелёные человечки прыгали. Из тарелки - луч жёлтый, и на нас, на баню. Тут ребята с полок, кто в чём одет, начали на пол падать. В обморок, значит. Только помню, как температура стала 140, этот луч жёлтый на меня направился, а в глазах круги плывут, точечки мигают, пульс - 260 в минуту. Как я очнулся - и не помню даже.
Иван Иванович взглянул на часы и сказал:
- Ой, что ж я тут с вами стою. И ты, Евгений, нет чтобы сказать сразу: у меня же справочник с собой. Вот, возьми. Ну ладно, я пошёл. Сами понимаете - спешу, спешу.
И Иваныч ушёл.
Мамука решил, что сегодня в МАИ уже делать нехер: нужно было идти домой, есть борщ и спать, сунув голову под подушку и отгородиться от мерзкого окружающего мира. Так он подумал, выходя на крыльцо и встретив Жанну Калинину. Там же была Цезя.
- Привет! Я иду домой с вами. Нам, как всегда, по пути,- сказал Мамука.
- Да нет уж! Мы с Цезей сами!- запротестовала Жанна, и, схватив Цезю под руку, поволокла её прочь.
Откуда ни возьмись, появился Игорёк Чевиленко:
- Ага! Видишь? Жанна не хочет идти с тобой домой.
Естественно, Игорь был не злым и не глупым человеком. Было понятно, что он шутил. Однако Мамука тоже был не дурак и тоже умел шутить:
- Да нет, Игорь! Просто она не хочет делить меня с Цезей.
И Мамука пошёл домой с Игорем.





 ЗАЖИГАЛКА НАТАЛЬИ НИКОЛАЕВНЫ





 Аудитория № 34. Группа Р-5-Д ждёт с нетерпением любимого педагога - Наталью Николаевну Ковалёву. Вообще-то Наталья Николаевна на занятия не опаздывала и от других того же требовала: просто не пускала опоздавших в аудиторию.
Но сегодня был необычный день и Наталью Николаевну ожидали. Дело в том, что кто-то из членов гуманитарной кафедры принёс на работу коробку очень дорогих, дефицитных и необычных конфет. И их, конфеты эти, нужно было опробовать и оценить. И вот, уже 24 минуты кафедра не спеша пила чай, а три группы студентов ждали своих любимых преподавательниц.
Прошло ещё минут 10, и в аудиторию стремительно вошла Наталья Николаевна, на ходу жуя и бросив под стол к Коржу фантик.
- “Кара-Кум”!- подумал Корж и пнул бумажку под стул Жанне.
- Какая у нас сегодня тема? Оля, напомните, пожалуйста!- разлепила забитый рот Наталья Николаевна и стала отмечать присутствующих и отсутствующих. По комнате поплыл запах шоколада, духов и переполненной пепельницы.
- Бизнес-план!- сладеньким голосочком отрапортовала Соколова.
- Тарасов! Отвечайте бизнес-план!
- Я не готов.
- Тощаков!- шла далее Ковалёва, что-то помечая в своём журнальчике.
А тем временем юркая и ловкая Соколова повернулась на 180;, жестами и шёпотом сообщая Тарасову “ценную” для него информацию:
- Лёша-а-а! Лёш-Лёш! Тебе поставили минусик! Минусик тебе, хи-хи!
А тем временем Тощаков отвечал:
- Ну-у-у... Бизнес-план... Что такое бизнес-план - это совокупность некоторых вопросов, связанных с э...
- Не знаете, вы, Тощаков!- ликовала Ковалёва.- Чернухин! Что такое бизнес-план?
А Соколова уже демонстрировала Диме Тощакову горизонтально расположенный указательный палец и радостно шипела:
- Минусик у тебя! Тебе минусик! Я видела!
Чернухин благополучно прочитал ответ из тетради. Кроме Вадима в его тетрадках не мог разобраться никто. У него был прямо какой-то талант: по каракулям и мазне он мог читать.
- О-о-о! Тебе плю-ю-сик,- не унималась Соколова.
- Тощаков, ответьте мне, что такое акционерное общество!- вернулась к Диме Наталья Николаевна.
- Что такое акционерное общество? Ну, это совокупность некоторых структур, из которых оно состоит.
- Оригинально!- сказала Ковалёва.
- Минусик!- сказала Оля.
Неожиданно в аудиторию вошла ещё одна сотрудница гуманитарной кафедры и обратилась к Наталье Николаевне, потрясая каким-то пузырьком:
- А вы эти духи так и не понюхали?
Наталья Николаевна вспомнила, что эти духи она действительно ещё не нюхала. Мало того, она не все конфеты пробовала из той красивой коробки. Да и вообще, она не мерила кофточку Людмилы Ивановны, которая ей уже мала. К тому же было жарко и хотелось курить. Наталья Николаевна обратилась к Олечке Соколовой, протягивая какой-то экономический журнал:
- Оля, почитайте им вот от сюда, это пропустите, и вот до этого места. Видите? Вот, пусть пишут. А я сейчас прийду.
- А вы надолго?- спросил Корж и достал из рукава куртки баночку пива.
- Юра, а вас что, это так сильно колеблет?- жеманно произнесла Наталья Николаевна и поправила причёску.
- Да нет, я так, просто. . .
- Вот вы просто так наезжаете на меня, а потом возникаете, что на экзамене вас Наталья Николаевна круто доканывает.
Наталья Николаевна сунула руку в карманчик своего красного пиджачка.

