Строптивая корова

СТРОПТИВАЯ КОРОВА.
Это было в 1964 году, летом в Сибирской деревне с красивым названием Мирная долина.
Мы приехали с мамой к деду, Ганцу Генриховичу, погостить с далекого Заполярного Круга. Мой дед, лютеранский немец, жил со своей большой семьей в этой многонациональной деревне, утопающей летом в белой сирени, а зимой в белых снегах. В деревне жители говорили на четырех языках: русском, татарском, казахском и немецком. Так же, как и соблюдали обычаи, праздновали праздники и жили традициями всех четырех национальностей. Жили дружно, в добротных домах, в достатке и благополучии.
Каждый был занят своим делом: казахи и татары разводили овец, коз и лошадей, русские сеяли хлеб, сажали картофель, лук, морковь и другие овощи, обязательно держали в каждом дворе поросенка, лошадь и корову, а немцы имели всего понемногу – немного огорода, немного сада, немного пшеницы, лошаденку, корову, поросеночка, овечек, конечно же, гусей, курочек и обязательно ульи с пчелами. Они были очень хозяйственны. Обязательно была своя баня, маслобойня и коптильня со специальным оборудованием для изготовления колбас, своя сыроварня и, в обязательном порядке – свой колодец бездонно-глубокий, с ледяной прозрачной водой. И мой дед ничем не отличался от других немцев. Он имел все свое.
Особенно мне нравился его блестящий чистотой деревянный крытый крышей и полами, на сибирский лад, дворик и просторная летняя кухня, где могло спокойно разместиться все его большое семейство, и с которой всегда доносился аромат парного молока, свежеиспеченных вафель или пирогов. Я до сих пор закрываю глаза, представляя картины детства, и чувствую этот ароматный запах кухни!
Несмотря на то, что мой дед и все наши родственники говорили между собой только на немецком языке, я хорошо понимала их и даже пыталась что-то отвечать.
Мне очень нравилось гостить у деда, поэтому наши редкие поездки в Сибирь были для меня настоящим праздником.
В 1964 году мне было всего пять лет. Мы приехали в момент пробуждения природы после долгой зимней спячки. У деда было шестеро детей, а у каждого из детей еще по пять - шесть детей. Еще у деда было двенадцать братьев и у каждого из них тоже по пять- шесть детей, а у них тоже еще по пять детей, а иногда и больше!!! Не правда ли веселая арифметика!!! Я всегда пыталась сосчитать – сколько же у меня родственников?! И никогда у не получалось посчитать всех до конца, потому что каждый год у кого-то появлялись новые члены семьи….
Весь наш род состоял из долгожителей. Старики жили не менее восьмидесяти лет, а многие и больше, поэтому дети росли, окруженные заботой и вниманием, а к старикам относились с особым уважением, так же, как и к родителям, обращаясь к ним только на «ВЫ». В нашем роду не было пьющих, очень мало курящих и, практически, не было дебоширящих или праздно живущих. Многие родственники слыли искусными мастерами по дереву, катали валенки, коптили мясо или изготовляли колбасы, вышивали или были меткими охотниками, многие хорошо рисовали или были склонны к литературе и музыке.
Дети бегали стайками, разбившись по возрастным группам. Я попадала в самую младшую из них и самую многочисленную. В общем, компания для игр у меня была очень и очень веселая!
Мы играли от зари до заката в войну, в доктора, в дочки-матери, в жмурки, в «выбивалы» и во что только мы еще ни играли! День пролетал стремительно быстро и к вечеру, падая с ног от усталости, после русской бани с березовыми вениками, с земляничным, смородиновым или мятным ароматом ( на раскаленные докрасна камни дед брызгал заранее приготовленный отвар из трав), с раскрасневшимися лицами, чистенькие и розовенькие, как новорожденные поросятки, в холщовых белоснежных рубахах по пятки, мы собирались за большим столом в летней кухне, где со зверским аппетитом уничтожали только что приготовленную невероятно вкусную (так, по крайней мере, нам всем казалось!) пищу. А затем, еле доползали до широких деревянных кроватей в два яруса, где на одном могли уместиться сразу три-четыре малыша, зарывались с головой в перину и забывали о существовании мира до утра!
