Чёрно-белое кино

Среди аппаратуры лежит тело. Кадар снят, дело сделано. Вспышки фотоаппаратов, улыбки зрителей, около стены сотня телохранителей. Цветы, фальшивые улыбки. Ну а потом домой, с сыном не поиграть в машинки. Ей приходится наигрывать те чувства, которых у неё нет, и длится эта история не одни десятки лет.
Новая история, что мысли теребит. В глазах картины прошлого, тело всё болит. И от скуки ей не легко. Печальная улыбка, чёрно-белое кино.
Тонкая талия, длинные ногти, логти в крови, закончены съёмки. Ноги устали ходить на каблуках. Очередная фотосессия, с куколкой в руках. На изящной шее лента, платье от Prada, на кружева и вышивку слеза её упала. Открытая душа. И удивлений куча. Наиграна судьба, здесь нет души, здесь лишь притворству учат.
В трёхкомнатной квартире, где нет привычных вспышек. Сын давно у бабушки, и нет его машинок. Зеркальный потолок, открыты настеж окна, роза в руках, подушка вся намокла. И на балкон тихонько, по мягкому ковру, идёт она не слышо, прикусив губу. И телефон домашний устал в молчанку с ней играть. Ну хоть позвонил бы кто-нибудь, позвал бы погулять. И слёзы от отчаинья польются вновь рекой, лишь ветер добрый милый навещал её порой. Играл кудрявой чёлкой и платье теребил. Они всегда здесь были вместе, и он её любил.
Около новой высотки народу собралось. Что случилось? Что опять произошло? Да выпрыгнула девушка, актриса из кино. Вон видишь то открытое, белое окно? Из девятой квартиры, что на шестом этаже, в двенадцать ровно ночи пришёл конец душе. С огромного балкона стекает её кровь, наверное обрывком была её любовь? Прохладный летний вечер, звонки от режисёра. И на душе не легче, от нового притвора. Стояла на пороге ада и рая. Что делала она, сама тогда незнала. Лезвием по вене водила и играла. Из рук стекала кровь, а она мечтала. Белое платье, распушены волосы, ушли её мечты, тревога в мягком голосе. На небо взглянула и твёрдо шагнула, на встречу страшной смерти, актриса из кино.