- А где зажигалка?- подумала она.
А в это время в комнате № 38 сидела Людмила Ивановна Карпенко и пила горячий чай с конфетами “Му-му”. Остальные дамы курили и как всегда обсуждали отсутствующих. На столе стояли чашки, тарелки и пепельницы.
А зажигалка Натальи Николаевны лежала под свежим выпуском газеты “Экономика и жизнь”.







Когда заплачет природа
И воды снегов потекут,
Вспомни студенчества годы:
Они тебе силы вернут.
М.Секирия




10 марта 2008 года, лес юго-западной окраины Киева, 9 часов 45 мин.
В глухом лесу весна свирепствует. Бесстыжая такая весна. Шалая, распутная. Тёплый ветер разносит по лесу весенние запахи: запах каждой хвоинки, каждого прелого листика, талого снега и пихты, растущей только на красном песке... Каждая песчинка весной пропахла. Жаль только, что к запаху хвои запах масла машинного примешан. Запах автоматного ствола начищенного. И ствол тот незлобно, но настойчиво в зубы тычется: ну, целуй же меня!
Мамука всё так же лежал лицом в мокрый песок, в прелую хвою. Было холодно и нестерпимо мокро. Пиджак сорвали, облили водой. Медленно-медленно выплыл Мамука из той черноты, из которой вроде бы и не должно быть возврата. Не хотелось ему возвращаться оттуда, где запахов нет, в запах подснежников, в запах весны, в запах чищеного автомата. Но вынесло его. Плывёт он голосам навстречу и голоса к нему плывут:
- Бля, на футбол опоздаем!
- Да кончай его, лох это упёртый! Не отдаст от бабки. Хрен с ним!
- Во смотри, у него диплом МАИ в пиджаке! Не может он быть в той фирме, которая шефа нашего так кидает! Головастик к себе в команду таких лохов не стал бы брать!
- Да кончи его и едем!
Запустились двигатели легковушек, захлопали дверцами люди в костюмах. Над головой - “щёлк”!
- Предохранитель,- с ужасом подумал Мамука.
Над головой - “клын-клац”!
- Затвор,- подумал Мамука.
И нежно, как рука любимой женщины, ствол раздвинул оставшиеся волосы на голове Мамуки и холодным срезом опустился на череп.
“Всё. Сейчас. Мне скоро 33 года. Всего.” Он вдруг вспомнил себя на фотографии, где ему 4 годика и он в шапочке, в вязаной шапочке. И мама. Она такая там молодая и счастливая. А он не писал ей уж 7 лет. И сейчас лежит здесь. Его сейчас не будет. Он вспоминал и школу, и учёбу в МАИ.
Но что это? Ствол стрелять не торопился. Послышались голоса:
- Да ну его! Инженерчик это какой-то! Ты посмотри на него, на лоха! Он уже в штаны наделал! Оставь ему его мудацкий диплом! Сегодня “Динамо” играет! А лох молчать будет как рыба, он уже онемел даже!
И через минуту их не было.

Ещё бы! Конечно, он не пойдёт ни в какую милицию! Он будет молчать, ха-ха! Он поедет в гостиницу “Днепр”, переоденется и - на вокзал! Там, в номере, лежал билет в Россию, в Кострому, к давнему приятелю Димке Тощакову. А ещё у Мамуки было то, от чего он улыбнулся - чемоданчик, в котором лежало ровно 400 тысяч долларов США.
15 марта 2008 года, тамбур скорого поезда “Москва-Астрахань”. Беседуют двое крупных красивых мужчин в дорогих костюмах.
- Пойми, Ахтубинск - это лучшее, где сейчас ты можешь отлежаться. Там нас никто искать не станет,- говорил первый.
- Ага, и прокурор у нас там свой,- съязвил в ответ второй мужчина.
- А что, хочешь знать кто? Танечка Манкевич!
- Да ну! Ни фига себе поворот!
- А Маша Богомолова там теперь директор отгадай, чего? Нашего МАИ.
- Тощаков, откуда ты всё знаешь?- лицо Мамуки вытянулось и даже сигарета “Bond” погасла.
- А Дэн с Грачёвым приезжали в Кострому, ко мне в ресторан икру сдавали. Они с Коржом фирму по продаже стройматериалов организовали. Вот, доски и возят.
- А икра при чём?
- Так внутри каждой доски полость из цинка, туда икру и вливают с маслом.
- Да, хитро замаскировались!
- А тебе и маскироваться не надо! Этих денег теперь тебе хоть на всю жизнь - во как хватит! Ладно, кидай бычок, до Баскунчака хотя бы поспать надо. Пошли.
На следующий день они вдвоём уже стояли на перроне станции Верхний Баскунчак и уже собирались нанять машину до Ахтубинска, как вдруг по громкоговорящей связи донеслось:
- Обходчик Сафаргалиев! Срочно зайдите к начальнику станции Куаналиеву!
- ...аналиеву... алиеву... лиеву... киеву...- отозвалось многократное эхо.
Они всё поняли. Они, не сговариваясь, пошли к начальнику станции.
Через минуту они уже в его кабинете пили коньяк. Руслан Арсенович закусывал салом и то и дело тискал секретаршу. Было решено втроём ехать в Ахтубинск на ГАЗике. Правда, ГАЗиком оказался ГАЗ 2110.
На месте хлебозавода были руины. На вопрос Мамуки Руслан ответил:
- Да Нарузбаев своих рабочих так запахал, что они организовали профсоюз и так набили Аманге морду, что тот теперь пожизненно банкрот и инвалид.
- Так ему и надо,- ответил Мамука и отпил из бутылки.
Тут Тощаков спросил Руслана:

- А остальные наши как?
- Да кто где! Видел Чернухина, говорит, в какой-то части программист. Капитан!
- Ого!
- Тарасов детей воспитывает и помогает Щедрину батарейки продавать. Ланин и Марченко построили дачу, взяли в аренду землю и продают арбузы с кукурузой. Соколова отвечает за работу ксерокса в какой-то социальной службе.
- До сих пор?- воскликнули друзья.
- Ну, наверное, ксероксы теперь сложные, не такие, как раньше!- спас положение Руслан и продолжал,- Шаповаловой что-то не видно. Говорят, родила тройню и возится с ними. А Вовка Кораблин мне звонит из Харабалей по спецсвязи: он там зам.начальника узла связи.
- А Жанна, Жанна где? Калинину никто не видел?
Ожил Дима Тощаков:
- Ну... Она уехала... Работает в международной фирме, ездит на выставки в Ле Бурже. Дэн говорил, что Цезя вроде в гарнизоне работает. Замуж ещё не вышла.
- Тогда тут можно ещё задержаться!- сказал Мамука и опять отпил из бутылки.
- Едем в гостиницу!- ликовал пьяный уже Руслан,- Вечером соберём наших и в ресторане отметим десятилетие окончания МАИ! Вспомним молодость!
Автомобиль пересёк перекрёсток у детского мира и на большой скорости разбросал весеннюю лужу в брызги. Брызги окатили парочку с детской коляской. В коляске недовольно завизжали.
- Блин, разъездились козлы всякие,- недовольно заявила полная дама и стала вычёрпывать из коляски воду.
Ах, если бы Мамука знал, что эта дама и есть та самая Танечка Ло, которую он окатил на консервном заводе из шланга много лет назад, он попросил бы Руслана сбавить ход. Но ход не сбавили и следующей лужей забрызгали двух дам, вешающих на столбе объявления. Первая дама повесила такое объявление:
“Семья военнослужащего из 2-х чел. снимет одн. кв-ру с гор. вод. Пьющих и курящих не предлагать.”
Вторая дама приклеила такое:
“Одинокая положительная женщина сдаст комнату одинокому офицеру. Пьющих и курящих не предлагать.”
Ах, если бы Мамука не повернулся к Руслану, он заметил бы, что этими дамами были Настенька Зяблова и Танечка Куликова, он попросил бы Руслана остановиться, достал бы чемодан с долларами и купил бы первой квартиру, а второй - одинокого офицера с квартирой.
А в этот солнечный денёк, в это же самое время с директором филиала “Взлёт” Машей Богомоловой у неё в кабинете сидел небритый капитан и говорил, что ему не хватает одного только военного образования: он хочет получить ещё и гражданское высшее. Мало того, офицер, выпускник ТВВАИУ, сказал Марие Павловне, что он уже учился в МАИ раньше.
Она узнала его и радостно чмокнула в щёку по-дружески, закрыла кабинет изнутри и, достав бутылку “Абсолюта” сказала:
- Можешь прямо сейчас сдать мне документы. Ты зачислен.
Документы у него были с собой, в дипломате. И там же, среди прочих бумаг, лежала тоненькая брошюрка с надписью:
“Секирия М.Г.
Печаль и радость дома с текущею крышей.”
Офицера звали Адаменко Андрей Владимирович.
Таял снег, оживала природа. За окном проносилась весна и ГАЗ-2110. Начиналась студенческая жизнь Андрея Адаменко, вечного студента.
И вообще. . .
Везде начиналась жизнь!
3 марта 1998 г.
21 ч. 46 мин. 34 сек.
г. Ахтубинск.


Секирия Мамука Георгиевич он же
Григорусь Евгений Николаевич

ПЕЧАЛЬ И РАДОСТЬ ДОМА С ТЕКУЩЕЮ КРЫШЕЙ


Редактор Калинина Ж.О.
Обложка Калинина Ж.О.
Корректор Калинина Ж.О.