Мне никогда не снились у деда сны! Я закрывала глаза вечером, когда уже было темно, и открывала их утром, когда, раздирая глотки за окном орали петухи, ведя утреннюю перекличку. И я каждый раз не переставала удивляться новому дню, который наступал в моей жизни, и в который я входила, как в сказку, ожидая снова и снова чуда!
Особенно мне нравилось ходить в лес со старшими детьми. Мы собирали там ягоды голубику, ежевику, чернику, дикую смородину, малину и землянику, в болотистых местах лакомились кроваво-красными ягодами клюквы. На привалах я падала спиной в мягкую высокую траву и рассматривала бегущие по небу белые облачка, которые казалось мне, принимали то форму какого-то животного, то человека, то какого-нибудь мистического персонажа из сказки…..
Осень приносила нам радость, щедро преподнося грибы, сотовый мед диких пчел и орехи.
А весной мы пили березовый сок! Пили банками, вместо воды. И я могу сказать, что до сих пор никогда ничего на свете не пила вкуснее, чем тот березовый сок!
Лес в Сибири совсем не такой, как в Центрально-Черноземном регионе России или на далеком Заполярном Круге. Он не простирается сплошной ровной полосой, как в Черноземье, и не такой редкий и низкорослый, как на севере, он очень высок и очень могуч, но его древесный массив расположен так называемыми «околками», то есть, островками, которые соединены между собой живописными травяными полянами. И этот лес продолжается до бесконечности, теряясь где-то далеко за линией горизонта. Я часто смотрела в ту сторону и мечтала дойти до той черты, чтобы увидеть – а что там за ней дальше? В таком лесу очень просто заблудиться, или можно долго ходить кругами на одном месте и искать нужную дорогу. Поэтому отпускали нас в лес только со старшими братьями и сестрами, которые или вели нас туда, где им знакома каждая тропинка, или они шли по отметинам на деревьях, которыми пользовались местные жители из поколения в поколение несколько веков.
В лесу было очень много зверей и птиц: зайцы, волки, лисы, медведи, бурундуки, барсуки, лоси, олени, рысь, огромные совы, вороны, кукушки и так далее. Мы часто находили их гнезда и маленьких детенышей. Особенно часто попадались нас маленькие зайчатки. Такие находки мы старались бережно обойти, не потревожив своим присутствием. Мы не трогали их руками, так как зайчихи часто бросали кормить тех малышей, к которым прикасалась рука человека.
Часто взрослые рассказывали детям лесные истории о зверях и их повадках. Мы с интересом, затаив дыхание, слушали, и лес казался нам полным таинств, загадок и легенд.
Одну такую историю я и хочу рассказать, которая произошла со мной в этом лесу.
Каждое утро после переклички петухов по улицам села с топотом, свистом пастушьего кнута и мычанием, поднимая столбы придорожной пыли, проходило огромное стадо коров.
Со двора деда тоже выводили двух коров и теленка. Это были очень крупные животные темно-красного цвета с белыми «гольфами» на ногах и белыми галстуками на шее. Даже по внешнему виду можно было определить, что они были родственники: мама с дочкой и сыночек. Отличие было только в одном – на крутых огромных рогах старой коровы Майки была закреплена деревянная доска красного цвета. Такое «украшение» дедушка сделал корове потому, что она была очень строптива и могла при удобном случае поддать рогами и человека и свою подружку по стаду. Старик прощал корове ее крутой нрав, так как она прожила у него в семье добрых пятнадцать лет, добросовестно, три раза в день, принося семье по три ведра жирного вкусного молока. За ними семенил небольшой бычок-подросток. Он постоянно отчаянно мычал, так как боялся отстать от взрослых. Вечером это же стадо, зеркально возвращалось назад. Каждая корова знала свой двор, и из потока стада, по мере его продвижения по улице, животные выходили, останавливаясь каждый у ворот своего дома. Стадо возвращалось снова в деревню через ту самую рощу, где мы лакомились березовым соком, сидя прямо на деревьях.
