Четыре года

В огонь летели книги,
Страницы жгли.
И годы черной злобы
В Россию шли,
Неся режим фашистский
В своих руках,
Ведя с собою слезы,
Да страх.

Стучал по каскам мерно
Безликий дождь,
В грязи топился смело
Солдат сапог,
И рыжей коркой плотной
Ложилась пыль,
И это все не сказка,
Но быль.

Стучали по асфальту
Подковы их,
Железною пластиной
На каблуки
Ложилась черных танков
Броня и цвет,
И больше тихих звуков
Здесь нет.

И начался великий
Огромный Бой,
Летела злая пуля,
Неся с собой
Погибель, смерть, и стоны,
Сбивая враз
И их, и часто,
Даже и нас.
И сапоги топтали
Погибших там,
Сбивая души с мертвых,
Да к небесам,
Взрывая их окопы,
Снег растопив,
Смеялся уж не воин – псих.

А в городах замерзших,
Держа в руках
Оледеневший хлеб,
В слезах…
Слезах, застывших,
На лице несчастном
Стояла женщина,
И девочка просящее
Тянула маленькую
Беленькую ручку,
И голос даже тише звуков улицы,
Прохожих оглушал
Мольбой, слезами.
И что такое с ней?
Да сами знаем…

А между тем
В окопах погибали
Солдаты русские,
Их долго ожидали,
Или хотя бы вести –
Пусть несчастной:
Солдат не будет
Без вести пропавший.

Но пуля обожгла
Сухое горло.
Кровь брызнула,
Глаза раскрылись,
Смолкнул
Звук пулемета,
Исстрелявшего патроны,
И танк его с сырой
Смешал землею.

Казалось, миг прошел –
На самом деле – вечность.
Дождь вымыл медный медальон
Из-под земли советской,

И человек, наткнувшись
На, казалось, камень,
Поднял его,
И медальон, сияя,
Раскрылся, обнажив
Портрет прекрасный,

Любившей этого
Погибшего солдата,
Вмиг постаревшей,
Скрывшейся в веках,
Или убитой немцем,
Превращенной в прах.

И вдруг представил человек
Письмо простое,
И девушку со склоненною головою,
И год холодный,
Вроде, сорок третий,
И павшего солдата…

Вспомнил смерти,
И крики воинов,
Стоны раненых,
Убитых.

И рыжей грязи,
Смешанной со снегом
Виды.
Он вспомнил:
Сам прошел тот год проклятый.

Война.
Четыре года:
Сорок первый – сорок пятый.