Операция

Приехали. Раздели до гола.
Сестра пришла просить подмогу,
со мной телега стала тяжела
и сдвинуть не могли меня, ей-богу!

Ну! Двинулись. Всё как в последний путь,
но в коридоре мне телегу развернули.
А как же на войне сестра брала на грудь?
К тому же там во всю свистели пули...

А здесь заклацал старомодный лифт.
И вот по коридору оперблока
с одной телеги на другую... Вот стриптиз!
Меня перевалили ненароком.

Скажу одно, железная кровать,
видать вот-вот принесена с мороза.
А простыня... Я вспомнил Горьковскую МАТЬ
ненормативная попёрла проза...

Я инеем покрылся в один миг.
Тряслась телега в унисон со мною.
В таких условиях совсем я не привык –
без ничего, под мокрой простынёю.

Ну, все! Вкатили. Купол наверху.
Сестра разбила банку с кокаином,
потом искала вену и в руку,
попасть пыталась, но всё время мимо.

Меня трясло, аж зубы стали клацать.
Эх, вот сейчас грамм бы 200 водки.
Давление сто семьдесят на двадцать.
Потом мне скажут, что хирурга звали - Бродский.(*)

Рот, нос в один момент закрыли маской
и я очнулся в собственной постели.
Карабкаясь, как в гору, но без мата,
сверкая всем не перевязанным на теле...

Мой врач немногословный Соловьев
ушел к другому, более больному.
В тот день мне было бы не до стихов,
но я писал их сразу – по живому.

Но, видимо, во всю давила проза...
Ломало все в моем воскресшем теле
Я отходил от общего наркоза,
соседи даже ночью не храпели.

Они сказали я вернулся синий...
Хотя, по гороскопу я же РАК.
Вот вам и операция в России,
через неделю выпишут. Вот так.


* - на самом деле его звали Бардунов
не помню дальше. Мы учились в одной
школе.