Я сидела на дереве, сняв с ветки банку с соком. Моя левая нога застряла между стволом и веткой и я пыталась принять более удобную позу, чтобы иметь возможность спокойно насладиться холодным, сладким соком. Но, держа в руках банку, при этом, имея всего одну опору рукой, я никак не могла освободить свою ногу. Я сделала резкое движение и под моими ногами предупреждающе хрустнула ветка. От неожиданности и в надежде удержать равновесие я выронила заветную банку из рук и вцепилась двумя руками за надежную толстую ветку. Я быстро уселась поудобнее на дереве и посмотрела вниз на то место, куда упала банка.
Я не поверила своим глазам! Прямо подо мной под деревом стояли три огромные, совершенно одинаковые серые собаки! Они обнюхивали траву под моим деревом. Я очень удивилась – как они смогли так беззвучно подойти ко мне?!
На соседнем дереве сидела моя двоюродная восьмилетняя сестренка Мария. Я тихо позвала ее. Она повернула голову ко мне и от неожиданности вскрикнула.
«Это волки! На помощь, волки, волки!»
Я пригляделась к стоявшим внизу зверям, и у меня по коже пробежал мороз. Это были действительно три матерые волка! Они совершенно не боялись нас и криков моей сестры Марии. Они молча стояли под деревом и ждали, когда я соизволю свалиться оттуда прямо им в пасти! Один из них прилег на траву в томительном ожидании.
Я вцепилась руками и ногами в ветки так, что мои пальцы свела судорога. От страха не помню - сколько времени продолжалось наше оцепенение. Но пришли мы в себя только тогда, когда самый крупный зверь вдруг повернул голову в ту сторону, откуда приходило вечером стадо коров. Через несколько секунд мы услышали быстро приближающееся стадо. Вдруг, коровы, почувствовав хищников, неистово заревели и в стаде началась суматоха. Коровы не желали подчиняться ударам крута пастуха. Стадо охватила паника, и животные понеслись, сломя головы по лесу. Но одна корова, с красной доской на рогах повернула в противоположную сторону от стада и ринулась к нам. Она медленно наступала, задрав вверх хвост, опустив вниз голову и выставив вперед доску с рогами. Ее ноздри раздувались, глаза были широко открыты и налиты кровью, а копытами она взрывала землю так, что трава перемешивалась с землей и из-под ее ног летели комья земли. Она страшно громко ревела, так кричат только перед боем, бросая вызов волкам.
Волки попятились задом от сумасшедшей коровы. А она продолжала смело наступать на них. Улучшив момент, когда один из волков оказался задом к дереву, Майка решительно пошла на абордаж! Она пригвоздила волка доской к стволу дерева с такой силой, что зверь упал замертво. За ее спиной оказался другой волк. Он кинулся на корову, оскалив пасть, и острыми зубами в считанные секунды рассек ей бедро. Майка взвыла и ловко развернулась на месте с такой скоростью, что волк отлетел от нее на несколько метров. Он хотел броситься наутек в кусты, спасаясь от обезумевшей коровы, но не успел. Майка бросилась на него, подкидывая доской и рогами его так, что ни малейшей возможности спастись у волка не осталось. Третий зверь скрылся под шумок в неизвестном направлении….
Мы с Марией сидели, затаив дыхание, и наблюдали за битвой внизу. Несколько минут корова крутилась на месте, взрывая и далеко от себя отшвыривая копытами куски земли, подкидывая поочередно трупы волков, перемешивая их копытами.
Она вращала бешено глазами, изо рта ее валила пена и ее трубный крик было слышно далеко в округе.
К этому времени подоспели люди из ближайших домов. Корова успокоилась, увидев людей и пошла, как ни в чем ни бывало, домой. А нас сняли с дерева и отвели домой.
Так смелая корова спасла нас в лесу от волков.
Рана на боку у Майки оказалась неглубокой и быстро зажила, оставив на память о встрече с волками небольшой шрам.